Пьер Леметр - Тщательная работа
— Жером Лезаж, — сдержанно произнес голос, прервав текст автоответчика.
— Вы не закрыты?
— Закрыты, но я часто прихожу в понедельник из-за всякой административной работы.
Камиль глянул на часы:
— Можно встретиться с вами буквально на несколько минут?
— Сегодня понедельник. Магазин закрыт.
Голос хозяина был не то чтобы нетерпеливым. Тон чисто профессиональный, непосредственный. Полиции здесь уделялось не больше внимания, чем обычному клиенту. Говоря яснее, в книжном магазине Лезажа не полиция олицетворяла закон.
— Но вы же там… — сделал попытку Камиль.
— Да, и я вас слушаю.
— Я бы предпочел повидаться.
— Если только недолго, — уступил Лезаж после недолгого колебания, — я могу вам открыть на несколько минут.
Камилю достаточно было пару раз стукнуть указательным пальцем в железные жалюзи, и на пороге соседней двери возникла фигура хозяина. Мужчины обменялись быстрым рукопожатием и вошли в магазин, боковая дверь которого вела прямо в коридор соседнего дома.
В полутьме магазин выглядел мрачно, почти угрожающе. Этажерки, маленький письменный стол хозяина, притулившийся под лестницей, стопки книг и даже вешалка приобретали в приглушенном свете фантастические контуры. Лезаж зажег пару ламп. На взгляд Камиля, ничего не изменилось. Без света с улицы помещение сохраняло таинственную и давящую атмосферу. Логовище.
— Я улетаю в Шотландию, — сказал Камиль, не дав себе времени подумать.
Машинально он посмотрел на часы.
Лезаж спокойно глянул на него, не говоря ни слова, и приподнял брови в знак недоумения.
— Ну что ж, приятного вам отпуска, — наконец выговорил он.
— Нет, я еду в командировку.
— А, тогда другое дело, конечно.
Тон книготорговца вдруг стал очень холоден. Он отвернулся, сделав вид, будто рассеянно перекладывает что-то на столе, как если бы Камиля здесь не было.
— И… чтобы объявить мне это, вы и…
— Задушена молодая женщина, лет двадцати, — ответил Камиль.
— Простите? — не понял Лезаж.
— Тело нашли в парке.
— Бывает…
Камиль сжал челюсти. Этот торговец начал здорово его раздражать и наверняка сам это чувствовал.
— Я не очень понимаю…
— Я подумал, может, и это дело вам что-нибудь напомнит, — объяснил Камиль, заставляя себя проявить терпение.
— Послушайте, майор, — заговорил Лезаж, надвигаясь на него, — у вас своя работа, у меня своя. Прочтя о том, что произошло в Курбевуа, я без труда обнаружил сходство с книгой Брета Истона Эллиса. Мне показалось естественным сообщить вам, но на этом мое «сотрудничество» с полицией заканчивается. Я, видите ли, продавец книг, а не полицейский. И не имею ни малейшего желания менять профессию.
— И это должно означать…
— Это должно означать, что я не желаю, чтобы меня дергали каждые два дня на предмет выслушивания отчета о ваших текущих делах. Во-первых, потому, что у меня нет на это времени. И потому, что мне это не доставляет удовольствия.
Лезаж вплотную подошел к Камилю и на этот раз не сделал ни малейшей попытки соблюдать некоторую дистанцию.
Редко Камиль так остро испытывал чувство, что на него «глядят свысока», хотя это ему было привычно.
— Если бы я решил стать полицейским осведомителем, вы бы об этом знали, верно?
— Вы однажды уже сыграли эту роль, и без всякой просьбы.
Торговец покраснел.
— У вашей щепетильности весьма изменчивая геометрия, мсье Лезаж, — заметил Камиль, поворачиваясь к двери.
В своем раздражении он забыл, что железная штора по-прежнему опущена. Он развернулся, обогнул стол с книгами и направился к боковой двери, в которую они вошли.
— Где? — спросил Лезаж ему в спину.
Камиль остановился и обернулся.
— Эта ваша девушка… где все случилось?
— В Глазго.
К Лезажу вернулась его самоуверенность. Мгновение он рассматривал свои башмаки, наморщив лоб.
— Что-нибудь особенное?.. — спросил он.
— Ее изнасиловали. Содомия.
— Одетая?
— Джинсовый костюм, желтые туфли без каблука. Насколько мне известно, всю одежду нашли, кроме одной детали.
— Трусики?
