Марина Крамер - Госпожа страсти, или В аду развод не принят
– Киска, просыпайся, любимая, пора ехать... вставай, родная, вставай...
Марина нехотя открыла глаза и еле разлепила распухшие от поцелуев губы:
– Господи... все болит...
– Сама виновата – не надо было брыкаться.
– Женя, эту фразу стоит наколоть тебе поперек лба, чтобы я ее сразу видела!
– Киска, на мне и так живого места нет от наколок, хоть морду не трогай! – засмеялся он, поймав ее руку и кусая кончики пальцев. – Киска, а может, ну его, футбол этот? Давай рванем куда-нибудь в кабак, посидим? Просто вдвоем побудем ...
– Нет, Жень, я обещала, что приеду, – вздохнула она, собираясь встать. – Может, после игры?
– Договорились. Но смотри – ты обещала!
– Значит, посидим.
Погода выдавала фокусы – вчера было сыро и холодно, зато сегодня пекло так, что плавился асфальт, и это в августе! Марина достала кружевной комбинезон на шелковой подложке, чтобы не очень просвечивал, и босоножки на невысокой шпильке и небольшой платформе, и Хохол рот разинул:
– Блин, где ты такую обувь берешь? Это в таких стриптиз танцуют?
– Нет, вот в таких, – она вытащила с полки пыльную коробку, в которой лежали босоножки на пятнадцатисантиметровой шпильке и прозрачной высокой платформе, которые теперь вряд ли когда-то сможет надеть.
– А я их помню, – взяв у нее из рук одну и повертев перед глазами, произнес Хохол. – Ты к Строгачу в них приезжала как-то, я еще удивился – как в таких машину можно вести?
– Зато в них ноги длиннее кажутся.
– Твои и так хороши, – безапелляционно заявил он, убирая коробку на место. – Собирайся, потом позовешь.
Теперь сборы в дорогу стали намного короче, так как прическу делать не приходилось, а парик надевать Марина не стала – жарко, поэтому просто замотала вокруг головы черный шифоновый шарф и сверху пристроила очки. Вид был вполне ее – вся в черном, ярко накрашенная, с зелеными линзами, тонкий комбинезон сидел отлично, а раньше не застегивался, кстати.
– Куртку возьми, – велел Хохол. – Спина голая до самой...
– Ну, договаривай, дорогой! – усмехнулась Коваль, сдвигая очки со лба на переносицу. – Не нравится?
– С ума сошла? Футбол испорчен безнадежно, и не только мне!
На стадионе был аншлаг... Субботний вечер, жара, плюс еще довольно неплохая игра команды – словом, зрителей хватало. Маринина охрана быстро расчистила проход к ложе, Коваль вошла туда и поморщилась – было душновато, но, оказывается, любимый племянник предусмотрел и это, поставив кондиционер, который за несколько минут исправил ситуацию.
– Я смотрю, Коленька для тетки любимой расстарался – минералочка, кондиционер, что там еще у нас?
– Кофе, дорогая, – засмеялся Хохол. – Если захочешь, будет и кофе, и текила.
– Да-а! Не промахнулась я с директором клуба, уважает президента, не то что прежний! Жень, ты мне сигарет купил? – Она села в кресло перед огромным, во всю стену, окном, закинула ногу на ногу.
– Купил. Но ты бы не курила, а?
– Что еще мне не делать, господин блюститель нравов? – прищурилась она, недовольно глядя на Женьку.
– Да держи ты свои сигареты, кури на здоровье! Ничего не понимаешь!
– Зажигалку! – потребовала Марина, беря сигарету.
Сева щелкнул зажигалкой, Коваль затянулась и поплыла, но быстро взяла себя в руки и сфокусировала взгляд на поле, где разминались запасные. Хохол сидел рядом, положив руку на спинку кресла – моя, мол, никому не подходить!
Команда и впрямь заиграла на другом уровне – видимо, слух о том, как Комбар может уговаривать, отбил у игроков охоту спорить и устраивать бунты на корабле, вызвал сильное желание, не знакомясь с Матвеем поближе, просто играть, как того требовал контракт. К перерыву счет был два – ноль, Марина воодушевилась и решила устроить игрокам выходной, распустив их с базы по домам.
Едва объявили перерыв, как дверь ложи задергалась, и Сева открыл, впуская посетителя, при виде которого у Коваль все внутри оборвалось. На пороге стоял Малыш.
– Марина, детка, как ты? – не обращая никакого внимания на охрану и на вскочившего на ноги Хохла, спросил он, направляясь к ней, но Сева с Геной не дали, преградив дорогу. – Отойдите! – в голосе Егора зазвучала угроза, но Маринины парни понятия не имели, кто перед ними, поэтому не двинулись с места, и Малыш разозлился: – Что за финты, Хохол?! – перевел он взгляд на основного телохранителя, понимая, что только его слово способно заставить двух незнакомых бугаев отступить назад.
– Заставь сам, – невозмутимо ответил тот, скрестив руки на груди и глядя на Егора исподлобья. – Ты ж крутой у нас, так сделай что-нибудь.
