Николай Леонов - Эхо дефолта
- Не называй меня Стасиком! - проворчал Крячко, натягивая на себя рубашку.
- Да здравствует свобода! - Нонна подскочила к Стасу и прижалась к нему. - Ты меня любишь? - спросила она.
Стас закусил губу, коротко простонал и посмотрел на потолок.
На потолке ответа написано не было. Пришлось промолчать.
* * *
Гуров ждал, когда Гранин успокоится, но не собирался делать это весь день.
- Сядьте! - резко приказал он.
Бегающий по кабинету раскрасневшийся Гранин замер, как статуя, задержав в движении руки - они оказались подняты вверх.
- Руки можете пока опустить, банкир! - Слово "банкир" Гуров произнес с таким нескрываемым презрением, что Гранин, чье лицо и так уже было почти свекольным, покраснел или даже побурел еще больше.
- Какие жуткие вещи вы говорите, - простонал Гранин. - Я не вижу иного выхода, как пригласить своего адвоката. Вот!
Гранин бросил на Гурова опасливый взгляд и тут же отвел глаза в сторону.
- А почему вы так разволновались, Вениамин Петрович? - Гуров устроился удобнее в кресле и, услыхав скрип двери, резко оглянулся.
Анна Марковна, сунувшая было нос в кабинет, услышав гуровский рык: "Вон отсюда!" - выскочила, держась за сердце, точнее, за бюст.
- Итак, мы продолжаем нашу дружескую беседу, - Гуров снова повернулся к Гранину.
Гранин молчал, стоя вполоборота к Гурову.
- Вы что-то сказали? - поинтересовался Гуров.
- Я сказал, - с трудом произнес Гранин. - Про адвоката я сказал...
- Хотите адвоката, значит, получите его, - Гуров согласно кивнул. Однако для этого мне придется принять некоторые меры... Меры, вызванные вашим нежеланием сотрудничать. Собирайтесь!
- З-зачем? - прошептал Гранин.
- Поедем к нам в гости, - объяснил Гуров. - Мне неуютно здесь. Вы бегаете, словно блох из себя вытрясаете. Кричите зачем-то... Движения делаете угрожающие. У нас в главке вы будете вести себя по-другому. На допросы будете приходить с адвокатом, точнее, я его буду приглашать. А в промежутках между допросами будете отдыхать в уютной камере.
- В камере? - Гранин был близок к обмороку. Он схватился за сердце, открыл рот и часто-часто задышал. - Вы сказали "в камере"? О господи!
- Если вы сейчас изобразите приступ, - заметил Гуров, - то мне придется отвезти вас в стационар. У нас там работают неплохие врачи. И обеспечение у них - не как в других подобных заведениях.
- Не надо, - сказал Гранин и убрал руку от груди. - Нет, не надо! крикнул он. - Я не хочу в ваш стационар! Я хочу домой! Я готов сотрудничать и оказать... как это правильно сказать?..
Гуров молча пожал плечами.
- Короче, я готов, спрашивайте меня, о чем хотите, как хотите... Гранин подбежал к своему столу и начал наливать из сифона воду в стакан. Все скажу, мне все равно! - заявил он и уронил стакан, обрызгав себе брюки. Стакан разбился со звоном, а потом еще Гранин наступил на осколки, захрустевшие под его ногами.
Гуров покосился влево. Дверь даже не шевельнулась, очевидно, Анна Марковна больше не решилась рисковать.
- Не разбегайся, прыгай! - сказал Гуров. - Повтори, о чем я тебя спрашивал?
- Об акциях, - со скорбной миной произнес Гранин.
- Какой был ответ?
- Я сказал, что это информация конфиденциальная. - Гранин сжал руки и умоляюще протянул их к Гурову. - Но это и в самом деле секрет!
Гуров показал рукой в кресло напротив себя.
- Ага, - пробормотал Гранин, трусцой подбежал и сел, отдуваясь и вытирая пот со лба рукавом пиджака. Когда ему это надоело, он вспомнил, что у него есть платочек.
Достав скомканный несвежий платочек, Гранин понюхал его, сморщился и все равно им утерся.
- Я слушаю, - напомнил Гуров.
- Ну да, - отчаянно выпалил Гранин, - ну да, пятьдесят один процент акций был у Анатолия Анатольевича. Вот я и сказал!
- А остальные?
- Остальные? - Гранин вытер нос, и дальше уже разговор, сдвинувшийся с мертвой точки, пошел веселее. - Остальные были разделены еще на две части. Тридцать пять процентов - у Лористонова, а тринадцать - у Бурляева. Вот я вам все и рассказал.
Гранин расслабился и даже слабо улыбнулся, ему на самом деле полегчало.
- Только три акционера? - удивленно переспросил Гуров. - Как же так? Обычно в банках есть несколько крупных и еще больше мелких акционеров. А тут всего трое, и бедностью каждого не попрекнешь! Откуда у Лористонова с Бурляевым появились деньги на покупку акций? Они что, внебрачные внуки Рокфеллера?
