Бехеровка на аперитив - Корецкий Данил Аркадьевич
– Даже быстрей, чем ты думаешь. Скоро я приеду в Москву.
– Давай, дружище. Я тебя жду!
Вечером аэрофлотовский «Ту-154» понес меня домой.
Я оказался единственным пассажиром в салоне первого класса. Тишина, покой, комфорт. Статные светловолосые стюардессы могли участвовать в любом конкурсе красоты. Стильная, синяя форма подчёркивает прелести фигур. А запахи чистого тела и тонких духов… И нефритовые ворота, пусть даже и многократно распахивавшиеся, но не обезображенные варварским обрядом… Нет, я правильно сделал, что не остался у нгвама!
Хотя, возможно, неопределенное обещание вернуться придется выполнить. Через вполне определенный срок – семь лет. Именно таков период для регламентного обслуживания маяка. Лучше бы, конечно, послали кого-то другого, но это маловероятно. Посылают всегда того, кто лучше знает обстановку. Значит, меня. Но это еще будет не скоро, через целую вечность. Как там говорил Ходжа Насреддин? Или шах, или ишак, или я… Внезапно навалилась усталось, веки слипались.
Я откинулся на спинку широкого кресла, повернулся к иллюминатору и на фоне тёмно-синего неба увидел в стекле своё отражение. По какую-то из сторон границы сна я услышал голос вождя Твалы:
– Подумай! Кто тебя там ждёт?…
Глава 5
Возвращение в Большой мир
За 3 дня до дня «Ч».
Москва. Штаб-квартира СВР
Там ждала внутренняя контрразведка.
– Итак, вы нанесли татуировку, которая раскрывает место выполнения особо важного задания. С какой целью вы это сделали?
Лицо у подполковника Линцева узкое и костистое, прищур, как у снайпера, пронзительные голубые глаза прожигают насквозь. Вполне возможно, что такое восприятие вызвано его должностью и репутацией, но от этого мне не легче.
– Я же написал в рапорте: ритуал татуирования был принудительным! Выбора не было, иначе меня бы просто съели!
– Это я понимаю, – доброжелательно кивает Линцев и делает какую-то пометку в лежащем перед ним листе. – Но на инструктаже вас предупреждали, что нельзя оставлять никаких следов вашего пребывания в Борсхане. А вы, характерной татуировкой, раскрыли – где находились! А значит, выдали наше военно-политическое присутствие на африканском континенте! С какой целью?
Подполковник уже разоблачил трех изменников. И ему хочется разоблачить четвертого, потом пятого… Это вполне понятно: цифра пять более круглая и совершенная, чем три. Но и меня понять можно – мне совершенно не хочется становиться четвертым! Хотя и предыдущим троим наверняка не хотелось украшать послужной список охотника за шпионами. Но к их мнению никто не прислушался…
– Никаких следов в Борсхане я не оставил. (А если и оставил – съезди и проверь!) Это Борсхана оставила на мне следы. А с какой целью – спрашивайте у людоедов племени нгвама!
Линцев сбит с толку и, чтобы скрыть это, склоняется над своим листком.
Сейчас он что-нибудь придумает. Ведь этот парень очень изобретателен! Из тех троих только Игнатов был настоящим шпионом, и его расстреляли по справедливости. Но особой заслуги Линцева здесь нет. Выдал Игнатова наш «крот» в Лэнгли, а наш герой лишь оформил материалы служебного расследования. А с Шишовым и Сониным он действительно проявил весь свой талант и способности!
– Хорошо, оставим пока татуировку, – сделав очередные пометки, «внутренний» контрразведчик вновь начинает жечь меня безжалостным взглядом. – А почему вас не съели?
Действительно, почему? Я и сам не знаю. Но Линцева такой ответ не устроит.
– Потому что я разъяснил угнетенным аборигенам самую передовую в мире идеологию марксизма-ленинизма… Они отказались от каннибализма и начали строить…
«Стоп, это уже перебор!» – я прикусил язык.
– В общем, отказались от каннибализма.
Глаза контрразведчика округлились. Но сомнения в универсальной силе марксизма не способствуют карьерному росту и служебному долголетию.
