Юлия Павлова - Если женщина хочет…

В коридоре что-то шлепнулось, зашуршали обои, сквозь матовое стекло кухонной двери стал виден шатающийся силуэт. Дверь задрожала, не желая открываться. Она и не могла открыться, она обычно отъезжала в сторону, но желающий войти об этом забыл. Людмила привстала, отодвинула дверь. Эсфирь смотрела на подругу больными глазами.

— Люда, я сегодня умру.

— Хочешь шампанского?

— А пива нет?

— Умирающие похмельное средство не выбирают.

— Ладно, давай шампанское.

Экзотическая красавица Эся, обычно нечто среднее между Софи Лорен и пантерой, смотрелась сейчас вокзальной «синюхой». Тушь размазалась темными полукружиями под глазами, помада растерлась вокруг бледных губ, волосы ждали воронью семейку. На точеных пальцах ободранный лак особенно «свежо» смотрелся в сочетании с обломанными ногтями. Перегарный дух тоже аристократичности заведующей не добавлял.

Эсфирь сосредоточила взгляд на кухонном столе, протянула руку и одним махом выпила шампанское из Людмилиного стакана.

— Это мое!

Но было поздно. Эсфирь поставила на стол пустой бокал.

— Не будь эгоисткой. Люда, как жить?

— Похмелись, выспись и возвращайся домой.

— Ни-за-что!

— Он велел передать, что скучает без тебя.

— Перестань, он даже слова такого не знает. Что это такое красивое?

— Торт. Фруктовый. Низкокалорийный.

— Замечательно. Я у тебя поживу немного, Люд?

— Живи. Но Гена действительно сказал «скучаю».

— А я тоскую. По Илье.

— Не надо о нем.

— Не надо так не надо. Мучил он меня в последнее время, буквально ноги вытирал… А где Елена?

— У Валентины Геннадьевны.

— А, единение семейства. Полгода молчала, от кого ребенок, а теперь к богатой свекрови под бок… Думаешь, она не врет?

— Не врет. Эся, это не мое дело, но с Геной тебе надо хотя бы поговорить. Он переживает, и с порошком нелады… Два часа назад еще одного человека убили.

— Знакомого?

— Нет. Говорят, шушера был, а не мужик. Но все равно опасно…

— Гребаный порошок… Где теперь его брать? Я за последний год помолодела на пять лет. Люд, а честно скажи, тебе Илья по-родственному подкидывал его? Ты же выглядишь, как после трех подтяжек в самой дорогой клинике.

— Илья мне подкидывал только неприятности.

Эсфирь взяла бокал и подошла к мойке налить холодной воды. Пустив из крана сильную струю, она заинтересовалась зеркальцем в сувенирном наборе открывалок, висевшем на стене. Взглянула в него, медленно повернулась.

— Люд, это что? Я?

— Нет. Корона Российской империи, блин. Хотелось тебе пострадать? Пострадала. Получай результат.

— Пойду умоюсь.

— Воду сначала выключи.

Людмиле пришлось встать, чтобы налить себе шампанского. Открывая холодильник, она привычно выглянула в окно. Во двор въезжала черная бронированная машина.

— Эся, могу дать совет. Хочешь, чтобы муж оставил тебя в покое?

— Хочу.

— Тогда не умывайся. Гена минуты через три поднимется, а мы посмотрим на результат.

Эся, пьяно шарахнувшись о косяк кухонной двери, втиснулась в ванную. Судя по шорохам и сильному шуму воды, под душ она залезла прямо в одежде. Людмила постучала ей в дверь.

— Платье — черт с ним, но колготки-то сними, дура пьяная.

Из ванной донеслось что-то насчет советов от не меньших дур и тирада родного матерка. Звонок входной двери заливисто обрадовал прибытием гостей.

— Привет еще раз, Людмил.

— Привет. Проходи. Фруктовый торт будешь?

— Все буду. Где Эся?

— В ванной. Только не пугайся. Она в таком состоянии… Даже похмельем не назовешь, лучше по-латыни — абстиненция.

— Догадываюсь. Поливает меня грязью?

— А как же. Холодный, не любит, не ценит.

— Это хорошо. Если б не ругала — значит, переболела, успокоилась, а стало быть, равнодушна… Долго она там полоскаться будет?

— Я бы в ее состоянии мужчине не стала показываться совсем. Ген, может, водителя с охранником пригласить? Пусть тоже чайку попьют.

— Перебьются. У каждого своя работа. Садись, я тебе расскажу, кто, как и за что убил Илью.

Людмила изменилась в лице и опечалилась. За пять минут, не вдаваясь в страшные подробности, Геннадий рассказал Людмиле о ночи убийства и о полковнике из Москвы.

— Ты завтра поедешь к Валентине Геннадьевне?

— Да, обязательно.

— Вот. Передай ей.

Геннадий выложил на кухонный стол два ключа.

