Сирены Амая - Николай Ободников
– Если есть хоть малейшая вероятность, что женщины делают это по принуждению…
– Никакого принуждения, Симо Ильвес, – с готовностью лживо отозвался Антеро. – У нас общее абсолютно все: вещи, взрослые, дети. В Яме Ягнения всегда тепло, так что мы едины круглый год.
– Кому вы молитесь, Антеро? – вдруг подала голос Ева. Ее трясло от ярости. Она буквально прожигала собеседника взглядом.
– Что, прости?
– Кто твой бог, старик? Как его имя?
По зеленоватым теням общины будто плеснуло холодом. Местные оторвались от своих дел. Сопливая девчушка с раздвоенным лбом выронила кримпер, которым правила крепление довольно-таки красивых бус. На искаженных и сморщенных лицах застыл один и тот же вопрос: «Уж не для хулы ли эта пришлая баба требует имя владыки?»
Рука Назара дернулась, чтобы залепить Еве рот, но он сдержался. Опасность чувствовалась повсюду, и он молил, чтобы Симо хватило мозгов найти предлог покинуть эту общину неандертальцев. Потому что сейчас их сил было явно недостаточно для отпора. Никаких тебе «бах-бах – мозги на стенке».
Когда уже стало казаться, что ситуация не выправится, на лице Антеро неожиданно воскресла мерзкая улыбка:
– Если вы посетите нашу службу в храме, я с радостью отвечу на все вопросы. – Обращался он ко всем, но смотрел только на Симо.
– Почему твой бог не терпит открытых пространств, старик? – напирала Ева. Она была вне себя от возмущения. – Кто он?
Не выдержав, Назар притянул девушку к себе. Зачем-то снял с ее лица очки, а потом вернул их на место. Прошипел ей в ухо:
– Заткнись, дура. Быстро.
Ситуация напоминала попытку спланировать с горы, держа в руках тонкую ледяную корку, в надежде, что она заменит крылья. Симо решил вмешаться, пока лед окончательно не лопнул:
– Любезный Антеро, если мы сейчас же не вернемся, нас будут искать вооруженные друзья. Ты меня понимаешь?
Улыбка покинула лицо Антеро. Старик напустил на себя вид человека, которого умудрились оскорбить в собственном доме. И в следующий миг эта в высшей степени оскорбленная личность совершенно запутала группу:
– Тебе и твоим людям ничто не угрожает, Симо Ильвес. Разве могут быть опасны те, кто собирает книги о войнах и преступлениях, чтобы не стремиться в ваш мир? Мы же не психи, в конце концов.
«Что ж, тайна книги из списка, похоже, разрешена. После чтения о холокосте мало кто захочет дружить с себе подобными, – подумал Симо, почесывая ладонь. – Но нет, Антеро, ты псих, только какой-то другой. И все вокруг тоже другие. Я уверен в этом».
– Если посетите нашу службу, – добавил Антеро, – мы отведем к месту, где Аннели покончила с собой. У нас есть такое. Тебя ведь это интересует, Симо Ильвес?
Симо задумался, не сводя глаз с этого в высшей степени подозрительного философа-мясника, обладавшего бесчеловечным взглядом насекомого.
Предложение было слишком заманчиво, чтобы отказаться. Более того, оно полностью соответствовало цели поездки. Лина осмотрит то самое место, а Харинов ей поможет, на том и делу конец. Хоть эти двое и утверждали, что Аннели не могла нанести себе такие раны, ей вполне могли помочь это сделать. По ее желанию. Это укладывалось в концепцию жертвоприношения. «Высшая степень посвящения». Кажется, так говорила Ева.
А еще следователь не сомневался, что поступил правильно, отправив сигнал SOS на «Северную Звезду». Возможно, уже прямо сейчас Голанов и Черкашин со свирепыми физиономиями топали по хвое. Маячки в рациях приведут их куда нужно. Оставалось надеяться, что они не будут мешкать и не позабыли перед уходом с катера сообщить на материк о том, что тут не все ладно.
И Симо решился:
– Хорошо, мы согласны.
И почти все отметили, что при этих словах следователь непривычно побледнел.
25. «Северная Звезда»
Еще до того, как группа «Архипелаг», на тот момент уже находившаяся в общине, приблизилась к отвратительному месту, названному Ямой Ягнения, на «Северной Звезде» кое-что стряслось. Кое-что из разряда исключительной жестокости, о которой впоследствии, как правило, кричат газеты.
Евгений Голанов прохаживался по палубе, размышляя о том, сколько же литров пива сдерет с него Чабан за недавний разговор. «Этот здоровяк весит за сотню, – подумал он с усмешкой. – Значит, никак не меньше трех. Еще, небось, и всю закуску в баре затребует».
В дружеских посиделках Чабана с подчиненными, особенно после опасных рейдов, не было ничего необычного. Разве может быть что-то необычного в братстве мужчин и женщин, рискующих головой?
Голанов еще немного поглазел на покачивающийся остров, а потом направился в рубку. Поднес манипулятор рации ко рту:
– Витя, как обстановка? Прием.
– Женя, тебе ответить в рифму? Прием.
Об этом стоило подумать, и Голанов некоторое время соображал, можно ли найти рифму к вопросу «Как обстановка?». На ум приходило только глупое «мочиться неловко», и он сдался. Отыскал взглядом фигурку в красной куртке. Фигурка месила ногами песок рядом с надувной моторной лодкой и делала энергичные наклоны корпусом.
– Вряд ли ты найдешь хоть какую-то рифму к этому слову, Витя.
Возникла пауза. Фигурка замерла, задрав голову, будто разглядывая громаду острова.
– Черт, ты прав, не получается.
Они рассмеялись. Когда смех стих, Голанов решил поделиться кое-какими сомнениями:
– Слушай, я вот думаю: зря все это. Следовало бы в эти джунгли вломиться с огнеметами. А так пятеро да плюс нас двое – вот тебе и весь «Архипелаг».
– Чабану ты расписал нас куда круче. – Виктор хохотнул, и Голанов, не удержавшись, тоже рассмеялся. – А вдруг это просто свихнувшиеся рыбаки, которым не повезло продать бусы кому не надо? Труп тоже могло прибить откуда угодно. – Голос напарника приобрел нотки профессорского занудства. – Масштабные действия, батенька, важны только в койке. Да и то, когда закончились маневры поменьше.
Это было уже слишком, и Голанов, мигом растеряв весь профессионализм, расхохотался в голос. Однако смех сразу стих, когда он заметил посторонних.
С северо-востока к «Северной Звезде» приближался ржавый катерок. Он прыгал по волнам и тащил за собой тень, создававшую иллюзию зловещей субстанции, которая предпочитала до поры таиться под водой.
В катерке, насколько мог рассмотреть Голанов, находились трое. Управлял суденышком мужчина в сорочке, распахнутой на тощей груди. Спереди, будто носовая фигура, сидела женщина в странном черном платье, словно состоявшем из нескольких драных юбок. Она что-то кричала, показывая извивавшегося на ее руках ребенка. Лет четырех на вид.
И эта странная компашка очень уверенно направлялась к «Северной Звезде».
– Женя, мне вернуться? – раздался в динамике озабоченный голос Виктора.
– Нет, погоди. Я пока сам.
Не сводя глаз с приближавшегося катерка, Голанов снял с полки красно-белый мегафон. Торопливо вышел с ним на
