Валерий Гусев - Розыгрыш с летальным исходом
– У меня получится, - скромно признался Нильс. Он, наверное, имел в виду свои актерские способности.
– Не сомневаюсь, - усмехнулся Семеныч. Он, наверное, имел в виду что-то другое.
– Тебе, Серый, - продолжил Семеныч, - задание попроще - охрана миллиардера. Если что не так, разнеси к… эту лоханку. А мы с берега довершим побоище.
Девчонки разобрали оружие и под командованием Семеныча скрытно передислоцировались в береговые заросли. Будут страховать. А если надо, и огнем поддержат.
– Пошли, старина, - сказал я Нильсу, зафиксировав тайный знак о готовности из береговых кус тов. - Будем сдавать твои миллиарды.
Мы спустились с горы и вышли на открытое место. Понизовский пошел нам навстречу с открытой улыбкой. Хорошо, не догадался руку протянуть. Во рту его торчала коричневая сигара.
– Ну и зачем все эти трудности? - приветствовал он нас. - Проголодались? А где Яна Казимировна? Почему не с вами? Я соскучился.
– Яна Казимировна сильно занята, - ответил я. - Тренируется. Учится скальпы снимать. Скоро понадобится.
– Она просила вам передать, - вмешался вдруг Нильс, на секунду застеснялся, а потом вдруг выпалил: - Она просила передать вам… Дословно: «Пусть его сожрет Тупапау. И им покакает».
Я чуть не упал.
Интересно, Нильс это сам придумал или действительно Янка учудила?
Понизовский весело рассмеялся.
– Мне понятны ваши чувства. Однако - время, нас ждут. На катере прибыли все необходимые для совершения сделки официальные лица. Представители местной администрации, международного банка, адвокат, нотариус. Так что уж не подводите меня. И себя тоже.
– Не подведем, - обещал я. - Мы умеем проигрывать. И удар хорошо держим.
– Прошу вас. - Издевательски вежливый жест в сторону лодки.
За мотором на ней сидел чем-то знакомый парень.
– Ахунуи, - сказал я ему вместо приветствия, - где брат твой Ахупуи?
Он поморщился, но не ответил. Не знал, наверное.
Мы поднялись на борт катера, который нес гордое название «Флагман», прошли в кают-компанию. Здесь за полированным столом с разложенными бумагами сидели представительные люди. Французы в основном. Нас представили, мы представились. Понизовский, как оказалось, довольно бойко по френчу ботал.
Представитель банка встал, выразил свое пожелание успешного сотрудничества и объяснил Нильсу его задачу. Даю здесь его речь в кратком изложении и в переводе Сереги.
– Вы изъявили желание перевести принадлежащие вам вклады из российских банков в европейские. - Нильс при этих словах дернулся, будто хотел сказать, что никакого такого желания он не изъявлял. Или - наоборот. - Мы подготовили документы на три банка - в Берне, Мюнхене и Мадриде. Что вы предпочтете?
Нильс не сплоховал, уроки Семеныча даром не проходят.
– Если можно, я бы хотел распределить свои средства равными долями. Во все три банка.
– Се бьен! Прекрасно! - Это даже я понял.
– Есть маленькое затруднение. - Нильс призадумался - Серега насторожился. - Дело в том, что сумма некруглая, на три без остатка не делится.
– Это не проблема, - улыбнулся представитель банка. - Туда побольше - сюда поменьше.
Нильс кивнул.
– Тогда, если позволите: в Мадрид - полтора, а в Берн и Мюнхен - по миллиарду. Мне испанцы с детства нравились. В этой стране ведь Дон Кихот родился…
– Возможно, - улыбнулся банкир.
– И еще одна просьба. - Это Нильс сказал очень твердо. - Мы оформляем наше соглашение в такой… экзотической обстановке… Я хотел бы иметь гарантии.
– В каком смысле? - удивился банкир.