Это противостояние выглядело смешным и жутким одновременно. До Коваль вдруг дошло, что вот он, тот самый момент, который она так пыталась оттянуть. Момент, когда ей предстоит делать выбор. Момент, который снова разделит жизнь надвое, и одному из стоящих сейчас перед ней мужчин придется уйти.
– Прекратите, – попросила Марина. – Чего ты хочешь от меня на этот раз? – Она не знала даже, каким именем теперь его называть, как вообще вести себя в его присутствии.
– Что происходит? Я пришел узнать, как твое здоровье, это что, преступление? – переводя дыхание, спросил Егор.
– Ты мог прийти раньше, в больницу, например.
– Я был у тебя в больнице.
– Так, ну-ка, мальчики, вышли отсюда! – велела Марина. – Женя, ты тоже, – это относилось к даже не шевельнувшемуся Хохлу. Он неохотно поднялся из кресла и вышел вслед за охраной, метнув в Малыша злобный взгляд.
– Что, при охране рамсить неудобно? – ее же словами усмехнулся Малыш, поняв, что сейчас все решится: вся жизнь с этого момента пойдет в другом русле, и его, и Маринина. – Ты стала чужая какая-то, детка, я не узнаю тебя.
Марина посмотрела ему в лицо, помолчала секунду, поправила какую-то складочку на комбинезоне. Она тоже понимала, что со следующей секунды изменится все, со следующей ее фразы в жизни произойдет кардинальная перемена.
– Возможно, ты просто забыл, какая я на самом деле. Послушай, что я скажу тебе, Егор, и постарайся запомнить мои слова. Больше мы с тобой не муж и жена, все, хватит с меня! Ты все время обвинял меня в равнодушии, в изменах, а сам ведешь себя еще хуже. Мне важно было твое внимание, твое участие, но ты даже не удосужился просто позвонить и узнать, жива я или нет. – Коваль сама удивилась тому спокойствию, с которым говорила это, словно разговор не касался ее жизни, человека, которого она любила и считала своим мужем столько лет. – Знаешь, видимо, все действительно проходит, в том числе и любовь. Я не виню тебя ни в чем, ты вправе жить так, как ты хочешь, но меня не трогай больше. Все, Егор, нет меня, умерла, уехала – как захочешь.
– Нет, погоди, дорогая, что-то я не понял – к чему этот разговор? Ты решила так? А меня не забыла спросить? – Он сел в кресло, из которого перед этим встал Хохол, закинул ногу на ногу и посмотрел ей в глаза. – Детка, ты такая красивая...
– Только уже не твоя, Егор.
– Ну, понятно, – кивнул он. – Теперь у тебя Хохол – идеал мужчины, я так и понял по его разговорам и поведению еще там, в больнице. Зачем ты сделала это, детка?
– А ты? Зачем ты сделал то, что сделал? Девочку свою на трибуне оставил, поди? Не боишься, что уведут?
– Не боюсь. У меня тебя уводят, и это сейчас важнее. Не думал, что придется за жену с уголовником разбираться, с охранником.
– Егор, а ведь ты не прав, – покачала головой Марина. – Если бы ты хотел разобраться с ним, то давно сделал бы это. Но тебе не нужно, ты думал, что я и так всегда пойду за тобой, только пальцем помани. А я устала ждать тебя, устала бежать за тобой, понимаешь? Я хочу спокойно пожить, не думая о том, как ты и где ты. А Женька... он ничего от меня не требует, жертв никаких, обещаний, слов.
– Ну да! – усмехнулся Егор, доставая сигару. – Кроме одного – возможности спать с тобой, с тобой, с моей женой!
– Я уже давно не жена тебе, Егор. Уходи, ладно? – попросила Марина, закуривая и небрежно бросая на стол золотую зажигалку. Тяжелая вещица глухо ударилась о столешницу и прокатилась почти до противоположного края. Проводив ее рассеянным взглядом, Коваль попросила, взглянув на напряженно ждущего ее ответа Малыша: – Не доводи меня до греха, я очень тебя прошу, мне нельзя нервничать, я еще не совсем здорова, поэтому давай расстанемся тихо и без сцен.
– Я уйду, – бросил он, вставая из кресла. – Но ты запомни, что сама меня выгнала, я этого не хотел. Ты решила все за меня, ты всегда решаешь все за всех. Не удивляйся потом тому, что сделала сейчас. Поправляйся, детка! – И он вышел, шарахнув дверью по плечу стоявшего за ней Хохла и едва не сбив с ног Гену.
Женька влетел к Марине, развернул кресло так, чтобы видеть ее лицо, и отшатнулся – она смотрела на него совершенно сухими глазами и улыбалась.
– А чего ты ждал, родной? Истерики? Вен перерезанных? Я старовата для подобных штучек.
Хохол не верил своим глазам, потому что действительно ожидал чего угодно, только не этого ледяного спокойствия, граничащего с безумием. Зная, какие именно отношения связывали Коваль с Малышом, Женька был уверен, что даже если она решит расстаться с мужем, то за этим последует что-то невероятное, потому что это как кусок сердца оторвать. И вдруг – ни слезинки, ни намека на горе...
