Патрик Квентин - Шесть дней в Рено. Гремучая змея. Чарли Чан ведет следствие
— Вы меня снова поймали. Точно. Это не доказывает ничего. — Инспектор выбил трубку и спрятал ее в карман. — Поскольку не находится причин, по которым началась эта история, то нет оснований думать, будто она уже закончилась. — Он невесело усмехнулся. — Но если здесь произойдет еще что-то подобное, моя участь будет не многим лучше участи очередной жертвы.
Мои опасения возродились с новой силой.
— Я тоже этого боюсь, господин инспектор. Но вы рискуете потерять только репутацию, а я — жену. У меня к вам большая просьба.
— Слушаю.
— Через десять дней кончится мой отпуск, и я должен буду вернуться на корабль. Вы подозреваете меня или Ирис?
Похоже, Крега захватили врасплох.
— Нет, конечно. Вас или миссис Дулич? Она же моя любимая актриса!
— Позвольте нам уехать завтра утром, хорошо? Я хочу побыть вдвоем с женой в таком месте, где ей не будет угрожать опасность. Нож в спину! Вы не против? Естественно, мы объясним, где нас найти.
Инспектор долго смотрел на меня молча, потом улыбнулся.
— Ладно, считайте это содействием морскому флоту.
С чувством огромного облегчения я искренне пожал ему руку.
— Благодарю вас, инспектор, вы исключительно великодушны.
— А удастся ли вам убедить жену? Как я заметил, она очень решительная особа, и ей непременно взбредет в голову самой распутать загадку.
— Не беспокойтесь. Если возникнет необходимость, я переброшу ее через плечо и вынесу отсюда, невзирая на сопротивление.
Инспектор посмотрел на часы и поднялся.
— Пожалуй, сегодня мы больше ничего мудрого не придумаем: я совсем измотан. — Он зевнул и направился в сторону двери. — Вы наверх?
Сейчас, удостоверившись, что завтра утром смогу упаковать вещи и забрать Ирис, я почувствовал себя человеком, выпущенным из тюрьмы, который может уже не спешить.
— Нет, инспектор, я посижу еще немного. Вдруг на меня снизойдет вдохновение?
— Будем надеяться. — В дверях инспектор бросил банальное «доброй ночи» и вышел.
Я налил себе виски и устроился в кресле у камина. Я думал над тем, куда можно поехать, не возбуждая излишнего любопытства окружающих. Потом вспомнил слова инспектора: «В этом доме полно плутов». Он и не предполагал, насколько это было верно. Тут действительно происходило нечто вроде слета мошенников. А преступник наверняка был самым прожженным из них. От такой неожиданной мысли я даже приподнялся. Каждое из убийств казалось лишенным смысла. А если отсутствие мотивов и было основной их особенностью? Если вся цепь случайных преступлений представляла собой колоссальный блеф, замысленный именно для создания видимости отсутствия логики? Например, кто-то, имея повод для убийства одной из женщин, расправлялся с другими, пытаясь внушить окружающим, что рядом действует маньяк, скрывая таким образом истинные мотивы преступления?
Эта идея захватила меня. Я уже собрался подняться наверх, чтобы поделиться ею с инспектором, но здравый рассудок победил несвоевременный энтузиазм. Моя теория, при всей своей основательности, была только теорией. Мог ли в принципе существовать человек, настолько лишенный любых чувств, чтобы ликвидировать трех невинных женщин лишь для создания себе дымовой завесы?
Конечно, приятели Лоррен были мошенниками, но никто из них не тянул на звание чудовища.
Меня опять одолели сомнения, и, подключив воображение, я снова начал раздумывать над смертью Дороти. Опыт Ирис с фишкой и мокрым полотенцем показал, что цвет этих фишек и кураре одинаковый. Другими словами, если яд растерли на одной из фишек, то никто не заподозрил ничего плохого. Я пожалел, что не сообразил этого раньше.
Кто-то именно в фишку вмонтировал свое оружие. Тут не требовалось особенной мудрости. Достаточно было, например, вогнать в грани кубика сломанные иглы и намазать их кураре. Цвет яда ничем не отличался от цвета фишки. Причем последнюю каждый мог подложить Дороти на рулетку. Дороти должна была уколоться и умереть в клубе Дуга. Но играла она в длинных кожаных перчатках. На них осталось пятно от кураре. Если бы не жадность Дороти, она могла жить и сегодня, а жертвой стал бы какой-нибудь крупье. Дороти, не считая, смахнула фишки в сумочку. Среди них находилась и отравленная. Я вспомнил все подробности того вечера: в «Дель-Монте» Дороти принесли бутерброд, она сняла перчатки и, открыв сумку, собралась положить их туда, но неожиданно заметила, что я заглянул внутрь, смутилась и заспешила. Я припомнил также, как она выдернула руку из сумочки, точно уколовшись чем-то. Теперь мне все стало ясно. В сумке лежала отравленная фишка. Кураре при слабом сердце Дороти подействовал очень быстро.
