Екатерина Гринева - Продавец иллюзий, или Маска страсти
– Да. Но, Вадим…
– Я не Вадим.
– Ты издеваешься? – рассердилась я. – В «Мадлене» ты был Николаем, у Бергера и моего мужа – Вадимом. Кто ты?
– Николаем тогда я назвался просто так. Под именем Вадима Кобзева я работал у Бергера и твоего мужа. А на самом деле я – Алексей Шумаков. Еще вопросы есть?
– Есть.
– Говори!
– Бар «Ночной койот», напиток «Ром одинокого пирата»… Я пошла туда в Питере в надежде найти тебя и получила по полной. На меня напали двое отморозков у бара. Бармен сильно занервничал, когда я упомянула этот коктейль. В чем дело?
– На тебя напали? И что?
– Пришлось накостылять одному типу обломком трубы. Другой сбежал с поля боя, видя мои воинственные наклонности.
– Боевая ты моя подруга… – он улыбнулся и погладил меня по щеке.
– Но ты не ответил на мой вопрос…
– Просто меня один чел нанял для разборок в наркобизнесе. Моя специальность – частно-охранный бизнес и выполнение некоторых деликатных заданий. Я внедрился в преступную группу. В этом баре работал крупный наркодилер. Моей задачей было выйти на связь с ним. Что я и сделал. Тебя восприняли как засланного казачка, вот и ты попала под раздачу. Я упомянул тогда, в «Мадлене», и бар и напиток в шутку. Я не думал, что ты окажешься в Питере и пойдешь туда. Ты как…
– Ветер… – подсказала я. – Тебе же нравится тип девушки-ветра.
Он замолчал.
– Ты запомнила мои слова…
– Это было нетрудно. Я помню все, что ты говорил.
– Да… когда-то я увидел такую фотографию: девушка шла по дороге неизвестно куда, ее волосы трепал ветер, и она была такой счастливой и свободной… И этот образ врезался мне в память. Это было очень давно. Тогда я был мальчишкой, мне было пятнадцать лет. Но этот образ до сих пор иногда всплывает в моей памяти… Ты похожа на эту девушку.
К горлу подступил комок. Я схватила его руку и потерлась о нее.
– Ты – лучший.
– Рад слышать это от тебя.
– Скажи… – я нахмурилась. – А убийство Бергер? Как ты оказался около моего коттеджа? И почему потом твоя машина стояла у «Мадлены»? Ты… не… – слова застряли у меня в горле.
– Ты хочешь знать, не убийца ли я, – как-то чересчур спокойно спросил меня Алексей. – А не боишься?
– Нет, – помотала я головой. – Неизвестность хуже.
– А почему ты считаешь, что я могу быть причастным к ее убийству?
Я посмотрела в сторону.
– Ты был около моего коттеджа. Я не могу поверить в тупую случайность, что ты оказался там просто так. И я видела твою машину у «Мадлены». Во дворе. Ты ушел от меня, но не уехал. Почему?
– На второй твой вопрос я могу ответить, хотя не очень-то хочется. – Он замолчал, а потом продолжил: – Я волновался за тебя, но оставаться не мог. Не хотел показаться назойливым, чтобы ты подумала, что… стала мне дороже, чем это казалось на первый взгляд. Я сам не понимал, что со мной происходит. Я не мог остаться, чтобы ты не подумала, что я не хочу тебя покидать, но и не мог уехать вот так, все бросив и не убедившись, что ты в безопасности. Я взял номер в другом конце коридора и то лежал на кровати, то смотрел в окно. Но как убили Бергер, все-таки проморгал… Это было сделано слишком быстро, что говорит о спланированности. Вряд ли все это произошло спонтанно…
Я провела пальцем по стеклу.
Какие все-таки странные эти мужчины. Они боятся… самих себя, чувств, они бегут от них…
– Ты работал сыщиком у Бергера…
– Я работал на Бергера до той поры, как увидел тебя… Я же тебя потерял. Но у меня оставались твой телефон и адрес. Я связался с твоим мужем и рассказал ему про Бергера, что я работал на него. А сейчас готов перейти к нему. Я хотел убедить его взять меня на работу, убедить в том, что я могу быть ему полезен. Для этого мне пришлось выдать кое-какие тайны Бергера. Но мне было уж все равно. Я хотел найти тебя… Твой муж взял меня на работу, все остальное ты уже знаешь…
– Чего молчишь?
Мы уже выехали на шоссе, и машина быстро неслась вперед.
– Размышляю над твоими словами.
– Много не думай. Женщине много думать вредно.
– Ты считаешь меня глупышкой?
– Я этого не говорил.
– Зато подумал!
– И не думал, – сердито сказал он. – Не надо приписывать мне то, чего я не говорил. Как ты можешь знать, что я думаю? Это не дано никому.
– Мне дано. Я – ясновидящая.
Алексей захохотал, и я слышала, как его смех отдается в моем мозгу. Я люблю его! А он даже не догадывается об этом. Ну и пусть! Спасибо и за то, что спас меня от Леща и его дружков. Иначе даже страшно себе представить, что было бы со мной…
– Какая ты смешная!