— Один от гаража, знаешь, на Зеленой Горке строится, подземный, многоэтажный.

— Слышала.

— Семнадцатый отсек. А второй ключ от наручников Андрея Владимировича. Будем считать это подарком. И еще… Людмила, со следователем я переговорю, с Эсей и Валентиной Геннадьевной тоже… Больше о порошке ни слова. Его не было. Надеюсь, через год все забудут и об убийстве, и о средстве от импотенции. Мне не хочется шума, мне он противопоказан. А представляешь, если опять всплывет черный порошок? Это милиция и федералы. Не успеем оглянуться, Городок возьмут под особый контроль.

— А как же полковник из Москвы?

— Мы его вычислим. Телефон и адрес есть. Я думаю, что с ним завтра утром или в крайнем случае днем произойдет несчастный случай.

— Очень хотелось бы. Хорошо, что произойдет это в Москве, а не у нас.

Из ванной, закутавшись в банный халат, вышла посвежевшая Эсфирь. Молча села за стол, отщипнула ложкой кусок торта. Геннадий тоже. Повисла тишина, и Людмиле стало некомфортно. Зазвенел телефон — слава богу, появилась возможность красиво уйти с кухни. Уже из коридора Людмила услышала приглушенный голос Геннадия:

— Эся, хватит дурить, поехали домой.

— Не хочу тебя видеть.

— Тебе просто стыдно передо мной. Я тебя прощаю, я извиняюсь за свои ошибки. Я не могу без тебя жить. Мне без тебя плохо.

Людмила подняла трубку.

— Алло.

— Это Олег. Не поздно?

— В самый раз. Как дочь?

— Нормально, только чувствует себя неважно… Ребята, которые ее привезли, очень хотят поговорить с Тельцом. Это, случаем, не Геннадий?

— Скорее всего. У меня много новостей… Надо встретиться.

— Надо. Если ты не очень устала, приезжай сейчас.

— Нет, лучше утром. Я тебя целую.

— Я тебя тоже.

Людмила вернулась на кухню. Эся плакала, Геннадий гладил ее руку.

— Геннадий, ребята, которые перепутали Ольгу с Еленой, очень хотят с вами поговорить.

Эсфирь вскинула голову:

— Опять уйдешь?

— Нет, не бойся. Все завтра. Людмила, вы человек разумный, поговорите с ними сами, а мы, пожалуй, поедем.

— Как хотите, можете остаться.

— Нет, нам надо домой.

— Людмил, халат я забираю, платье нечаянно намочила.

— Бери. Эся, а что с нашей библиотекой?

— Пока ничего. Фонды расформировывают.

— Значит, это надолго.

Геннадий, не слушая женщин, встал, затушил сигареты, принес из коридора сапоги, сам надел их на ноги Эсфири.

Уже у входной двери Эся обняла Людмилу и шепнула ей на ухо:

— Я, кажется, его прощу.

Заснула Людмила часа в два, «уговорив» почти весь торт и остатки шампанского. До этого она не меньше часа разговаривала по телефону с Валентиной. Та хотела мчаться на Зеленую Горку немедленно, но Людмила сумела ее убедить, что месть — это блюдо, которое едят холодным, и скорбящая мать совладала с желанием собственноручно, не торопясь, отпилить голову убийце сына, обуздала свой крутой нрав, согласившись потерпеть до завтра.

Утром, собрав сумку со сменным бельем, взяв мед и прополис, Людмила позвонила Олегу и предупредила, что выезжает.

Кто-то долго разглядывал ее в глазок, наконец дверь открыл молодой парень. Людмила отдала ему тяжелую сумку и сообщила, что если они боятся Андрея Владимировича, то зря: он сидит в надежном месте и ожидает встречи со справедливостью. Парень отреагировал на слова Людмилы спокойно:

— Нет, мы ждем, когда позвонят от Тельца.

— А-а. Считайте, что дождались. Слушать будете меня… Кстати, ребята, не вы, случаем, в нашей библиотеке погром устроили?

Парень — это был Макс — опустил глаза, покаянно вздохнул:

— Мы.

— Сейф где?

— В гараже. А там ничего особенного и не было. Нас просили порошок черный найти, а там два десятка колец да список книг. А на кой ляд нам те кольца? Сами не носим, баб, которым дарить, сами понимаете, у нас нет, а продавать — мелочиться не хочется.

— Дело не в сейфе. Дело в том, что колечки принадлежат жене Тельца.

Макс крякнул, приложив руку к животу.

— Так мы все вернем. Хоть сейчас. Мы и отступные заплатить можем.

— Не суетитесь. Есть дело, после него, считайте, ваши ошибки спишутся.

Все мужчины ночевали в гостиной, на толстом ковре. Спальня была отдана Ольге. Людмила заглянула к ней, подошла поближе к кровати. Ольга открыла глаза.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Оля. Как самочувствие?