Кирилл Казанцев - Слезы Рублевки
От всей этой суеты ее подмышкам сильно захотелось вспотеть. Но она усилием воли — господи, и тут Антоновы уроки помогли! — пресекла это поползновение. А потом волнение как-то схлынуло. Сахаров задавал такие точные вопросы, что она постепенно разговорилась. Забыла о студии, о том, что идет съемка, начала живо и образно рассказывать про историю фарфора, про предназначение тех или иных предметов, про связанные уже с ними истории: короли и князья, основные на первых порах заказчики посуды из ценной глины, были подчас большими затейниками…
Сэнди позвонила ей на следующее утро, издавая в телефон восторженный писк:
— Ты ужасно там всем понравилась, Настька! Такая, говорят, знающая, прекрасно держится, красивая! Очень понравился твой рассказ! Говорят, многих вещей не слышали до тебя. Про Людовика, говорят, когда рассказывала, лежали все, два раза кусок пересматривали! В общем, хотят с тобой делать отдельный цикл. Уже название примерное придумали: «История посуды для домохозяек»… И не кривись, не кривись, я знаю, что ты кривишься. Можешь свое придумать. В общем, вот тебе телефон, звони шефу, договаривайся насчет дальнейшего! А я тебя поздравляю! Нет, стой! Лучше он тебе позвонит. Знаю я тебя, сейчас зароешься в свои страхи и сомнения… В общем, жди, целую!
И в трубке раздались короткие гудки…
* * *— Антон, простите, что беспокою… Так получилось, что вы для меня не только врачом стали, но и необходимым советчиком… Ничего, что я беспокою? — всполошившись, прервала она себя.
Да беспокой, девочка! Я только рад, что ты оживаешь. Что тебе все меньше нужно психотерапии, а все больше — просто дружеской помощи!
— Антон, я вот о чем хотела с вами посоветоваться. Я тут начала немного подрабатывать на телевидении…
— Замечательные передачи, с удовольствием смотрю!
— Да… Спасибо…
Так вот. Есть идея сделать программу про императорский русский фарфор. А он в основном в Эрмитаже. В Ленинграде. То есть дня на два-три минимум мне надо туда отъехать. А я боюсь Максимку одного оставить. Конечно, няня есть. И горничная, если что, поможет. Вы же знаете, Витя им продолжает платить… Но все же… И с собой его брать неудобно. Целая группа едет. Да и маленький он еще. Вот я и хотела спросить: могу ли я попросить Витю побыть эти дни с сыном? Не повредит ли это?
Я задумался. Точнее, сделал вид, что задумался. На самом деле все шло еще лучше, чем я рассчитывал. Серебрякову очень надо было бы появиться в родном доме! Это должно было оказать мощное ностальгирующее воздействие. А уж связать его с подрастающим сыном, с необходимостью побыть со своим ребенком, да еще… Да еще появиться в доме не понурым побежденным, чего ему никогда не позволила бы гордость, а почти что избавителем, устранителем проблемы!
Нет, это было очень хорошо! Что-то подобное я планировал предложить Анастасии попозже. Но тут случай, можно сказать, сам бежит в руки. Помогает отечественной медицине.
— Настя, — бодро сказал я, «подумав». — Мне кажется, это необходимо сделать. Даже если бы у нас с вами не велась определенная работа, то для такого случая помощь отца всегда необходима. А тут вы ему даете не просто уважительную причину хотя бы на время вернуться домой. Насколько я в курсе дела, он уже относительно долгое время не встречался со своей… подругой. Возможно, дела, возможно, другие какие-то, более благоприятные для нас, причины. В любом случае всем нам будет весьма полезно, если он проведет дома несколько дней. Тем более со своим — с вашим общим! — сыном. Так что звоните ему смело, не бойтесь.
— А… — Она сухо сглотнула. — А встретиться с ним нужно? Передать Максимку с рук на руки?
Я пожал плечами:
— Почему бы и нет? Только, думаю, он еще не готов. Наверняка сделает как-то так, чтобы «не успеть» с вами встретиться. Но это ничего! А вот если бы вы сумели так вернуться, чтобы застать его в доме…
* * *— Витя, здравствуй!
— Привет! — после паузы глухо бухнуло в трубке.
Настя внутренне подобралась.
— Прости, что беспокою, — ах, как хотелось спросить: «Ты не один?» — У меня к тебе просьба… очень большая.
Легкая пауза на том конце телефонной линии.
— Слушаю тебя… — да что он, прямо Штирлиц при разговоре с Кэт при Мюллере!
На мгновение вспыхнувшая злость помогла справиться с волнением.
