Владимир Колычев - Королева шансона
Это зона, а не следственный изолятор, и Мише здесь жить не месяцы, а годы. И не хотелось бы все девять лет провести возле «дальняка», как будто он чухан какой-то. Но ведь ясно же, что никто здесь не подвинется, а выяснять отношения на кулаках — это верный путь на тот свет. Верный и наверняка очень быстрый…
Миша вздохнул и бросил скатанный матрас на указанную шконку. И «хабар» туда же бросил.
— А чего такой кислый, Кустарь? — усмехнулся «смотрящий».
Он, похоже, понял, о чем сожалеет Миша, и это его забавляло. Не хотел бы он сам оказаться на месте новичка. Да и зачем ему это, если он и на своем троне чувствует себя неплохо. Спокойно у него в камере, братва вокруг правильная, чифирь гонять можно, наверняка коны к «марафету» подведены. Сам вор, может, и не злоупотребляет, зато его «кенты» точно сидят на игле.
— Почему кислый? Нормально все.
— Жизнь прекрасна?
— Ну, есть интересные моменты.
— Например?
— Могли бы вышку дать, а нагрузили всего на девятку.
Миша сделал все, как надо. Менты взяли почти всех пацанов из его бригады, но слово свое не сдержали. Обещали всего три года, а навесили девять лет. Но вряд ли они хотели упечь его на столь долгий срок. Ведь Клыкову нужны были его нефтеденьги, тайну которых он так и не раскрыл. А ведь его пытались расколоть. В больнице «сыворотку правды» кололи, но это не помогло. В следственном изоляторе через «лохмачей» пропустили, но Миша сумел отстоять себя. Не открыл он тайну банковских счетов, хотя и мог ради большого пожертвовать малым. Сдал бы он счет на полтора миллиона долларов, глядишь, и отстали бы от него. Но ведь не сдал… Да и не отстали бы от него. Клыков же не дурак.
Не дурак он, но, видно, что-то не срослось у него, потому и ушел Миша на строгий режим на долгих девять лет. И еще в камеру к законному вору попал… Что, если это неспроста?
Может, Клыков потерял интерес к его деньгам? Может, ему хватило того, что он скачал у пацанов? А кто-то из них точно раскололся, сдав свою заначку в обмен на свободу… Но вряд ли это был серьезный улов, и вряд ли Клыков успокоился.
А если все-таки Миша больше уже не нужен Клыкову? Может, его уже приговорили, и осталось только провести это дело через воровской суд?..
— Знал я одного беспредельщика, — усмехнулся вор. — Он дел на три вышки наворотил, а получил только одну. Тоже радовался. Но не долго.
Миша приуныл, приняв эти слова за намек.
— А ты каких дел наворотил, Кустарь?
— Беспредельщика «замочил».
— А конкретно?
— Ну, бригада у меня была, мы «Южпортнефть» в Южноморске держали, а кому-то это не нравилось. Подъехал один чертила, типа за вора меня спросить, а сам на мое место метил. Я пробивать стал, а это левый черт, его чисто «мусора» против меня подпрягли. Ну, я его и «замочил»…
— Левый черт?
— Ну да, «мусорская» подстава…
— За вора спросить хотел?
Миша не оговорился, про Ярему он сказал намеренно. Если сразу открыться, то этот факт и под себя можно подрихтовать, так, мол, и так, ошибка вышла… А если само собой все всплывет, то рихтовать будут самого Мишу… Если братва уже про Ярему не знает…
— Ну, был случай…
Он рассказал, как бодался с «красногвардейской» братвой, как на «стрелке» завалил Ярему.
— Мы не при делах! Объявы не было, что вор на «стрелке» будет. Мы Тумана ждали, он должен был подъехать. А он Ярему вместо себя отправил. Он Ярему и подставил…
— Так разобраться надо было, кто там, в машине сидит, а ты сразу «мочить», — с осуждением смотрел на Мишу «смотрящий».
— Так у Тумана тактика такая, он подъезжает к месту и сразу «мочит». Ну, такой клин только клином и вышибают…
— Значит, беспредельщик ты! — постановил вор.
Миша виновато опустил голову. Да, он беспредельшик, но ведь за одно только это не убивают. «Замочить» могут за приложение, но ведь у него есть оправдательный мотив.
— Я не знаю, кто такой Ярема, — сказал «смотрящий», — но если он действительно «законник», ты должен понимать, что с тобой будет.
— Я понимаю… Потому и в Южноморск из Артемска ушел.
— От воровского суда никуда не спрячешься.
— Так я ничего и не скрываю…
— Выхода у тебя нет, поэтому и не скрываешь.
— Выход есть всегда.
— Например?
— Если справедливость существует, то на воровском суде она есть.
— Вот потому тебя и спросят за вора. Будет суд, будет предъява, все будет.
