Бекки Мастерман - Прятки со смертью
В настоящий момент мне необходимо сосредоточиться на добывании фактов, прежде чем составлять обвинение, из-за которого Коулмен потеряет работу. Она слишком старалась делать все правильно. Я позвонила Коулмен на мобильный, но тот оказался выключен. Я написала ей по электронной почте, что все знаю и приеду к ней в офис объясниться завтра, — она не ответила.
— О’Хари, что стряслось?
Карло и я перед ужином сидели на черном диване со стаканчиком недорогого, но довольно сносного «Мальбека» и наслаждались восхитительным влажным воздухом пустыни: где-то в горах шел дождь. Дуновение ветерка чуть смягчило зной раннего вечера, понизив температуру до семидесяти с хвостиком.
По пути из тюрьмы домой я наконец достучалась до Зака Робертсона. Его голос звучал так оптимистично, как только мог, и я успокоилась на его счет и не отругала за то, что не отвечал на мои предыдущие звонки. Зак сказал, что занимался организацией кремации тела Джессики, и спросил, смогу ли я развеять ее пепел на вершине Маунт-Леммон. Я согласилась.
— Замечательно. Я проверил: это самая высокая гора близ города. Джессика любила походы в горы.
Разговор потерял нить.
— Когда едешь домой? — наконец задала я вопрос.
— Завтра. Ранним рейсом, — ответил он после паузы тоном то ли чуть уклончивым, то ли извиняющимся.
— А попрощаться по-человечески не было в твоих планах? — Зигмунд, а теперь и Зак, подумала я. Что это с ними обоими? — Как поедешь в аэропорт?
— Мм, на такси.
— Разреши хоть отвезти тебя к самолету. Когда подъехать?
— Не стоит.
— Зак, я настаиваю.
Я услышала, как стукнула положенная на стол трубка, значит, мой звонок застал его в номере. Он быстро вернулся:
— Вылет очень рано, в шесть пятьдесят утра.
— Отлично. Завтра в полшестого увидимся, — заключила я.
Карло отложил жизнеописание Витгенштейна. Мой Клайв Касслер уже какое-то время покоился на моем бедре. Автор оказался недостаточно увлекателен, чтобы помочь мне убежать от реальности. Карло потянулся и нежно накрыл мою ладонь своей.
— О’Хари, что стряслось? — повторил он.
Я ему рассказала. О, конечно, не о человеке, которому грозило пожизненное за секс с мумией. И не о серийном убийце, и не о моей одержимости им последние тринадцать лет, и не о том, что, возможно, он все еще на свободе, а если Зигмунд прав, то с большой долей вероятности убивает прямо сейчас. И не о своем подозрении, что кто-то пытался меня убить и, потерпев неудачу, попробует еще. И уж конечно, не об убийстве Джеральда Песила и о том, как я замела следы, потому что все еще была уверена, что Перфессер не сможет мириться со знанием того, на что я способна.
Опустив кровавые подробности, я поведала Карло об отце, потерявшем дочь и никак не способном смириться с ее смертью. И о том, как я не могу избавиться от чувства вины за все это.
Карло слушал молча, не делая попыток что-то уточнить-переспросить. После того как я закончила, он немного сгорбился в своем кресле, словно под тяжестью узнанного, и сказал:
— Как чертовски тяжела жизнь.
— Ты прав. Полный отстой.
— …и в конце ты умираешь? — Он было задумался, затем пожал плечами: — Никогда не считал себя неисправимым оптимистом, но должен признаться, мне доводилось видеть, как благословение приходит к нам через страдание.
— Осторожно, Перфессер, вы сейчас говорите почти как священник.
— Возможно. — Карло покрутил в бокале остатки вина и вдохнул его аромат. — Попытка извлечь смысл из тягот жизни не исключительно христианская. Пример — Виктор Франкл. И мне нравится, как кто-то сказал когда-то: «Трещины есть во всем, но в них проникает свет».
— Витгенштейн? — Я показала на его книгу.
— Леонард Коэн. — Карло покачал головой.
И, как недавно Зигмунду, который обо мне тоже столько знал, мне очень захотелось рассказать Карло все. Слова разрывали грудь, и понадобились все силы, чтобы удержать их там. Я выдавила усмешку и изобразила пальцами подобие креста.
— Благослови, отец, ибо грешна: последний раз исповедовалась сорок пять лет назад, — обратилась я к нему.
— Увы, когда ты брала меня в мужья, ты отказала в возможности быть твоим исповедником. Придется тебе поискать другого духовника.
— Так ты в душе еще священник или уже нет?
Карло задумался, будто я заставила его что-то вспомнить.
— По правде говоря, да. Мне никогда не удавалось перестать быть им. — Затем он повернулся ко мне так, чтобы видеть реакцию на его вопрос: — А как ты, любимая? Можешь перестать быть секретным агентом?
