Последний день осени - Влада Ольховская
Все были на его стороне, все хотели ему помочь… Спасая себя от придуманного скандала, он подводил их. Это тоже имело значение – все имело значение.
Женя пыталась его поддержать. Костя видел, что ей самой неловко, она хотела бы его защитить, дать какие-то гарантии того, что все будет хорошо. Но где такие гарантии взять? Закопать Люду в компании с сестрой и бабкой в ближайшей клумбе? Маловероятно, они такой подход не оценят. К тому же Женя боялась на него давить, она не хотела сделать хуже, она оставила право выбора за ним…
А он даже на сцену в день концерта выходил, еще не зная, какое решение примет. Ведущий объявил его имя. Зрители в зале замерли, ожидая нового триумфа. У кого-то были плакаты с его фотографией… Он не знал этих людей, а они все равно его поддерживали. Если разразится скандал, что они почувствуют? Они поверят, что он изнасиловал Люду? Или они останутся на его стороне?
Костя уже знал, как испортить номер, как исковеркать песню фальшивыми нотами, как изобразить внезапную потерю голоса. Но от таких сомнительных трюков ему было тошно. Он становился хуже, чем тот, кем его пыталась выставить Александрина, такой вот парадокс.
Пользуясь последними секундами подготовки к номеру, Костя осмотрел зрительный зал, чуть щурясь от ярких огней. Он без труда отыскал Женю – она сидела там же, где обычно. Но раньше кресло рядом с ней занимал Валера – вечно сонный и откровенно скучающий. Костя его недолюбливал, однако привык к нему, как привыкают к неудобной мебели.
Теперь же Валеры не было, место рядом с Женей занимал какой-то незнакомый мужик – молодой, явно рослый и накачанный. Костя не представлял, кто это такой, но этот тип сразу не понравился ему всем: и какой-то наркоманской бледностью, и тем, что качок, и солнечными очками, которые он зачем-то напялил в павильоне. Хотелось верить, что он оказался рядом случайно, но… На соседних рядах хватало свободных мест, а бугай этот сел возле Жени, кажется, только что шепнул ей что-то… Хорошего настроения это Косте не прибавило, однако прямо сейчас он ни о чем спросить не мог, ему только и оставалось, что отвести взгляд.
Так он и обнаружил, что Маргарита Павловская тоже пришла на концерт. Она сидела рядом с продюсерами шоу – должно быть, знала кого-то из них. Но смотрела она сейчас только на Костю и ободряюще улыбалась ему. В голове снова зазвучал ее голос…
Ничего не бойся.
Костя наконец принял решение.
Когда зарокотала музыка, он пел не так, как на репетиции, – он пел лучше. Костя позабыл обо всем на свете: о шантаже, предательстве Люды, странном мужике возле Жени и даже мягкой улыбке Маргариты Павловской. Он позволил песне захватить его и нести, как волнам того самого моря, которое он воспевал. Как и раньше, он был не здесь – и не собой. Это спасало.
Наваждение отступило, когда номер был завершен. Косте снова аплодировали стоя. От жюри он получил высший балл. Александрина же, уверенная в своей «подстраховке», не слишком напрягалась на репетициях и теперь предсказуемо вылетела из шоу.
Это был очередной триумф – но подпорченный горечью страха перед будущим. Александрина не позволила недавнему сопернику ни о чем забыть, проходя мимо, она шепнула на ухо Косте:
– Очень скоро ты об этом пожалеешь.
17. Придется платить
Идти на этот концерт одной никак не хотелось, и Женя сделала то, что обычно ее раздражало, – попыталась уговорить Валеру. Собственно, раздражало это ее и теперь, тут ничего не изменилось. Просто на сей раз она не отмахнулась от потенциального возлюбленного, как раньше, а постаралась объяснить, что ей нужно и почему это важно.
Валера никогда не скрывал, что концерты его не развлекают и даже утомляют, хотя Женя не понимала почему: шоу каждый раз устраивали зрелищное, без скидки на то, что «это всего лишь дети». Но она не вступала в споры, потому что Валера все равно приходил, хотя и ныл каждую свободную минуту.
И вот теперь, когда он был ей нужен больше всего, он решил заартачиться.
– Но ведь Косте это необходимо, – попыталась объяснить Женя. – Я рассказывала тебе про шантаж…
– Я поэтому и не иду, – пояснил Валера. – Там будет скандал, а я терпеть не могу скандалы. Я все равно ничего не изменю, так зачем себя мучить?
– Потому что Косте сейчас нужна любая поддержка.
– Ой, перестань! Все знают, что он меня на дух не переносит. Какая от меня поддержка? Нет смысла еще и мне мучиться!
Ей пришлось сдаться – но не отступить окончательно. Если Валера решил бросить ее в решающий момент, то никаких обязательств у нее нет. Убедив себя в этом, Женя позвонила Сергею. О том, что ей давно уже хотелось позвонить, не хватало только повода, она предпочла не раздумывать.
Он сначала не понял, куда его зовут, потом разобрался – и согласился без колебаний. Жене даже не пригодился список аргументов, с помощью которых она собиралась уговаривать собеседника. Концерт проходил вечером, в нерабочее время, – только это и волновало Сергея. Жене хотелось наконец узнать, кем он работает, но сейчас это показалось неуместным, ведь тогда дружеская встреча рисковала превратиться в свидание, а к такому Женя была пока не готова.
Сергей, в отличие от Валеры, не пытался всеми силами показать, как он страдает на детском утреннике и какой подвиг совершает во имя прекрасной дамы. Номера он смотрел с любопытством, он явно умел наслаждаться моментом независимо от того, куда забрасывала его жизнь.
– У меня на счету не так много концертов, – пояснил он. – Обычно не моя тема. Но тут все отлично отработано. Я рад, что ты меня пригласила.
– Значит, могу выдыхать, – усмехнулась Женя. – Было бы неприятно испортить тебе вечер. Может, очки снимешь? Ну так, чтобы правдоподобней звучали заверения, будто тебе интересно!
– Я и в очках все прекрасно вижу. Я их ношу не потому, что красиво, – хотя тоже аргумент, согласись!
– Соглашусь, тебе идет. Но зачем все же носишь?
– Повышенная чувствительность глаз. Особенно паршиво ощущается на солнце, но и здесь есть шанс, что в лицо посветят прожектором, так что я уж лучше подстрахуюсь!
Женя расслабленно переговаривалась со своим спутником до тех пор, пока не пришел черед Кости. Когда же началось его выступление, она позабыла обо всем, замерла на краю кресла, напряженная до предела. Ей нужно было знать, что он решил… Если бы он сдался, это было бы
