Павел Астахов - Волонтер
– Не нужно взывать к моей совести, Артем Андреевич! – вспылил Дорофеев.
– Да ладно вам. Не в том вы возрасте, чтобы призывать вас к совести.
Иван Сергеевич ничего не ответил, лишь недовольно сопел.
Уже на выходе Артем обернулся и сказал:
– Пожалуйста, сделайте свою работу на совесть, пока не появились новые жертвы. – Он вышел и аккуратно закрыл за собой дверь.
Следователь вполголоса выругался.
Павлову тут же позвонил его молодой помощник.
– Привет, Дима. Какие новости? – спросил Артем, стараясь скрыть усталость в голосе.
– Меня чуть не полдня продержали в этой клинике, – проговорил парень. – Я заполнил анкету, рассказал все именно так, как вы просили. Меня долго расспрашивали о болезнях, врач часто выходил куда-то. Потом пришел другой, хотел отправить меня на сдачу крови, в том числе из вены, я отказался.
«И правильно сделал», – подумал Павлов.
– В итоге мне предложили пройти полный курс диспансеризации за совершенно символическую цену, – добавил Дмитрий. – Как только я вышел на улицу, мне перезвонили, чтобы уточнить, когда приду.
– Никогда, – отрезал Артем, про себя решив, что больше рисковать чужими жизнями не станет.
Перед его глазами повисло мертвенно-бледное лицо Осипова, покрытое брызгами крови.
Он до боли в суставах сжал кулаки и сказал:
– Вот что, Дима, давай-ка ты отпуск на недельку возьмешь.
– Вы это серьезно, Артем Андреевич? – изумился юноша. – Следует понимать, что я провалил задание?
– Напротив, ты сделал все на «отлично». Именно поэтому тебе надо отдохнуть где-нибудь в укромном местечке. У тебя есть дача или друзья, живущие в деревне?
– Да. Тетка под Тулой.
– Вот и езжай. Как приедешь, отзвонись. А я тебе потом все расскажу.
– Ладно, – с разочарованием протянул Дмитрий.
Новый свидетель
Станислав Давидович Кноспе осоловело пялился на мерцающий экран телевизора. Передавали очередные новости с Украины.
– «Непрекращающаяся стрельба, минометный обстрел жилых кварталов. Некоторые районы полностью обесточены и лишены водоснабжения», – гундосил монотонный голос обозревателя.
Беженцы, навьюченные тюками и чемоданами, словно горох высыпались из автобусов. Ведущего сменила дикторша, что-то визгливо тараторившая о проблемах размещения и определения статуса людей, вынужденных покидать родные пенаты.
Станислав Давидович крякнул, и его высохшая, изувеченная артритом рука потянулась за бутылкой. Старик знал, что в его семьдесят один год алкоголь не просто вреден, но и категорически противопоказан, тем не менее продолжал медленно убивать свой организм, накачиваясь день за днем.
«Когда-нибудь это станет причиной твоей смерти!» – подумал Кноспе и сгорбился еще сильнее. Да, у него уже было несколько приступов после того, как он неделями не выходил из запоя. Старика даже хотели оставить в больнице, но он наотрез отказался.
«Если мне суждено сдохнуть, то я сделаю это дома», – сказал Станислав Давидович врачам.
– «Особую активность проявили различные благотворительные организации и волонтерские движения, в частности, широко известный благотворительный фонд «Поделись сердцем», – услышал пожилой мужчина слова телевизионной дикторши и скривился в гримасе.
– Поганцы! – выдохнул он, наливая трясущейся рукой водку в стакан, помутневший от грязи.
Шел десятый час вечера, за окном уже начали сгущаться сумерки, когда в дверь позвонили. Станислав Давидович вздрогнул так, словно схлопотал пощечину. Кто бы это мог быть?! К нему, старому спивающемуся инвалиду, раз в неделю приходила лишь Анна, социальный работник, чтобы заполнить его холодильник нехитрой провизией и смахнуть пыль с телевизора.
Кноспе покатился к холлу. Колеса его инвалидной коляски противно скрипели. Он запоздало подумал о том, что на лестничной площадке могут оказаться грабители, но рука уже открывала замок. Будь что будет.
– Добрый вечер, Станислав Давидович! – вежливо проговорил мужчина, стоявший на пороге. Ему было около сорока пяти, высокий, атлетического телосложения, с немного усталым, но волевым и решительным лицом.
Кноспе, щурясь, подумал о том, что этого позднего гостя он уже где-то видел.
– Я Артем Павлов, адвокат, – представился гость. – Мне очень неловко, что я нарушаю ваш покой в столь поздний час, но очень уж нужна ваша помощь. Обещаю, что не займу много времени.
Кноспе пожевал губами, ощущая, как в душе у него сошлись в нешуточной схватке два взаимоисключающих желания. С одной стороны, он хотел вернуться в свою комнатку, пропахшую пылью и старостью, к неизменной стеклянной подруге, в которой еще осталось немного огненной жидкости, к старенькому телевизору, который в последнее время стал часто барахлить. Но можно взглянуть на ситуацию под другим углом. Когда в последний раз ему, в прошлом профессору, доктору медицинских наук, говорили о том, что в его помощи кто-то нуждается?
