Люся Лютикова - Все хорошие девочки попадают в рай
— И это все, что вы хотели сказать? — насмешливо протянул Руслан. — Голубушка, а знакомы ли вам такие выражения, как «отпечатки пальцев на месте преступления», «наличие сильного мотива» и «отсутствие алиби»?
— У Насти нет алиби? Я — ее алиби, гражданин Супроткин!
— Вы можете называть меня «товарищ Супроткин» или «господин Супроткин», как вам больше нравится. — Руслан смотрел на меня как солдат на вошь. — В данный момент вы пока еще не находитесь под следствием. Но я абсолютно уверен, что, если бы мы взялись проверять ваше алиби, ваши отпечатки пальцев и ваши мотивы, то вы бы оказались в следственном изоляторе на соседней койке с Грушиной. Или я не прав?
Я угрюмо молчала. Меня так и подмывало рассказать капитану, что же на самом деле случилось в квартире Краснянского, но я держала себя в руках. Теперь я окончательно была уверена в том, что у следствия нет других подозреваемых. Они просто решили свалить убийство на Настю. Мое расследование — ее единственный шанс вырваться на свободу, поэтому в тюрьму мне никак нельзя.
— Не надо считать себя умнее других, а тем более — умнее людей, которые уже не первый год раскрывают подобные преступления, — принялся поучать меня Руслан.
Мне вдруг пришло в голову, что по возрасту он не намного старше меня. А уже такой зануда! Это что, профессиональное заболевание?
Капитан между тем продолжал свою речь:
— До меня дошли некоторые сведения о ловле мошенника «на живца». У меня есть серьезные основания полагать, что вы принимали в этой глупой затее активное участие. Будь сейчас на моем месте майор Хренов, я бы вам не позавидовал. Ваше счастье, что я не считаю вас преступницей. Вы просто скучающая дамочка, из тех, кто в каждой бочке затычка. Мой вам совет: угомонитесь и не мешайте профессионалам делать свое дело.
— Значит, вы думаете, что Настя не виновата? — с надеждой спросила я, пропуская мимо ушей оскорбительную характеристику в свой адрес.
— Это тайна следствия, — отрезал капитан Супроткин, закрывая тему. — Вы что-то хотели рассказать про другое преступление, возможно, убийство?
Я задумалась: а стоит ли это делать? Если Руслан такого нелестного обо мне мнения, воспримет ли он всерьез рассказ о подмене директора туристического агентства?
— Ну, если вам нечего сказать, то вынужден с вами попрощаться. У меня, извините, работы невпроворот...
А, будь что будет! В конце концов, я ведь для того сюда и пришла, чтобы поставить в известность органы.
— Видите ли, речь идет об одном туристическом агентстве, «Модус вивенди» называется. У меня есть весьма серьезные подозрения, что его директор Артем Нечаев был заменен другим лицом, бывшим работником агентства Павлом Шилко. Шилко, по всей видимости, сделал пластическую операцию, чтобы походить на Нечаева. И у меня дурные предчувствия относительно судьбы Нечаева: возможно, его уже нет в живых...
— Вам этот Артем Нечаев кто — муж, брат? — спросил Руслан.
Ободренная его интересом, я радостно принялась объяснять:
— Да он мне вообще не родственник. Понимаете, я совершенно случайно влезла в эту историю...
— Понимаю, прекрасно понимаю, — ехидно прервал меня мужчина моей мечты. — Вероятно, так же случайно, как и в историю с убийством. Вот что, госпожа Лютикова, я вас последний раз предупреждаю: прекратите вашу бурную деятельность. Ведь ваши фантазии просто социально опасны!
Я оскорбилась до глубины души. Я социально опасна?! Да я единственная надежда многих униженных и оскорбленных, особенно если учесть, как отвратительно милиция выполняет свои обязанности!
Даже выйдя за ворота проходной, я продолжала внутренне клокотать. Это же надо — сказать про меня такое! Нет, на эту милицию нет никакой надежды. Я рассказываю им о преступлении, произошедшем в «Модус вивенди», преподношу на блюдечке имя преступника, а они лениво отпихивают меня ногой. Да чем они только занимаются на рабочем месте? Неужели и правда наши следственные органы насквозь продажны и простым гражданам следует самостоятельно спасать свою жизнь? А я, выходит, по-прежнему должна распутывать два дела, в которые меня вовлекла судьба? Неужели это мой вечный крест? За что? — задавала я себе вопрос. Естественно, риторический.
Глава 17
Войдя в свою квартиру, я сразу же кинулась к телефону. Мне нельзя терять времени: сегодня, в последний рабочий день недели, еще многое можно успеть сделать. Но одной мне не справиться. К кому бы из подруг обратиться за помощью? У всех семьи, дети, заботы... Идея — надо привлечь Катерину! В конце концов, должна же она бороться за свое женское счастье? Пусть поможет мне хотя бы в деле с Самозванцем. По крайней мере, выяснилось, что никто над ней не посмеялся, а ее друг по переписке сам стал жертвой преступников.
Я набрала номер подруги и вдруг поняла, что сейчас она, скорее всего, находится на службе. Однако Катерина ответила почти мгновенно.