— Но ведь я не хотел его «мочить». Я же срок мотал, понятия имею. Если б я знал, что в той машине Ярема сидит, я бы ни в жизнь отмашку на него не дал! — мотнул головой Миша.
— Да, но ты дал отмашку, — безжалостно смотрел на него вор.
— Туман Ярему подставил.
— Не важно, кто подставил, важно, кто убил.
— Я все понимаю. Если бы я хотел убить Ярему, то я бы и оправдываться не стал. Но я не хотел, поэтому и оправдываюсь. И откупной на «общак» предлагаю.
— И что за откупной?
— Полтора «лимона» «зеленью».
Это было слишком много за жизнь какого-то там Яремы, но, увы, Миша не мог снять со своего счета лишь часть денег. Если он засветит реквизиты, то воры снимут с этого счет все без остатка и еще спросят, почему он оценил жизнь Яремы в какие-то жалкие полмиллиона.
— Это реальные деньги? — совсем по-другому посмотрел на него вор.
— Ну, пока виртуальные, но их можно обналичить.
— Как?
— А это я на суде скажу… Ты же не знаешь, кто такой Ярема, а пока не знаешь, какой может быть суд?
— Суд не суд, а предъявить можем, — в раздумье покачал головой вор.
Полтора миллиона долларов уже крепко засели у него в сознании. И что бы он сейчас ни говорил, все это шелуха. Пока не зайдет серьезный разговор о деньгах, Миша мог считать себя в безопасности.
А разговор будет серьезным, и Мише придется пожертвовать малым, чтобы сохранить большее. Но как бы воры не раскрутили его на все бабки, ключом к которым он обладал. Сначала на деньги его сделают, а потом на нож посадят… Увы, но такой исход не исключен.
И все-таки он будет надеяться на лучшее. Будет жить мечтой о красивом будущем и тешить себя мыслью, с каким удовольствием пустит кровь Косте Сполохову. Этот ублюдок избавился от него на девять лет, а он вычеркнет его из своей жизни навсегда…
Маленький будильник, а тикает звонко, громко, большие настенные часы шли гораздо тише.
И Алла тихо лежала в его объятиях. Любил он это время, когда они в изнеможении нежились в постели, нравилось ему гладить ее красивую спину. Только вот в один прекрасный момент маленький будильник начинал действовать на нервы. Тик-так! Тик-так!.. Он не звонит, но все равно требует подняться и ехать к жене, к детям…
— У меня сегодня гость был, — сказала вдруг Алла.
Костя снял для нее отличную квартиру, но это на первое время. Со временем он купит ей собственное жилье. И машина своя у нее будет. И одевать он ее будет как королеву… За удовольствие надо платить, и он готов к этому. Тем более что без этого удовольствия счастья в жизни не будет. Зато с Аллой у него если не полная, но все-таки гармония. Она, семья, успешный бизнес — что ему еще нужно для полноценной жизни?
— Кто?
— Твой тесть.
— Геннадий Захарович?! — встрепенулся Костя.
Завьялов — жук еще тот, от него и не такого можно ожидать. А выследить Костю не так уж и трудно…
— Ну да, твой тесть… Спрашивал, собираюсь ли я за тебя замуж? Я сказала, что нет… Да и ты, сказала, жениться на мне не собираешься. Его такой ответ вполне удовлетворил…
— А тебя?
— И меня. Ты же не думаешь, что я хочу за тебя замуж?
— А что Завьялов об этом думает?
— Думает… Он угрожал мне, — с горькой иронией усмехнулась Алла. — Сказал, чтобы я не тащила тебя под венец.
— Он за свою дочь переживает.
— А ты переживаешь за свою жену.
— Ну, ты же переживаешь за своего Мишу?
— Переживаю. И очень его люблю… А то, что сплю с тобой, так это ему в наказание. За то, что оставил меня без денег… Каждый в этой жизни заслуживает наказания, ты со мной согласен?
— Ну, все мы не без греха.
— И за тобой грех есть.
— Я ни о чем не жалею.
— О чем ты не жалеешь?
— О том, что с тобой в грехе живу…
— А надо жалеть, — покачала головой Алла. — А то ведь как-то подло получается. Закрыл Мишу на девять лет, а сам трахаешь его женщину. Скажи, это честно?
— Я его не закрывал.
— Ты сказал, что он Гармохина убил. Ты его сдал, натурально сдал. А теперь с его бабой спишь… И еще жениться на ней не хочешь, — язвительно усмехнулась Алла.
— Ты хочешь об этом поговорить?
— О замужестве? Да нет, это я тебе прощаю… А вот то, что ты Мишу сдал…
Тяжестью своего тела Алла блокировала руку, которой он ее обнимал. И когда она вдруг выдернула из-под одеяла нож, Костя не смог защититься. Клинок ударил в ребро, скользнул по нему и ушел дальше, к сердцу.