— Витя, не мог бы ты пару-тройку дней провести у нас в доме? — Черт, как бы намеком не прозвучало! — Понимаешь, у меня командировка в Петербург, которая мне необходима. Не мог бы ты… Ну, на это время посмотреть за нашим Максимкой? Нянечка, конечно, будет, но… Я все же беспокоюсь. Родительский глаз нужен, сам понимаешь…
* * *После работы Виктор сразу уехал к себе на Чистые пруды. Нашел там местечко на скамейке и долго сидел, не обращая внимания на разноцветную и голосистую толпу, что мельтешила вокруг. Смотрел на воду, зеленую, стоячую. Отключил оба мобильника.
Отчего-то вспоминал, как они мальчишками у себя в поселке подкладывали под колеса тепловозов и дрезин гвозди, что воровали со стройки в черепановском дворе. Как однажды маленький маневровый паровозик остановился, и помощник машиниста погнался за ними. Или обозначил погоню — Виктор уж взрослым понял, что не за колеса железные он боялся. И не мальчишек наказать хотел. Он их на будущее пугал, чтобы от опасности подальше держались. Чтобы под другой поезд не попали…
Интересно, где сейчас Черепанов? Где Стасик Ковалевский, где Коржаневич… как его звали, забыл. Где этот Арбузов, над которым смеялся весь класс, когда он моргал, — потому что кто-то пустил идею, что Арбуз моргает, когда врет… а моргал тот почти всегда. Такой уж, видно, был организм у парня. Что-то нервное, видать.
Теперь он всех своих школьных приятелей растерял. Зато вот смог обосноваться в центре самой Москвы! Мать счастлива была бы. Жаль, не дожила…
Бешеных денег стоило! Тогда — бешеных! Хотя это не было чистой покупкой, а пришлось сотворить длинную, густо оплачиваемую цепочку обменов.
А потом он привел сюда Анастасию… Настю. А теперь вот как-то без нее.
Наталья не наполнила счастьем и умиротворением эту квартиру. Нет. Настя ее тогда наполняла. А эта — нет. Так и осталась любовницей. А он, Виктор, честно говоря, уже и сам не рад, что затеял эти отношения с Наташкой. Не нарочно, конечно, затеял, так получилось… Но что она дала ему? Ничего, кроме ночных удовлетворений… И честно говоря, для мужчины они физиологически все одинаковы, эти удовлетворения…
Морок какой-то. Ведь оказывается, всегда любил он Настю!
* * *Да, Питер был велик! Хотя и жалок. Но жалок одномоментно, сегодня. После мерзости запустения последних лет советской власти и первых лет «реформ». А велик вечно. Величественно вечно велик.
— Ничего, восстанавливаем постепенно, — уверенно рассказывала Маринка, сокурсница Анастасии по Плешке.
Причем это «мы» было вполне органично: подруга начинала карьеру строительным инженером. А теперь работала в мэрии. Подчас сама смеялась над оказавшимися неистребимыми «ухватками прораба». Но город свой знала, обожала и восхваляла даже тогда, когда признавала и убогость дворов, и «разворовку» кольцевой дороги, и замызганность домов-памятников.
Она и в институте, то есть в академии теперь, вечно вступала в споры о сравнительных достоинствах двух столиц. И всегда выходило как-то, что Петербург — лучше. И с Анастасией они нашли общий язык, любя в компаниях подначивать друг друга на предмет, чей город лучше. А вот Витя Маринку недолюбливал. После его поселка, как он проговорился однажды, подвыпив, все эти споры столичных кажутся дурью и жлобством. Посмотрели бы, на чем Россия стоит, так сразу бы примолкли. В общем, при нем они в подобные дискурсы о столицах не вступали. А там уж и не до них стало — ссора с Витей, диплом, поиск работы…
Сегодня Маринка была, конечно, не та веселая студентка. То есть веселой она осталась. Но несколько раздалась, заимела мужа-чиновника и двоих детей. Отстроила себе мощную дачу. «Не домик на Рублевке, — объявила она, когда показывала ей свой участок, еще не подозревая, что Анастасия как раз на Рублевке и живет. — Но тоже ничего. Денег у нас не как у олигархов, но ведь и строим сами. А если не дура, то и для себя кусочек отгрызешь…»
Но главное, теперь у бывшей сокурсницы имелись связи в петербургских важных кругах, как хозяйственных, так и административных. Что было весьма полезно Насте, привезшей сюда небольшую команду телевизионщиков, чтобы сделать передачу об императорском фарфоре. Конечно, с Петровским, директором Эрмитажа, Анастасия сама созвонилась. Но чтобы хорошо «полить», как выражался ее оператор, не только музей, но и прочие интересные места в Петербурге, помощь Маринки могла оказаться нелишней. Например, желательно было бы попасть на Пушкинский завод. А с тем как раз у Серебрякова были какие-то трения. И ведущей с той же фамилией было бы неглупо подстраховаться в мэрии. Хотя формально ничего общего два субъекта — один управляющий, другой хозяйствующий — не имели. Хотя, кажется, трения у Вити с прежним руководством существовали…
