Анна Бабяшкина - Пусто: пусто
— Потому что в письмах ничего нет! — начал злиться Митька.
— Так ты их читал? — Люся чуть не поперхнулась от негодования. — Без меня читал!
— Кончай орать, Можаева. Что, я должен ждать, пока ты там со своими хахалями по бульварам нагуляешься? А убийца в это время будет на свободе ходить? Не хочешь — как хочешь.
И Митька бросил трубку.
— Вот гад! — разозлилась Люся и побежала на Таганку к ближайшему интернет-кафе.
Она ожидала, что Митька, как максимум, удалил свои собственные письма. Ну да ладно! Не больно-то интересно! Она и так про них с Ленкой все знает!
Но реальность оказалась ужаснее, чем самые худшие Люсины подозрения. Ее номер телефона больше не служил паролем к Ленкиному почтовому ящику! Более того, когда она попыталась вчерашним Митькиным способом взломать почту Зайцевой, компьютер выдал сообщение: «Слишком много попыток изменить пароль. Для того чтобы восстановить доступ к ящику, обратитесь лично к администратору [email protected] В своем письме постарайтесь привести как можно больше доказательств того, что этот ящик принадлежит действительно вам. Удачи!»
— Ну что за люди! Ну я ему покажу! — бормотала Люся, вприпрыжку спускаясь по Яузской.
Села в машину и помчалась в сторону Палихи.
Припарковавшись, г-жа Можаева медленно пошла вдоль улицы в поисках вывески «Галерея Волкова». Она ожидала увидеть какой-нибудь шикарный особняк с рекламой в стиле «ампир». Но наткнулась на самодельную табличку, указывающую во двор.
«Галерея» оказалась всего лишь большой перестроенной трехкомнатной квартирой на последнем этаже девятиэтажки. Правда, на входе, как положено, сидела старушка, вязавшая носок. Она взяла с Люси десять рублей и снова углубилась в вязание.
Картинки с выставки показались г-же Можаевой весьма занимательными. В иконописной технике были нарисованы мужчины и женщины в самых современных и бытовых ситуациях. Женщина и ребенок, ожидающие приема врача в поликлинике. Причем выглядели они, как Мария со святым младенцем на «Богородице Владимирской». Те же позы, тонкие носы, подчеркнуто большие глаза. Как Митька мог заподозрить человека, рисующего такие картины, в чем-то нехорошем? Кстати, где же он?
Люся обошла всю галерею и наконец обнаружила дверь, из-за которой доносились голоса. Она прислушалась: один из них определенно принадлежал Мите.
Г-жа Можаева сделала глубокий вдох-выдох и толкнула дверь. Голоса стихли, и на Люсю уставился немолодой бородатый мужчина, стряхивавший пепел в банку из-под кофе, и Митя, мнущий сигарету. Несмотря на открытую форточку, воздух в комнате был сизым.
— Здравствуйте! — замялась на пороге Люся.
— А это наша общая с Катей знакомая, Люда, — выручил ее Безбородов. — Ничего, что я ее сегодня тоже пригласил на Катечкин портрет посмотреть?
— Ага, — крякнул бородатый, который, очевидно, и был Максимом Геннадьевичем Волковым. — Проходите, Людочка, садитесь. Мы вот тут как раз беседуем. Кофе будете?
Люся поозиралась по сторонам. Обстановка показалась ей не слишком гигиеничной, и от угощения она отказалась, усевшись на край стула.
— Так вот, — по-видимому, возвращаясь к прерванному разговору, сказал Волков. — Просто невероятная история. Понимаете, мы никаких таких грибочков домашних сроду не заготавливали — стиль жизни не тот! Не говоря уже про всякие там кровяные колбаски и прочие пережитки натурального хозяйства. Откуда? Откуда могли взяться эти бактерии ботулизма?
— А откуда они обычно берутся? — поинтересовался Митя.
— Из этих самых колбасок-грибочков, я же сказал! — раздраженно бросил Волков. — Но что самое удивительное, самих бактерий тоже не обнаружили никакие анализы! Да и откуда им взяться, если перед операцией дочь просто напичкали разными бисептолами, антибиотиками и противовирусными лекарствами. В общем, сплошная неясность. Откуда мог взяться яд без бактерий? Невозможно! — Волков сощурился и уставился на потолок, как будто бы там вдруг включился телевизор.
— А яд, сам яд, что — обнаружили? — осторожно поинтересовалась Люся.
— Нет, тоже не обнаружили, — вздохнул Волков. — Но врачи говорят, что симптомы похожие. К тому же этот яд вообще практически нельзя обнаружить. Его слишком мало надо, понимаете? Странная история, да?
Митя почему-то вскочил и побежал к окну.
Максим Геннадьевич всей ладонью потер лицо. Только сейчас Люся обратила внимание, что рядом с ним стоит бутылка коньяка.
— А можно на картину посмотреть? — тихонько спросила Люся.
— Ах да. Вот она! — и он указал на закрытый материей мольберт.