Гнев Камиля мгновенно улетучился. Он почувствовал упадок сил. Посмотрел на Лезажа. У того профессорская повадка уступила место манерам онколога. Торговец сделал несколько шагов, заколебался всего на краткое мгновение и достал с этажерки книгу. Со сдержанным высокомерием протянул ее полицейскому. На обложке мужчина в фетровой шляпе рукой опирался о бильярдной стол, а из глубины кафе на него, как казалось, надвигался плохо различимый силуэт другого мужчины. Камиль прочел: William McIllvanney. «Laidlaw».[30]
— Черт подери! — вырвалось у него. — Вы уверены?
— Разумеется, нет, но детали, о которых вы говорили, есть в книге. Я ее проглядывал совсем недавно и неплохо помню. А теперь, как говорят, не верьте в худшее.[31] Возможно, есть и существенные различия. Возможно, это не…
— Благодарю вас, — сказал Камиль, листая книгу.
Лезаж сделал жест, подчеркивающий, что теперь, когда и эта формальность выполнена, ему не терпится вернуться к своей работе.
Заплатив, Камиль крепко ухватил книгу, посмотрел на часы и вышел. Такси так и стояло во втором ряду.
В момент, когда он покидал магазин, Камиль представил себе количество мертвецов во всех книгах, собранных на полках и этажерках Лезажа.
Голова закружилась.
2
По дороге в аэропорт Камиль позвонил Луи и поделился своим открытием.
— «Лэйдлоу», говорите?
— Точно так. Читал?
— Нет. Я передам судье?
— Нет. Не стоит ее тревожить пока. Сначала я почитаю и разберусь вместе с нашими английскими коллегами…
— Шотландскими… Если вы там назовете их английскими…
— Спасибо, Луи. С нашими шотландскими коллегами… совпадают ли детали дела с деталями в книге. Это вопрос нескольких часов. Не поздно будет и после моего возвращения…
Молчание Луи выдавало его замешательство.
— Ты не согласен, Луи.
— Да нет, согласен. Я о другом. Он знает все свои книги до мельчайших подробностей, этот ваш букинист?
— Я тоже об этом подумал, Луи. И червячок меня гложет. Но, честно говоря, я не верю в такие совпадения.
— Он был бы не первым убийцей, который сам наводит полицию на след виновного.
— Это классика жанра, знаю. Что ты предлагаешь?
— Познакомиться с ним поближе. Не засвечиваясь, конечно.
— Действуй, Луи. Для очистки совести.
В зале вылета Камиль пролистал роман Макилвенни, постоянно отвлекаясь и не в силах сосредоточиться. Так прошло десять минут, на протяжении которых он нервно постукивал пальцами по глянцевой бумаге.
— Не надо этого делать, — повторял себе он, пока голос стюардессы не объявил, что посадка начнется через десять минут.
Тогда, не в силах больше сдерживаться, он достал кредитную карточку и мобильник.
3
Тимоти Галлахер оказался мужчиной лет пятидесяти, темноволосым и сухощавым, с привлекательной улыбкой. Он ожидал Камиля у выхода, держа на виду картонку с его именем. И не выказал никакого удивления при виде физических особенностей Камиля. Было, кстати, сложно представить себе этого человека выражающим какое-либо удивление или вообще эмоции любого рода, не вписывающиеся в статус представителя мира и закона, коим была проникнута его персона.
Мужчины дважды созванивались. Камиль счел за благо отметить его великолепный французский, сожалея, что комплимент звучит как конъюнктурное заигрывание, хотя был совершенно искренним.
— Вашу гипотезу здесь сочли… весьма неожиданной, — сказал Галлахер, пока такси катило по Бьюкэнан-стрит.
— Мы тоже удивились, когда она возникла.
— Понимаю.
Камиль представлял себе город одного времени года, холодный и продуваемый ветрами из конца в конец. Редко случается, что какое-то место сразу и безоговорочно признает вашу правоту. Эта страна, казалось, не желала ни с кем ссориться.
У Камиля возникло ощущение, что Глазго таит в себе нечто античное, безразличное к миру, — он сам по себе был миром. Город, замкнувшийся в своем страдании. Пока такси везло их из аэропорта на Джозэлин-сквер, где располагался Дворец правосудия, Камиль предался созерцанию этого странного и невероятно экзотичного города в серо-розовых тонах, который, как казалось, ухаживал за своими парками в последней надежде, что однажды их посетит лето.
Камиль по порядку пожал несколько твердых открытых рук. И встреча в верхах началась в назначенный час, без спешки. Галлахер нашел время составить резюме, обобщающее результаты следствия, а услышав спотыкающийся английский коллеги из Франции, взял на себя обязанности синхронного переводчика. Камиль послал ему сдержанную благодарную улыбку, как если бы уже усвоил умеренность в манерах, присущую хозяевам.
