Фридрих Незнанский - Договор с дьяволом
– Я хочу, чтобы он просто исчез из моей жизни. Или я что-нибудь страшное сделаю с собой.
– Так что вы предлагаете?
– Я не знаю… я просто никогда об этом не думала. А есть способ?
– Сколько угодно, – усмехнулся Игорь. – Он имеет машину?
– Да, «Жигули-семерка». И ездит как сумасшедший.
– Один вариант. А где живет?
– В Измайлове. На Первомайской.
– И район подходящий. Бывает, жителей в собственных подъездах находят. Еще тепленькими.
– Ой, господи, да что вы говорите?! – испугалась она.
– Газеты читайте. – Игорь продолжал странно усмехаться, словно разыгрывал ее. – Опять же кирпич может на голову упасть… Они ж, известно, просто так не падают! Да о чем речь? Я говорю: много способов. Но вам, вероятно, больше всего понравится автоавария, я не прав?
– Не понимаю себя, – она нахмурилась, – просто мечтала от него навсегда избавиться, а вот ты рассказал, Игорешенька, и я уже не знаю…
– Так, может, отменим? Пусть живет?
– И терроризирует меня? Нет. Но меня смущает, что ты рассуждаешь об этом с такой легкостью. Разве… убрать живого человека так просто?
– А почему вы уверены, что этим стану заниматься я? – Игорь пожал плечами. – Всегда найдутся желающие, особенно за хорошие бабки.
– А-а, я, кажется, поняла… И… дорого берут?
– От живого веса. – Игорь засмеялся. – Ну вы, Лина, прямо как в магазине! Что – почем? На все в этой жизни имеется своя такса. Он, кстати, кто?
– Обычный конструктор, – небрежно ответила она.
– Его потолок – десять кусков. «Зеленых», разумеется.
Лина помолчала, прикидывая: десять тысяч долларов, конечно, сумма, но не такая, чтобы из-за нее рисковать сотнями тысяч. А после – не исключено – и самой стать жертвой шантажа. Махмуд на все теперь способен, когда почувствовал, что может крутить ею по своему желанию.
– Я согласна.
– Ну и ладушки. – Игорь подбросил ключи от машины на ладони. – И когда желаете?
– Он сегодня поедет в Коптево. В район кинотеатра «Байкал».
– Вот как.
– Возможно, что и мне придется ехать туда. Скорее всего – да.
– А вам, Лина, я ни в коем случае не советую садиться к нему в машину. Выберите себе другой вид транспорта. Зачем же вам портить свою прекрасную фигуру, лицо?…
– Значит, мне нужно будет сесть в другую машину?
– Вот именно. Если окажется такая возможность. Даже можете предложить наперегонки.
– А что же вы будете делать?
– А уж это, Лина, мое дело. Садитесь, поедем, покажете мне его «семерку».
– А деньги? Когда мне нужно будет отдать их вам?
– Я думаю, что уже завтра у нас с вами появится приятный повод для встречи.
– Игорешенька, – Лина, будто в мольбе, сложила ладони, прижав к пышной своей груди, – я просто умоляю вас… ну, чтоб о нашем разговоре никто, понимаете?… Я понимаю, что это все ужасно, но не вижу иного выхода…
– Можете не сомневаться. Я постараюсь сделать так, чтобы никакое подозрение вас вообще не коснулось. Но вы садитесь, у нас остается слишком мало времени. И помните, о чем я сказал…
Государственный советник юстиции 3-го класса Александр Борисович Турецкий, который если и имел отношение ко всей этой истории, то весьма и весьма отдаленное, возвращался из аэропорта Шереметьево-2. За рулем своей немолодой уже «Лады» он сидел в форме генерал-майора юстиции. Несмотря на не спадающую еще августовскую предвечернюю жару. И тому была веская причина.
Он провожал супругу Ирину Генриховну и дочку Нинку на шестнадцатичасовой рейс в Анталью, на турецкие курорты, как гласили многочисленные красочные плакаты и буклеты, выставленные в туристических агентствах. И форма была нужна Александру исключительно для придания самому себе государственного веса. Благодаря своей форме он сумел проводить отлетающую семью даже за паспортный контроль и выпить с Ириной в валютном буфете по чашечке хорошего кофе. Нинка же лопала пирожное, запивая яблочным соком.
Турецкий проводил их до самой кишки, протянувшейся к люку самолета, и дождался, когда тот отвалил куда-то в сторону, потом разбежался и устремился в безоблачное, наливающееся синевой небо.