— Ты чего не на работе? — удивилась я.
— Да у меня, понимаешь, конъюнктивит разыгрался. Причем в какой-то странной форме: глаза не чешутся, а слезы ручьем текут. Начальство увидело это безобразие и отпустило до понедельника. Еле до дому доехала: в метро все смотрели сочувственно, платок предлагали, думали, что я рыдаю от неразделенной любви.
— А у врача ты была?
— Была. Он мне выписал лекарство, но предупредил, что по крайней мере еще сутки будет капать из глаз. Ты бы меня сейчас видела: сижу перед телевизором, смотрю какой-то дебильный сериал и реву в три ручья.
Тут меня осенило, и я радостно выдала:
— Гениально! Это же как раз то, что нужно!
Катерина насторожилась:
— Я что-то не пойму: ты мне кто — друг или ехидна?
— Конечно друг! И еще какой! Знала бы ты, что я раскопала, пока занималась твоим делом!
— Каким это «моим делом»?
Господи, да ведь подруга даже не знает, что я решила отомстить гнусному обольстителю Артему и влилась в ряды сотрудников «Модус вивенди»! Пришлось в спешном порядке вводить Катерину в курс событий последней недели. Не забыла я рассказать и о смерти Фридриха, и о моем визите на Петровку.
— Вот так и получается, что Павел Шилко, скромный менеджер среднего звена, занял место твоего принца, — закончила я удивительную историю.
На том конце трубки повисло молчание. Я забеспокоилась: неужели подруга мне не верит?
— Ты не думай, я не сошла с ума. Согласна, что фактических доказательств у меня не так уж много. Но если бы ты сама видела этого Самозванца, чувствовала, какая от него исходит волна неуверенности, ты бы поняла, что это правда.
— А где же тогда настоящий Артем Нечаев? — спросила, наконец, Катерина.
— Не знаю, — честно ответила я. — Но мы не должны терять надежду. Возможно, он еще жив и ему можно помочь. Только, кроме нас, этого сделать, увы, некому. Надеюсь, ты со мной?
— Конечно с тобой! — отозвалась верная Катерина. — Вот только опять не пойму: при чем тут мой конъюнктивит?
— Очень даже при чем, — пустилась я в объяснения. — Мне кажется, сейчас наша главная задача — собрать как можно больше информации обо всех, кто может быть замешан в этом деле. Пока круг персонажей такой: Артем Нечаев, Павел Шилко, жена Артема Алла и Фридрих Нечаев. Больше родственников у Артема нет. С Фридей все вроде бы ясно: он не мог быть замешан в афере с подменой своего брата. Адреса Артема и Аллы у меня есть — спасибо милейшему мужчине из фирмы «Закон и порядок». В ближайшее время я к ним наведаюсь и попытаюсь что-нибудь разузнать. А вот про Павла Шилко нам так ничего и не известно. А вдруг он, при своей обычной физиономии, работает сейчас в какой-нибудь конторе? Или просто валяется дома на диване, а на лице его красуется нос картошкой, с которым он живет с самого рождения? А мы его тут в преступники записали! Поэтому нам нужно собрать информацию об этом Павле: где живет? как выглядит? не замечено ли за ним в последнее время чего-нибудь странного? Понимаешь?
— Это-то я понимаю, — упорствовала Катерина, — но каким боком тут замешан мой конъюнктивит?
— Да не торопись ты, я же к нему и веду. Так вот. Получить адрес Павла Шилко мы можем в отделе кадров «Модус вивенди». По закону, личная карточка работника должна храниться на предприятии семьдесят пять лет. И это независимо от того, сколько он там проработал и почему уволился. Представляешь? При этом первые пять лет данные хранятся в самой организации, потом — отсылаются в архив. Павел ушел из турфирмы совсем недавно, так что в сейфе у начальницы отдела кадров обязательно должны остаться сведения о нем. Вот только одна проблема: это секретная информация и просто так кадровичка нам ничего не скажет.
— Ну, это совсем просто! — встряла Катерина. — Преподнесем ей коробочку конфет — и женщина в миг разговорится.
— Как бы не так! Понимаешь, кадровики — это тебе не секретарши. Это особая каста, что ли. Они стреляные воробьи, их на мякине не проведешь. Они видали всяких соискателей: и судимых, и алкоголиков, и ворюг, и женщин, рассчитывающих устроиться на работу и тут же уйти в декретный отпуск, и «летунов», которые долго нигде не задерживаются. И представителя каждой «группы риска» им надо распознать и обезвредить. В смысле, не допустить до своей фирмы. Причем всякие современные психологические тесты кадровикам не подмога: в конечном счете все упирается в их жизненный опыт и умение держать коллектив в ежовых рукавицах. Уж на что Ольга Леонидовна, начальница отдела кадров в нашей газете, милая и интеллигентная женщина, но однажды я была свидетелем, как она разговаривает с прогульщицей. Это был наглядный пример пословицы: «мягко стелет, да жестко спать». Такого потрясающего умения облачить нецензурный смысл в цензурную форму я еще никогда не встречала! Девица тут же безропотно написала заявление об уходе. Так что никакие конфеты или комплименты, пригодные для секретарш, здесь не пройдут.
