Майкл Коннелли - Револьвер для адвоката
Он покачал головой:
– Нет, так не пойдет. У меня есть дело, у тебя есть… что там у тебя есть. Но вместе мы не работаем.
Я наклонился, пытаясь удержать зрительный контакт.
– Слай, основания для исков у нас схожие. Твой клиент Гектор Мойа и мой клиент Андре Лакосс только выиграют от нашего сотрудничества и обмена информацией.
– Сомневаюсь, – пренебрежительно покачал головой Фулгони-младший.
На стене висели дипломы в рамочках. Такой мелкий шрифт сложно было разобрать на расстоянии, но вряд ли я имел дело с воспитанником университета «Лиги плюща». Я решил выложить кое-какие мысли, которые пришли мне в голову в машине.
– Моего клиента обвиняют в убийстве Глории Дейтон, играющей очень важную роль для вашего ходатайства. Однако я считаю, что он невиновен.
– Поздравляю. Это не наша забота.
Я начал подозревать, что его «наше» относилось не к нему и Гектору Мойа. Имелась в виду команда Фулгони – мистер «Сидит» и мистер «Свободен». Только мистер «Свободен» был не в состоянии отличить habeas corpus – предписания о явке арестованного в суд – от corpus delicti – состава преступления. Я говорил не с тем. Но решил не останавливаться и задать ему главный вопрос. Вопрос, который родился в моей голове, когда я сделал шаг назад и увидел общую картину.
– Ответь на один вопрос, и я уйду. В прошлом году ты пытался вручить повестку Глории Дейтон, пока она еще была жива?
Фулгони категорически замотал головой:
– Я не стану обсуждать с тобой наше дело.
– Ты попросил Валенсуэлу ее доставить?
– Говорю же, я не намерен…
– Мы ведь можем друг другу помочь!
– Тогда обращайся к моему отцу, попробуй убедить его. Я не имею права что-либо с тобой обсуждать. Тебе лучше уйти.
Я не двинулся с места, по-прежнему поедая Слая взглядом.
– Уходи, пожалуйста.
– Кто-то до тебя добрался, Слай?
– Добрался до меня? Ты о чем?
– А зачем ты подделал повестку, которую Валенсуэла должен был вручить Кендалл Робертс?
Он поднял руку и зажал переносицу, словно пытаясь унять головную боль.
– Черт возьми, я больше слова не произнесу!
– Ладно, тогда я побеседую с твоим отцом. Звони ему и поставь на громкую связь.
– Я не могу вот так просто взять и позвонить. Он вообще-то в тюрьме.
– Почему нет? Он прошлой ночью говорил со мной по телефону.
Брови Слая удивленно поползли вверх.
– Ну да, когда я был с Триной.
Его брови снова выгнулись дугой, затем вернулись на место.
– Вот видишь. Он может звонить только после полуночи.
– Да ладно, у него есть сотовый. У половины моих клиентов есть. Вот уж, черт возьми, секрет.
– Да, но в Викторвилле используют глушитель. Знакомый отца его отключает, но только после двенадцати. И если у твоих клиентов есть телефоны, то ты должен знать, что сам им позвонить не можешь. Только исходящие. Когда безопасно.
Я кивнул. Он был прав. Почти в каждой тюрьме сотовые телефоны были распространенным контрабандным товаром. И многие исправительные учреждения вместо того, чтобы полагаться на их обнаружение в ходе постоянных досмотров полостей тела и тюремных камер, применяли блокираторы сотовой связи, которые исключали саму возможность использования этих телефонов. Очевидно, у Старшего в дружках имелся охранник – скорее всего охранник, которому за эту дружбу платили, – и в ночную смену он имел доступ к выключателю. Следовательно, звонок от Слая-старшего прошлой ночью был простым совпадением. Он меня не отслеживал. Но это значило, что отслеживал кто-то другой.
– Как часто он тебе звонит? – поинтересовался я.
– Так и сказал!.. – отреагировал Слай-младший. – Все, мы закончили.
Наверняка Старший звонил каждую ночь и диктовал список текущих дел на следующий день. Младшенький не производил впечатления особо самостоятельной личности. Я до смерти хотел взглянуть на его диплом, чтобы посмотреть, какой университет дал ему путевку в жизнь, но решил, что дело того не стоит. Знавал я адвокатов после топовых факультетов, которые сами не могли найти даже выход из зала суда. И знавал адвокатов, закончивших вечерние курсы, от которых ни одна мелочь не ускользала. Все дело в человеке, а не в университете.
Я встал и вернул стул на место.
– Ладно, Сильвестр, вот что ты сделаешь. Когда сегодня позвонит папочка, скажи, что я завтра к нему заеду. На входе назовусь его адвокатом. Его и Мойи. Мы с тобой работаем в паре. Ты убедишь папочку, что я пытаюсь добиться сотрудничества, а не противоборства. Скажи, что ему лучше согласиться на беседу и меня выслушать. Пусть передаст то же самое Гектору. Пусть не отказывается, иначе для него дела пойдут намного хуже.