Настроение, как всегда в подобных случаях, было торжественно-озабоченным. «Так провожают пароходы… самолеты… паровозы и что там еще?» Это – одна сторона вопроса. А вторая заключалась в том, что всегда опять-таки немного тревожно, если твои улетают куда-то далеко. Велосипед представляется как-то более надежным, что ли. Нет, конечно, все будет обязательно в полном порядке. Вот и Славка уже позвонил и поинтересовался планами на вечер. А что, почему бы не посетить старого друга? Не так и часты стали просто домашние встречи, все дела и дела…
Славка намекнул еще, что и у ребят в «Глории» снова появились небольшие проблемы, надо бы обсудить. Ну да, это он хотел придать посиделкам некую значительность. А кто против?
Турецкий не торопился. Заезжать сегодня на Большую Дмитровку в Генеральную прокуратуру он не собирался, хотя в принципе и можно было бы заскочить и скинуть порядком надоевший мундир. Одно дело, когда необходимо представительство, и совсем другое, если ты сидишь в полуразболтанной колымаге при генеральских погонах. Не солидно. Под такие погоны и тачка должна выглядеть соответственно. Но перспективы в этом плане рисовались несолидные, а служебной «Волгой» Александр Борисович предпочитал пользоваться в исключительных случаях.
Наступал вечерний час пик, и движение по Ленинградскому шоссе становилось все более плотным. Мимо бесконечно неслись мощные иномарки, сигналя фарами и клаксонами. Турецкий в иной ситуации, пожалуй, и сам включился бы в общую гонку, но торопиться ему, как уже было сказано, некуда, да и Славка так рано свой МУР никогда не покидал. От соблазна Александр Борисович перешел из крайнего левого ряда во второй. А приблизившись к мосту через Москву-реку, вообще в первый. Проезжая здесь, Турецкий всякий раз слегка притормаживал и нажимал на сигнал. В память о Шурочке Романовой, трагически закончившей здесь свою нелегкую жизнь «См. роман Ф. Незнанского „Контрольный выстрел“ (М., 1996).». Он и сейчас хотел тормознуть хоть на несколько секунд, но сзади нажимали, и он всего и сделал, что стукнул кулаком по клаксону, как бы протестуя против всеобщего человеческого беспамятства. А за мостом снова все понеслись, как сумасшедшие.
Размышляя о превратности человеческих судеб, Турецкий не забывал поглядывать в зеркальце заднего вида: уж больно наглой была эта автомобильная публика. Впереди справа уже высились зеленоватые глыбы одного из первых московских кооперативов – «Лебедя», окруженного зелеными лесопосадками…
Нет, на дороге действительно творилось форменное безобразие. И милиции никакой. Из левого ряда на разделительную полосу вдруг вырвалась приземистая красная машина и пошла на обгон практически по встречной полосе, а затем нырнула на свою полосу где-то уже впереди. Но за ней на почти предельной скорости вылетели «Жигули» и тут же сунулись между двумя важными «мерседесами», вызвав у их водителей немедленную паническую реакцию. Не обращая внимания на вопли сирен, «Жигули» буквально протиснулись между ними и устремились, минуя второй ряд, в первый, в прогал между машиной Турецкого и идущим впереди грузовиком.
И тут же началось невообразимое.
Турецкий увидел, как у «Жигулей» вдруг сорвалось правое переднее колесо, машина резко «клюнула» и медленно и легко, будто игрушечная, вскинула зад и стала переворачиваться через правое крыло наперерез его движению. Турецкий резко втопил педаль газа, чтобы выскочить из-под рушившейся на его голову машины, уже слыша рядом хряские удары об асфальт, плющившие «Жигули», но не успел. С грохотом и рвущим слух железным скрежетом «Лада» Турецкого вскинулась передними колесами, и ее швырнуло вправо…
Еще не ощущая боли в спине, Александр навалился на дверь, затем, сгруппировавшись, откинулся и обеими ногами вышиб ее и сам кубарем выкатился из салона, врезавшись затылком в бордюрный камень. Вмиг оглохнув, он с непонятным изумлением увидел, как что-то подбросило его «Ладу» с будто выпученными от ужаса фарами, и из груды железа вдруг рванул вверх куст пламени, который мгновенно заволокло черным облаком дыма…
Очнулся он оттого, что почувствовал льющуюся на лицо воду. С трудом открыл глаза и увидел склонившуюся над ним женщину с пластиковой бутылкой.
– Вы живы? – задала она чрезвычайно умный вопрос, который как-то обостренно теперь услышал Турецкий. – С вами все в порядке?
Он попробовал кивнуть, но было неудобно, поскольку лежал на спине, да и шея сильно болела.
– Вы можете подняться?
Хотел бы он и сам это знать. Попробовал опереться локтями, но руки почему-то разъезжались. Тогда он решил перевернуться на бок, и с помощью женщины это удалось. Затем сел. И увидел.
Его славная «Лада» превратилась в черные ошметки. Еще продолжали шипеть струи огнетушителей, покрывая обгорелое железо хлопьями вонючей пены. Сам Турецкий сидел на газоне, прислонясь спиной к дереву. Как он здесь оказался?