— Нас называют специальными агентами.
Он мягко улыбнулся:
— Тогда специальным — можешь ты перестать быть им?
Видимо, мы оба знали, о чем он, и ни один из нас не мог ответить. Я услышала, как на кухне зазвонил стационарный телефон. Карло сделал глоточек вина, и в его голосе мне почудилась покорность.
— Мы могли бы позволить надиктовать сообщение.
Я оставила мужа и пошла отвечать на звонок — решила, что это Коулмен, и не хотела упустить случая отчитать ее за то, что не сообщила об отстранении от дела, и за то, что так подвела меня в тюрьме. Звонила не она.
— Бриджид, — голос Макса Койота чуть более унылый, чем обычно, — я хотел бы, чтобы ты приехала в кабинет патологоанатома завтра часам к двум.
— Зачем? — спросила я. — Обнаружили что-то связанное с телом, которое нашли в машине?
— Нет, кое-что другое, и я хотел бы, чтобы ты взглянула на это, — ответил он и отключился.
Глава 25
На следующее утро я оставила Карло с его первой чашкой кофе и, взяв мопсов прокатиться, отправилась подбирать пьяного или похмельного Зака. Однако его состояние не соответствовало моим ожиданиям. Двигался он намного быстрее по сравнению с тем, что я видела все эти годы, не то чтобы подрыгивая на ходу, но почти так, будто и впрямь существовало такое явление, как исцеление, и он его добился. Это заставило меня вновь пожелать себе поверить в то, что Флойд Линч виновен.
По дороге в аэропорт мы заехали в круглосуточное кафе, я взяла пару кофе с пирожными, и мы продолжили путь.
Мне было трудно прочитать душевный настрой Зака, поскольку он увлеченно поглощал кофе, одновременно держа на коленях обоих мопсов. Кобелек удовлетворенно лежал, вытянувшись вдоль левой ноги, а его подружка, балансируя задними лапами на правом бедре мужчины, глядела в окно. Время от времени она оборачивалась и лизала нос несопротивлявшегося Зака, как бы спрашивая, согласен ли он, что это приятно. Обычно мопсы спят на заднем сиденье, но сегодня они словно чувствовали (в отличие от меня), что этому человеку нужна поддержка стаи. Пирожные остались нетронутыми.
Зак допил кофе и поставил пустой стаканчик в держатель между нами. Потом, почти не потревожив мопсов, умудрился вытащить из кармана брюк бумажник, достать из него карточку с телефонным номером и адресом «Дезерт пис сервисиз» и положить ее в бардачок. Он заметил там мой револьвер, но ничего не сказал.
— Мне сообщили, что ее останки отдадут на следующей неделе, — сказал Зак, невозмутимо возвращаясь к делам.
Я твердо была убеждена, что настоящий Зак где-то не здесь, потому как мы третий раз вступали в эту часть нашего разговора.
— Ты уверен, что не хочешь, чтобы я придержала пепел до твоего возвращения? Зак, мы можем рассеять его вместе.
— Нет, я лучше покончу с этим здесь, — уперся он.
Когда он говорил, то рассеянно скручивал и раскручивал хвост одного из мопсов.
Мой тревожный нерв на шее каждый раз просыпался, когда Зак произносил фразы с оборотами типа «покончу с этим».
— Зак, если мы нашли Джессику, это вовсе не значит… То есть ты можешь по-прежнему звонить мне в любое время. Ты понял меня?
Он тяжело вздохнул, вот и весь ответ. Чуть погодя мы уже подъезжали к международному терминалу аэропорта Тусона. Зак подсказал, где его высадить, и потребовал — умолил, — чтобы я не выходила из машины обняться с ним на прощание. Он открыл дверь, а я помогла снять мопсов и пересадить их на заднее сиденье. Потом вытащил свою небольшую ношу из багажника и махнул мне уезжать. Я отъехала, а когда бросила взгляд в зеркало заднего вида, он стоял на краю тротуара и смотрел мне вслед.
Глава 26
Было еще слишком рано ехать к патологоанатому и выяснять, что же такое обнаружил Макс, связывающее меня со смертью Песила, и что на время отбило желание разыскивать Коулмен. Я оттачивала сочиненную для Макса историю, вертела-рассматривала ее так и этак — правдоподобна ли.
— Эй, Макс, помнишь преступника, которого я убила по случайности? Представляешь, странное дело: это повторилось… Нет, так не пойдет.
Я ехала в сторону дома, глубоко погруженная в думы и едва отдавая себе отчет, куда направляюсь. Но милях в пяти от дороги, которая вела к усадьбе, я заметила государственный парк Каталина и неожиданно свернула к нему — поразмять мопсов и дать немного отдыха мозгу: полюбоваться небесной ширью. Контролер в воротах выдал мне квитанцию об оплате проезда на территорию парка. Он похвалил мопсов и добавил:
