Тайна пациента - Лорет Энн Уайт
– Я сразу понял, дело серьезное – прежде мы с подобным не сталкивались. Ничего хорошего не ждал, – сказал позднее Возняк журналистам.
Полицейский диспетчер сообщил Возняку, что мужчина заглянул в освещенное подвальное окно соседей и увидел «тело в крови».
Возняк сразу ответил, что выезжает. Он включил сирены и поспешил на адрес, названный диспетчером.
Он первым оказался на месте преступления.
Сначала он увидел соседей, вышедших из домов на лужайки, некоторых еще в пижамах – они показывали ему путь.
Возняк остановил машину перед самым обыкновенным для Глен Дэннига одноэтажным домом. Внутри горел свет. Он пока не знал, с чем именно имеет дело – домашней ссорой, убийством, суицидом.
Он вышел из машины, обошел дом и заглянул в подвальное окно.
Ничто в предыдущей карьере Возняка не смогло подготовить его к увиденному в том окне.
Ожидающая его внутри ярко освещенного дома сцена навсегда оставила темный и печально известный след в анналах криминальной истории Канады. И глубокий шрам в душе Возняка.
Ру
Сейчас
Ру и Тоши наклоняются под веткой жасмина, следуя за Джо к его заросшему плющом коттеджу. За коттеджем возвышаются хвойные деревья парка Спирит Форест, мрачные и молчаливые. Отовсюду капает вода. Ру бросает взгляд на Тоши. Она видит, напарник тоже чувствует живое присутствие леса – словно он наблюдает, ждет, мягко покачивается от невидимого ветра.
Джо отпирает переднюю дверь и приглашает их войти.
– Здесь только одна спальня, моя, – объясняет Джо. – Мама проводит все время в студии, вон там.
Студия находится через лужайку от коттеджа, ближе к лесу. Плоское, прямоугольное здание с бетонными стенами, очень похожее на гараж.
– Как я сказал, мама спит в студии. Там есть кухонный фронт.
Джо по-прежнему говорит о матери в настоящем времени. И его можно понять. Он не видел ее разбитого тела, не принял того факта, что это его маму нашли мертвой на пляже.
В коттедже аккуратно. У входа – подставка для обуви и крючки для одежды. Овальный столик стоит рядом с кухней открытой планировки, со столешницей и двумя стульями. Гостиная размером с обувную коробку. Камин, судя по всему, недавно топили. Запах дыма еще витает в воздухе. Странно для лета, думает Ру. С другой стороны, коттедж стоит в тени леса, на него почти не попадает солнце, и сейчас холодно.
– Дверь в мою спальню там, в кухне, – говорит Джо. – А там маленькая ванная, – он показывает на дверь.
– Ты сказал, что пропали кроссовки твоей мамы – она оставила их возле этой двери? – спрашивает Ру.
– Да. И ее куртка обычно висит на этом крючке, рядом с фонариком и кепкой.
– Ты сказал, она обычно берет с собой мобильный? – спрашивает Тоши, пока Ру медленно рассматривает интерьер.
На стенах – фотографии Арвен Харпер. Она была красивой женщиной, по-цыгански красивой. В животе у Ру возникает комок. Похоже, ревность. И нечто большее – болезненные терзания, растущее чувство вины по непонятной ей самой причине. В погибшей определенно есть нечто знакомое. Но если она окажется той, кого преследовала Ру, граница уже пересечена, и с каждой секундой она вязнет все глубже. Она снова уверяет себя, что этого не может быть.
– Да, как я говорил, я пытался ей дозвониться, но безуспешно.
Возле тела не нашли телефона. Ру замечает на скамейке у входа холщовую сумку. Она чуть приоткрыта, и внутри виднеются полотенце и очки для плавания. На уголке полотенца – логотип спортзала. «Рекреационный центр Уиндзор Парк».
Она смотрит на него, и внутри все сжимается.
– Твоей мамы? – спрашивает она.
– Она любит плавать, – отвечает Джо. – Говорит, вода – символ бессознательного, и ей нужно погружаться, чтобы творить. У мамы есть подобные странности, в том числе – гадание на картах таро, – он переступает с ноги на ногу и вдруг трет глаза, и без того покрасневшие и опухшие. Парень измотан. Он выглядит так, будто вот-вот свалится в обморок.
– Значит, у твоей мамы есть членство в центре «Уиндзор Парк»? – осторожно спрашивает Ру.
Он кивает.
– А еще она ходит туда в спортзал. И любит бегать. Я… – внезапно он резко выдыхает, и его глаза наполняются слезами. – Простите.
– Джо, тебе нужно отдохнуть. Если ты дашь нам контакты врачей твоей мамы и мы сможем быстренько осмотреть ее студию, мы уйдем и вернемся уже позже, с научно подтвержденным опознанием. Тогда мы сможем поговорить еще и приведем сюда команду для тщательного исследования помещения, если ты не против.
Он кивает и идет к комоду. Открывает верхний ящик, роется и вытаскивает несколько листков бумаги.
– Вот, – он протягивает листы. – Эти медицинские счета она еще не оплатила. И, возможно, не планировала. Мы постоянно получаем повестки из-за неуплаты и тому подобного. Один из счетов – за услуги ее врача в Оаквилле, Онтарио, где мы жили. Еще один от стоматолога, и один от психотерапевта. Там есть все контакты.
Ру бросает взгляд на чек от терапевта.
– Твоя мама посещала сеансы психотерапии?
Он сглатывает и опускает взгляд.
– Эм… да, у нее… были некоторые сложности. До моего рождения она пыталась покончить с собой.
Ру и Тоши молчат.
Джо поднимает взгляд:
– Она никогда не делала ничего подобного после моего рождения. Она бы не стала. Я знаю только из-за шрамов на запястьях – я спросил, откуда они.
Тоши бросает взгляд на Ру. Ру не видела запястий погибшей на пляже – она не сдвигала рукавов куртки. Шрамы тоже помогут подтвердить личность.
– А здесь твоя мама ходила к психотерапевту, Джо?
Он качает головой.
– Говорила, она в порядке.
Ру протягивает Тоши медицинские счета.
– Где нам найти расческу и зубную щетку твоей мамы? В студии?
– Да. Сейчас отведу.
Джо идет на кухню, открывает