- Все очень просто, господин полковник, - произнес Гранин. - Это следствие девяносто восьмого года. Грянул так называемый дефолт... Хоть термин и неверен, но я говорю так, чтобы вам было понятно.
- Восемнадцатое августа, - вспомнил Гуров.
- Семнадцатое, с вашего позволения, - робко поправил его Гранин и пробормотал: - Извините. Восемнадцатого все стало, так сказать, достоянием широкой гласности, а началось-то семнадцатого. Именно семнадцатого.
- Да плевать, когда началось, - сказал Гуров. - Откуда у двоих силовиков столько акций?
- Анатолий Анатольевич, мир его праху... - Гранин нахмурился, пошептал губами и неуверенно спросил: - Или земля ему будет пухом? Как правильно говорить, я не знаю?
- Дальше! - требовал Гуров. - Придет время, услышишь, тогда и узнаешь!
- Ну зачем вы так? - Гранин передернул плечами, словно его била дрожь. - Вы шутите над вещами, принципиально недоступными пониманию людей! А это грех! Ну да я отвлекся!
- Вот именно, - усмехнулся Гуров.
- Анатолий Анатольевич, - Гранин сделал паузу, как будто собрался снова развести дискуссию на загробно-ритуальную тему, но вовремя остановился, после дефолта он сумел так организовать дело, применив соответствующую управленческую технологию, что банк оказался фактически обанкротившимся. Даже не фактически, а на самом деле! Был период, когда банка практически не существовало и его акции стоили на вес, как макулатура. Вот тогда наш президент занялся решением проблем банка в... - Гранин поднял палец к потолку и значительно покивал. - Даже у самого... - Гранин еще выше поднял палец и вытянулся по стойке "смирно".
- Вы в самодеятельности не занимались? - полюбопытствовал Гуров.
- Нет, а что? - Гранин не понял смысла вопроса, но заподозрил, что Гуров шутит. Он подрожал губами, не имея сил улыбнуться. - Вот так и получилось, что эти господа скупили все остальные акции, - сказал Гранин. Когда Анатолий Анатольевич, царство ему небесное, пусть будет так, потом у жены спрошу, как правильно, когда шеф решил забрать у Лористонова и Бурляева акции, то они отказались продавать. И, между нами говоря, они были правы. Зачем им это надо?
Гранин подождал версий от Гурова и, ничего не дождавшись, вздохнул и закончил:
- Я их не осуждаю. У меня бы смелости не хватило так противостоять шефу, но они решились, и... и я не осуждаю их. К тому же шеф все равно имел пятьдесят один процент! Он вполне мог обеспечить решение выпустить новый пакет в дополнение к предыдущему, и его доля увеличилась бы, а доля его партнеров уменьшилась.
- Такие планы были? - спросил Гуров.
- Да, и это нормально. Ведь еще шефу нужно было платить по своим обязательствам, - Гранин снова показал пальцем на потолок и значительно поджал губы, - а как платить? Только пакетом акций нового выпуска.
- Когда намечался этот выпуск?
- Не знаю! Ну, не знаю! Правда, не знаю! - закричал Гранин. Потом он подумал и добавил тише, почти неслышно: - В будущем месяце. Я так слышал, но официального решения совета акционеров еще не было.
- А кому после смерти переходят акции Ветринова? Жене или брату? Или есть еще какое-то распоряжение?
- Это зависит от содержания завещания, - неуверенно произнес Гранин. Жена - наследник первой очереди, брат - второй. Так по закону. А как написано в завещании, если соблюдены все формальности, - так и будет.
- А как там написано, вы не знаете?
- Пока нет. А вы?
Глава седьмая
Стас с Нонной подъехали к ресторану "Харбин". Стас взглянул на неприятно знакомые вывеску и двери ресторана и подумал, что, наверное, он зря все это затеял, и Гуров точно его поругает. Даже не поругает, а будет орать долго, громко и, может быть, даже что-то разобьет.
- Только бы не о голову, - пробормотал он вслух.
- Ты что-то сказал? - Нонна прижалась к его плечу и попыталась заглянуть в глаза.
- Уже не помню, может, и сказал, а может, просто подумал вслух, проворчал Стас и поставил "Мерседес" не рядом со входом в ресторан, а на противоположной стороне улицы.
- Ну, пойдем, Стасик, пойдем! - Нонна потянула его за рукав. - Почему ты не идешь?
- Мне хочется подумать, - признался Стас. - И не называй меня Стасиком!
- А зачем думать? - удивилась Нонна, напрочь игнорируя просьбу Стаса. Ведь все уже ясно и так. О чем еще думать?
- Я не могу понять одной простой штуки, - признался Стас. - А жизнь меня учит, что простые штуки нужно понимать досконально. Иначе побьют. И больно.