– В самом деле? – пробормотала я.
– Ну да! То царапаешься, то смешишь.
– Это от избытка чувств.
Мы замолчали и в темноте въехали в незнакомый город. Алексей сказал, что он снял квартиру и мы едем туда. А утром решим, что делать. Снимать дом было рискованно, так как городок маленький и нас легко обнаружить. Квартира показалась ему безопасней. Там нас будут искать в последнюю очередь. Я слушала его и кивала головой, больше всего мне хотелось очутиться в безопасном месте и уснуть. Крепко, до утра. А дальше… будь что будет. Я сейчас была рядом с мужчиной, которому всецело доверяла. О том, что он может меня предать, даже не хотелось и думать! Потому что если он предаст меня, тогда мне и жить не стоит!
Квартирка была небольшой. Одна спальня, кухня и гостиная. Я сидела в кухне и пила уже второй стакан воды: меня мучила жажда. Алексей стоял рядом, заснув руки в карманы, и смотрел на меня мрачным взглядом.
– Спасибо тебе.
– Да вроде не за что.
– Я так не считаю.
– Алексей!
Он поморщился.
– Вот только не надо благодарностей. Вроде ты мне чем-то обязана.
– Не буду. Как хочешь…
Алексей подошел ко мне и, взяв за плечи, поцеловал в губы. Это было так неожиданно, что я растерялась и уперлась руками ему в грудь.
– Можешь отталкивать меня. Я тебе не уступлю.
Он еще крепче прижал меня, и я почувствовала, как меня оставляют силы. Его руки лихорадочно заскользили по моему телу. Желание разгоралось все сильнее и сильнее. Оно стало почти нестерпимым, и у меня перехватило дыхание. Но Алексей медлил, словно дразня меня. Его губы исследовали мои, пробуя их на вкус, и я запрокинула голову.
– Ты сладкая, – шепнул он.
Потом была кровать, залитая лунным светом, его глаза, которые вбирали всю меня – от волос до щиколоток, я таяла там, в этом пространстве-зазеркалье, и мне не хотелось оттуда выбираться. Я заблудилась в лабиринте вздохов, переплетенных рук, неясной мечты и волнующих поцелуев…
Я уснула на его локте, думая о том, что все только начинается…
Утром я открыла глаза и повернула голову вправо. Алексея рядом не было. И меня охватила настоящая паника.
– Алексей!
– Я здесь. – Он вырос в дверях. Капельки воды стекали с волос. – Я был в душе.
– Ох, – я приподнялась на одном локте. – Как же я испугалась.
– Чего? – Он подошел и сел рядом. От его тела шел пар. Я положила руку ему на спину и провела по ней. Кожа гладкая, упругая, рельефные мышцы. Я поцеловала его чуть повыше лопаток и приникла к нему.
– Я так рада!
– Чему?
– Что ты рядом!
– Взаимно. – Он повернулся ко мне. Провел рукой по волосам и поцеловал в правый глаз.
– Проснулась?
– Еще не совсем.
– Хочешь, разбужу? – прошептал он, слегка кусая мои губы.
– Ты еще спрашиваешь! – и я обхватила его обеими руками за шею.
За завтраком мы молчали. Я пыталась что-то сказать, но Алексей жестом останавливал меня.
– Когда я ем, то глух и нем.
– Это уже устарело, – запротестовала я.
– Эта мудрость на все времена. Я вижу: ты уже хочешь говорить о деле. Подожди, я думаю. Не хочется приступать к неприятному разговору за завтраком. Потерпи еще немного.
Когда мы закончили и я вымыла посуду, Алексей спросил:
– Хочешь кофе?
– Еще от одной чашки не откажусь.
– Голова тебе сейчас нужна светлая, ясная. Так что я сейчас заварю.
– Давай я!
– Сиди, женщина. Дай мне поухаживать за тобой. А то потом скажешь, что я медведь неотесанный.
Поставив две чашки кофе, он взял лист бумаги.
– Ты можешь вспомнить свой последний разговор с мужем?
– Ради бога! Не называй его так. Он мне такой же муж, как Обама – папа, – поморщилась я. – Не травмируй лишний раз мою нежную душу!
– Не буду. Тогда – давай.
Я задумалась и начала свой рассказ:
– Я обвинила Александра в убийстве Бергер и ее мужа, но он все отрицал. Я думаю, что это он ранил меня на яхте, но он тоже не признался в этом. Он сказал только, что мне нужно выехать в Германию. Я сказала, что я никуда не поеду после этого обмана и вообще – он должен меня выпустить, а не держать в заточении. И тогда он…
Я замолчала, вспомнив реакцию Норкина: расширенные глаза и плескавшееся в них безумие. Усилием воли он взял себя в руки и снова обратился ко мне. Но мне показалось, что ему это далось с большим трудом. И если бы не выдержка, то он бы меня ударил, настолько силен был его гнев.