«Это было очень давно», – с тоской подумал старик.
– Входите, – дребезжащим голосом проговорил он.
Павлов вошел в квартиру. Наметанный глаз сразу отметил, что хозяин жилища нетрезв. Тяжелые темные мешки под глазами, нездоровый цвет кожи свидетельствовали о том, что профессор с алкоголем на «ты» уже очень давно.
– У меня неубрано, – предупредил Кноспе.
Павлов присел на краешек дивана, лоснящегося от грязи.
– Я вас слушаю, – сказал Станислав Давидович, заметил, что Павлов смотрит на бутылку, усмехнулся и заявил: – Да, среди инвалидов тоже имеются алкоголики.
– Мне нет никакого дела до этого, – отозвался Артем.
– И все же я увидел в ваших глазах неприязнь.
Павлов развел руками и сказал:
– У меня возникли сомнения. Может, сейчас не слишком подходящий момент для беседы?
Старик засмеялся, и у Павлова возникло ощущение, будто кто-то трясет ржавую банку с гайками.
– Вы думаете, завтра я буду в лучшей форме? – успокоившись, спросил отставной профессор. – Господин законник, со мной все в порядке. Если вам очень нужно узнать ответы на ваши вопросы, то, думаю, вы закроете глаза на беспорядок в комнате и перегар, который от меня исходит.
– Разумеется.
– Тогда я весь внимание, любезный.
– Насколько мне известно, несколько лет назад вы возглавляли городской центр, координирующий работу по пересадке органов. Это верно? – спросил Артем.
Старик кивнул, и его глаза подернулись пленкой воспоминаний.
– Ваш центр вполне успешно справлялся с задачами. Если я не ошибаюсь, основной проблемой, с которой вы сталкивались, был дефицит донорских органов.
– Не только, – возразил Станислав Давидович. – Главная трудность заключалась в менталитете нашего общества.
– То есть?
– Я хочу сказать, что у нас не самое совершенное законодательство в этой сфере, господин адвокат. В трансплантологии действует презумпция согласия. Это значит, что разрешение у родственников покойника, то бишь потенциального донора, брать не обязательно. Особенно если при жизни этот человек составил нотариально заверенный документ на сей счет. Однако потом это правило заменил принцип информированного согласия.
– Я знаю об этом, – сказал Артем. – Спустя некоторое время был принят закон о погребении и похоронном деле. В соответствии с ним врач не вправе изымать у покойного органы, если у него нет информации о его прижизненном волеизъявлении или согласии родственников.
– Я гляжу, вы неплохо осведомлены в этом вопросе. Да, это называется презумпция отказа, – произнес Кноспе. – После две тысячи третьего года стала доминировать именно такая ориентация. А теперь представьте себе вот что. Многие ли люди оформили такие бумаги при жизни? Найдутся ли родственники, которые дадут согласие на изъятие органов и тканей после смерти близкого человека? В таких условиях органов очень не хватает. Во времена моей практики в России в пересадке нуждались более пяти тысяч человек в год, тридцать процентов из которых – дети. Не более трети людей, стоящих в очереди на пересадку органов, доживают до трансплантации.
– Как происходил весь этот процесс? От начала поступления потенциального донора вплоть до операции по пересадке органа? – осведомился Павлов.
Кноспе многозначительно кашлянул, ухватился скрюченными пожелтевшими пальцами за колеса своей коляски. Адвокат проследил за его жадным взором, устремленным на водку.
– Я не хочу вас смущать. Но мне это надо, – признался пожилой человек. – Не волнуйтесь, доза не скажется на нашем разговоре. Кстати, я предложил бы и вам, но, судя по выражению лица, вы не желаете разделить со мной компанию.
– Вы угадали.
Станислав Давидович выпил, понюхал собственный кулак и продолжил:
– Наверное, вы знаете, что изъятие органов допускается только в государственных лечебно-профилактических учреждениях, а также медицинских учебных заведениях, которые имеют лицензию на этот вид деятельности. При поступлении туда донора дежурный работник должен сообщить о нем бригаде специалистов по изъятию и заготовке органов. Эта бригада создается при учреждениях здравоохранения, осуществляющих трансплантацию или имеющих разрешение на изъятие органов. В состав бригады специалистов по изъятию и заготовке органов входят один или два хирурга, врач-анестезиолог и две операционные медсестры. Эта бригада определяет очередность изъятия донорских органов, исходя из следующей последовательности: сердце, легкие, поджелудочная железа, печень, почки. Потом бригада сообщает в прикрепленный межтерриториальный центр, осуществляющий трансплантацию – в Москве это координационный центр, где я работал, – о результатах иммунологического типирования донора. Далее орган поступает в центр трансплантации, определенный координационным центром. – Старик мельком взглянул на Павлова и вдруг спросил изменившимся тоном: – Признайтесь, ведь вам все это известно. Я вижу по вашим глазам. Да, я спившийся старик, но меня не обмануть. Что вам от меня надо? Говорите конкретно!