– С этим ясно… А что вы поясните по поводу…
Вся вина капитана Шишова состояла в том, что он после работы проехал в метро между станциями «Пушкинская» и «Театральная». А в следующем поезде в том же направлении прокатился советник британского посольства – установленный разведчик Блейк, вышедший на встречу с агентом. Вот и весь криминал. Контакта между ними не было, Шишов ни в чем не признался, но Линцев написал заключение, что с большой долей вероятности капитан шел на связь с Блейком! И все. Шишова, конечно, не расстреляли, но из Конторы уволили и еще пять лет негласно проводили за ним контрольно-профилактические мероприятия, так что он не смог устроиться ни на какую приличную работу.
– … по поводу того, что полиграф[15] зафиксировал положительную реакцию на вопрос о ваших контактах в командировке с разведслужбами других государств?
Я подкатил глаза к потолку.
– Но, товарищ подполковник, какие в джунглях разведслужбы?! Там и государств-то никаких нет! Только дикие первобытные племена!
– Это я понимаю, – снова кивнул Линцев.
Он вновь озадачен: логика явно на моей стороне.
– Но куда деть расшифровку аппаратного опроса? Там четко зафиксирована положительная реакция и на вопрос об употреблении наркотиков…
Шишова он, кстати, тоже «дожал» двусмысленными расшифровками зигзагообразных линий.
– Да глупости все это! Обычная аппаратная ошибка.
– Что ж, всякое бывает. Но почему в ответе на вопрос о ваших гомосексуальных наклонностях нет никаких ошибок? Полная ясность – реакция однозначно отрицательная!
– Спасибо, товарищ подполковник. Должно же и у меня быть что-то хорошее…
– Не паясничайте, капитан! Зато полиграф отметил около тридцати несанкционированных контактов типа W! В том числе с несовершеннолетними!
Теперь я не только подкатил глаза, но и воздел руки к небу.
– Но это просто глупость! Вы же сами понимаете, что это невозможно! Тем более за две недели…
– Я-то понимаю, – Линцев озадаченно вздыхает. – Но полиграф не хочет ничего понимать. Он только фиксирует.
– Тем и отличается прибор от человека!
Голубые глаза жгут кожу на лбу, почти прожигают лобную кость насквозь. Похоже, он хочет заглянуть мне в мозг. К счастью, это невозможно. Сижу спокойно, смотрю честно и преданно, как подобает человеку, которому нечего скрывать.
– Однако, вы хорошо защищаетесь! – наконец, произносит Линцев. – Что ж, пока можете быть свободным. Подробно напишите объяснения по всем затронутым вопросам! Мы еще будем разговаривать с вами. И не один раз!
Последняя фраза прозвучала угрожающе.
День «Ч».
Северная Атлантика. 250 миль от Африканского континента
Ярко светило ласковое солнце, пуская блики по голубым, даже на вид теплым волнам. Множество чаек, расправив напряженно изогнутые крылья, парили низко-низко, внимательно вглядываясь в прозрачную океанскую толщу, и время от времени, с большим или меньшим успехом, пикировали за мелкой и средней рыбешкой. Рассмотреть дремлющий на трехсотметровой глубине тяжелый ракетный крейсер «Россия» они, конечно, не могли. Да и такая добыча явно была им не по зубам.
Переход из сырого промозглого Североморска с ледяной шугой на черной стылой воде в этот тропический рай, который на языке штабных документов именовался «исходным районом», занял около двух недель. И надо сказать, что экипаж не ощутил никаких изменений: искусственный свет, кондиционированный воздух, слабая вибрация корпуса и постоянный гул реактора – все осталось прежним. К тому же окружающая природа никого не интересовала, как не интересуют пассажиров скорого поезда цены на жилье в проносящихся за окном городках.
Обстановка на крейсере была напряженной: почти каждый день играли тревогу и отрабатывали учебный ракетный запуск.
Личный состав работал с полной отдачей, а матрос-торпедист Терехин прославился тем, что раз за разом перевыполнял все нормативы. Про него даже написали в специальном выпуске стенной газеты «На боевом посту». Важность поставленной задачи давила на плечи офицеров, мичманов и матросов. Все с нетерпением ждали дня «Ч», и никто, кроме нескольких командиров, не знал, что он уже наступил.