– Что ты несешь? Работаем в паре? Чушь какая!
Я снова подошел к столу и наклонился, опершись на красное дерево руками. Слай-младший, насколько было возможно, откинулся в кресле назад.
– Давай-ка я тебе кое-что разъясню, Младшенький. Я добирался сюда два часа. И если сложится не так, как я только что сказал, будут последствия. Во-первых, перестанет выключаться ночью глушитель, оставив тебя ни с чем. И во-вторых, коллегия адвокатов Калифорнии очень плотно заинтересуется вашим с папочкой маленьким соглашением. Для папочки все выльется в занятие юридической практикой без лицензии, для тебя же – в юридическую практику без малейшего, черт возьми, понятия, что же это такое.
Я выпрямился и собрался уходить, но потом снова к нему обернулся:
– Когда я буду разговаривать с судебной коллегией, то про фальшивую повестку тоже не забуду. Им, наверное, такое не сильно понравится.
– Козел ты, Холлер!
Кивнув, я направился к двери.
– Временами – да.
И вышел, оставив позади широко распахнутую дверь.
22
«Линкольн» ждал там, где я его и оставил. Сев на заднее сиденье, я внезапно увидел мужчину, сидящего напротив меня, непосредственно за Эрлом. В зеркале заднего вида я заметил извиняющийся взгляд своего водителя. И снова переключил внимание на незнакомца. Очки-авиаторы, потертые синие джинсы и черная рубашка-поло. Смуглость шла к его черным волосам и усам. Мелькнула мысль, что он похож на киллера из картеля. Прочитав мой взгляд, мужчина улыбнулся.
– Расслабься, Холлер, – сказал он. – Я не тот, за кого ты меня принимаешь.
– Тогда кто ты такой, черт возьми?
– Сам знаешь.
– Марко?
Он снова улыбнулся.
– Может, отпустишь своего водителя погулять?
Секунду я колебался, потом взглянул на Эрла в зеркало заднего вида.
– Давай, Эрл. Но держись поблизости. Чтобы я мог тебя видеть.
Хотя на самом деле я хотел, чтобы меня мог видеть Эрл. Нужен был свидетель – кто знает, что собирался выкинуть Марко?
– Точно? – переспросил Эрл.
– Да. Действуй.
Эрл вылез из машины, прошел вперед несколько футов и привалился к переднему крылу машины, скрестив на груди руки.
Я посмотрел на Марко:
– Итак, что тебе надо? Ты за мной следишь?
Он ответил не сразу. Похоже, мои вопросы заставили его задуматься.
– Нет, я за тобой не слежу, – наконец сказал он. – Я пришел взглянуть на адвоката, который пытался всучить мне повестку, и тут вижу тебя. Вижу, вы работаете вместе.
Хороший ответ, правдоподобный. Никакой зацепки насчет того, что именно Марко поставил на мой автомобиль маячок.
Ему было около сорока пяти, и вокруг него витал специфический дух: чувство уверенности и осведомленности, словно парень знал, что он на два шага впереди планеты всей.
– Что ты хочешь? – повторил я.
– Хочу не дать тебе запороть основное дело.
– И что же это за дело?
Марко продолжил, словно не услышал вопроса:
– Тебе знакомо слово sicario, защитник?
Я отвернулся, бросив взгляд в окно.
– Вроде слышал.
– Аналога в английском на самом деле нет, так называют убийц картеля там, в Мексике.
– Спасибо, что просветил.
– У них другие законы; к примеру, подросток никак не отвечает за свои деяния.
– Это все, конечно, очень познавательно, Марко, но я занимаюсь адвокатской практикой здесь, в Калифорнии.
– Поэтому картели нанимают детей и учат их убивать. Если поймают и осудят, то дадут год, может, два, а в восемнадцать они выходят из игры и идут работать. Понимаешь?
– Понимаю, это действительно трагедия. Перевоспитать таких парней уж точно не получится.
Мой сарказм Марко оставил без внимания.
– В шестнадцать лет Гектор Арранде Мойа признался в суде города Кульякан, штат Синалоа, что до пятнадцати лет он замучил и убил семь человек, из них двух женщин. Трех он повесил в подвале, четверых сжег живьем. Женщин он еще и изнасиловал, а после тела разрезал на куски и скормил койотам.
– Ну а я-то тут при чем?
– И все по приказу картеля. Понимаешь, картель его вырастил. А когда ему стукнуло восемнадцать, он вернулся в картель на «спокойную» работу. И тогда обзавелся кличкой. Его прозвали Огненный Зверь, потому что он сжигал людей.
Выражая нетерпение, я посмотрел на часы