Люся откинула покров и ахнула: девушка на картине была как живая. Казалось даже, что она дышит. И при этом выглядела она абсолютно неестественно. Странно вывернутая рука рисует на стекле подобие не то церковнославянских, не то греческих символов. Лицо как будто обращено к загадочным вензелям на окне, а глаза смотрят прямо на зрителя. И какие глаза! Зачарованная увиденным, г-жа Можаева не могла отвести взгляд.
— А что она пишет? — спросила Люся.
— Как вы думаете?
— Я думаю, что-то из священного писания, — предположила г-жа Можаева.
— Именно, — удивленно и одновременно довольно ответил Максим Геннадьевич. — Попробуйте угадать дальше.
— Я думаю, это одна из заповедей, — пошла по наиболее простому пути Люся.
— Верно мыслите. Осталось самое простое.
— Заповедь новую даю вам: да любите друг друга, — догадалась г-жа Можаева.
— Примерно так, — кивнул Волков и даже, кажется, немножко улыбнулся.
— Почему вдруг вы решили использовать такие малопонятные символы? Может, лучше было по-простому, по-русски написать? Сейчас ведь даже церковные книги понятными буквами пишут.
— Была у меня причина. Знаете как — раньше все хотели просто рассказать о сложном и малопонятном. А теперь обратная мода — все хотят видеть сложное и непонятное, за которым стоит простое. Только в таком виде простое и может сегодня достучаться до нас. Можете считать это модой, а меня— модным художником…
Люся совсем потерялась — уж от кого она не ожидала разговоров о моде, так от этого человека, рисующего людей с такими лицами. Одно слово — странная семейка.
— Вы извините, Максим Геннадьевич, нам с Людой, наверное, уже пора. Правда, Люся? — ожил Митя.
— Угу, — кивнула г-жа Можаева, направляясь к двери. — До свидания, — попрощалась она с Волковым.
— Приходите еще, молодые люди. И вы, Людочка, приходите. Может быть, я с вас балерину рисовать буду.
Спускаясь по лестнице, г-жа Можаева, заподозрившая, что над ней издевались, негодовала:
— О господи! Он точно сумасшедший — с меня рисовать балерину! Или это местный юмор такой?
— Да забудь, он с большими странностями, я уже понял, — успокаивал Люсю Безбородов. — Он в кактусе видит Храм Христа Спасителя, в тебе, видишь, балерину разглядел.
— А ты вообще зачем сюда опять притащился? — поменяла объект агрессии г-жа Можаева. — Зачем ты человека мучаешь?
— Да вот, спросить у него хотел, почему он свою почку дочери не отдал.
— Спросил?
— Спросил. У него у самого диабет.
— А мать у Катьки есть? — заинтересовалась безбородовским ходом мысли Люся.
— Мачеха.
— Ну тогда понятно. У них просто не было другого выхода, как ждать донора. Но, по-моему, это все-таки глупо — подозревать Волкова в убийстве.
— Да, пожалуй, он здесь ни при чем. Он, конечно, достаточно ненормальный чувак, чтобы захотеть замочить кого-нибудь. Но слишком ненормальный, для того чтобы его спланировать и осуществить реальное убийство. Так что это не он.
— Да-а! — протянула в ответ Люся. — Логика твоя мне кажется странной, но с выводами согласна. Лучше расскажи, какого хрена ты влез без меня в Ленкин почтовый ящик?
Вяло переругиваясь, г-жа Можаева и г-н Безбородов дошли до Люсиной «девятки».
— Ну незачем тебе ее письма читать! — в который раз повторял Митя. — Это нехорошо — читать чужие письма. Тем более что человека уже нет. Мало ли какие у нее могли быть тайны? Вот ты бы хотела, чтобы кто-то твои дневники хоть когда-нибудь прочитал?
— Хотела! — рявкнула Люся. — Мне, значит, незачем ее тайны знать, а тебе есть зачем, да? Тебе — есть? То есть для тебя ее тайны вроде как и не тайны?
— Я только изучил их на предмет медицинской информации. Остальное тут же забыл. К тому же я с Ленкой был все-таки ближе, чем ты! — уже выходил из себя Безбородов.
— Да? А хочешь, я скажу, почему ты не дал мне прочитать письма? — шипела Люся. — Да потому что ты боялся, что я там что-то обнаружу! Что-то, кидающее тень на тебя! Потому что это ты убил Ленку! Увидел, что ваши знаки не совпадают, и прикокошил ее со словами «так не доставайся же ты никому»! Думаешь, я не слышала, как Ленка тебя отшила в понедельник? Думаешь, я ничего не знаю об аборте? И где вообще ты был в вечер убийства? Какое странное совпадение: и ты в понедельник вечером перебрал вискаря, и рядом с Ленкой бутылку из-под виски нашли. Ничего себе совпаденьица, да? И нечего теперь симулировать независимое расследование. Тоже мне, Шерлок Холмс нашелся!