Убийца собирался прикончить Дороти в клубе Дуга. Это точно. Потом он должен был вытащить фишку из сумки.
Чем больше я размышлял над этим, тем более убеждался, что докопался до истины. Но мое открытие никак не сужало круга подозреваемых. Отравленную фишку мог подсунуть любой.
Неожиданно у меня мелькнула еще одна мысль, настолько отчетливая, что от нее закружилась голова. Конечно, подложить орудие убийства было легко, но подготовить его преступнику пришлось заранее, еще перед выездом в Рено. Странно, что он выбрал такое людное место и столь ненадежный способ. И уж совсем я не понимал, как могло получиться, что злодей соорудил свою смертоносную игрушку, когда еще никто не знал, что Дороти станет играть в рулетку? Она ничего об этом не говорила. И дома никакого интереса к рулетке не выказывала. Случайность? Дороти села за рулетку только потому, что Лоррен в последнюю минуту играть раздумала. Фишки, к которым подбросили отравленную, не предназначались Дороти.
Их приготовили для Лоррен.
Если бы все происходило по намеченному плану, у стола рулетки сидела бы Лоррен.
Вот и ключ. Он открыл двери, через которые ворвался ослепительный свет.
Дороти умерла оттого, что коснулась фишек Лоррен. Жанет Лагуно умерла потому, что надела купальный костюм Лоррен, тот самый блестящий костюм, который в темноте представлял превосходную цель для убийцы, тот, что Лоррен не захотела носить и подарила бедной Жанет.
Но это было еще не все. Флер едва не погибла в машине Лоррен. Она решила ехать в Рено внезапно. Никто, за исключением Лагуно, не успел бы подпилить трос тормоза.
Но раньше, в тот же день, Лоррен объявляла нам, что сегодня на своем любимом автомобиле привезет Трокмортона. Про телеграмму, извещавшую о задержке адвоката, знали только Ирис и я. Если бы не телеграмма, в машине находилась бы Лоррен, а не Флер. И что?.. Она бы погибла…
Там, где раньше виделись одни абсурды, появился смысл, извращенный случайностями и капризами непостоянной, безответственной Лоррен. Мое предчувствие подтвердилось: преступления совершались лишь для видимости, но были порождением незадачливого убийцы — судьбы.
Для Лоррен расставляли три западни, но в каждую из них попала другая женщина. Опасность, которая витала над домом, грозила только Лоррен.
Правда, смерть Мими не умещалась в этой схеме. Но сейчас не было времени на дальнейшие догадки. Меня охватил безумный страх за Лоррен. Убийца, действующий с таким упорством, не остановится, пока не достигнет цели. Три женщины умерли, но настоящая жертва была жива. Крег и не представлял, насколько был прав, говоря, что убийца может снова нанести удар.
Конечно, он опять ударит. Благодаря всеобщей растерянности он ничем не рискует. Смерть Лоррен посчитают еще одним бессмысленным убийством.
Я махом допил виски и сорвался с кресла. Потом, как в кошмарном сне, пробежал через темную, пустую библиотеку и зал. Лестница едва виднелась в полумраке. Прыгая по ступенькам, я молился в душе, чтобы не опоздать. Мои шаги громом разносились по коридору, но я не боялся, что разбужу кого-то.
Я остановился у комнаты Лоррен и громко забарабанил в дверь.
— Лоррен! Лоррен!
Изнутри не слышалось ни звука. Я снова постучал и нажал на ручку.
Вопреки приказанию инспектора дверь была не заперта. Я вошел. В комнате по-прежнему было тихо.
Я стал искать выключатель.
— Лоррен! — крикнул я во все горло. — Лоррен! Проснись, это я, Пит! — И внезапно затих, почувствовав тошнотворный, удушливый запах. Без сомнения, это был эфир.
Минутный паралич сменил мою дикую активность. Наконец свет включился.
Мигая глазами, я начал осматриваться. В углу стояла массивная кровать с балдахином. Запах эфира шел оттуда.
Я всмотрелся в тело под атласным одеялом, подтянутым под подбородок.
Лица я не увидел.
Это было страшно. Голову Лоррен целиком закрывала подушка.
— Лоррен!
Я подскочил к кровати и отшвырнул подушку в сторону. Открывшееся зрелище заставило меня задрожать. Я и теперь не видел лица Лоррен. Оно было обмотано влажным полотенцем. Из-под него доносился такой сильный запах эфира, что я почувствовал слабость в коленях.