– Я рассчитываю получить копии всех документов. Чтобы избежать впоследствии возможных недоразумений.
– Это не вопрос. Сама процедура предполагает фиксировать сделки в трех экземплярах. Один из них ваш. Приступим?
Приступили. Доверенности, закладные-накладные. Поручения. Авизо, платежки, сальдо-бульдо. Заработала машина.
– Вот и все, - сказал представитель банка и, сложив в отдельный файл Нильсовы экземпляры, вручил их ему с улыбкой.
Тут же, будто стоял за дверью, вошел стюард и, поставив на угловой столик поднос, быстренько раздал напитки.
И тут к нам присоединился еще один участник события.
– Виктор, - назвался он, поднимая стакан.
Пальцы у него были толстые, черноволосые.
А указательный вообще омерзительно выглядел - его туго перетягивало узенькое вросшее колечко. Видно, надел он его в далекой, не очень сытой молодости. Ну что ж, все меняется. Если раньше он сам не ел досыта, то теперь с успехом делает голодным целый народ.
Виктор тоже поздравил всех нас с успехом предприятия и, подмигнув Понизовскому, весело произнес.
– Все-таки артисты, а не банщики. Признаю.
Мы еще дернули коньячку и засобирались домой.
За вещичками. Нильс бережно прижимал к груди пластиковую папочку.
– За полчаса соберетесь? - с ухмылкой спросил Понизовский.
– А то! Нищему собраться - только подпоясаться.
Мои слова были поддержаны общим смехом.
Мы сошли на берег и направились в глубь острова. В дверях своего дворца стоял бывший великий вождь Мату-Ити и смотрел нам вслед. Его жены, наверное, дружно упаковывали велосипед.
Семеныч с командой догнал нас в роще.
– Порядок? Молодчина, Нильс! Хвалю!
– Ну вот, - грустно пожаловался Нильс. - Я опять нищий. Как-то Машенька воспримет этот удар?
Мы посидели под баньяном, покурили. Семеныч пустил по кругу свою незаменимую фляжку.
– Слышь, Ильич, помнишь наш разговор на «Олигархе»? Когда мы с тобой чужим коньячком баловались.
– Хороший был коньяк, - улыбнулся Нильс.
– Это все, что ты запомнил?
Нильс призадумался, вспоминая. Озарился счастливой улыбкой.
– А! Еще тогда в каюту заглянул Сергей Иванович. Надо же - мне и в голову не могло прийти, что вскоре мы с ним окажемся бок о бок на борту «Чайки», вдали от родины.
– Верным путем идете, товарищ, - подбодрил его Семеныч. - А что ты говорил про свой препарат? Припомни. Только не все, Ильич, а главное. Ты тогда еще о чем-то пожалел, сетовал как будто.
– Каялся, да таки. Мол, на моем личном счету миллиарды загубленных крысиных душ… Постойте! Кажется, Сергей Иваныч в это время в каюту заглянул!
– Верно, - усмехнулся Семеныч. - Только он про «крысиные души» не слыхал, я тебя в это время перебил, а он только миллиарды ухватил.
Нильс хлопнул глазами.
Да, слово изреченное есть ложь. Не всегда, конечно, но часто.
– Пора, что ли? - не выдержала Яна. И рассмеялась во все свои прекрасные зубы. - А то еще не дождутся! Ауэ!
Вернувшись на берег, мы застали ту самую картину, которую и рассчитывали застать.
«Флагман» уже подбирался к горизонту. Ошеломленные островитяне столпились на берегу, смотрели вслед неумолимо, как надежда, исчезающему катеру. Некоторые были растеряны до того, что даже махали ему платочками. Однако не пели и не плясали.
Но оказалась в этой ожидаемой картине и неожиданная деталь. На песке, обхватив голову руками, сидел, ритмично раскачиваясь, наш лоцман, толмач и предатель Понизовский. Казалось, он вот-вот завоет.
Семеныч шагнул к нему и тронул за плечо. Понизовский поднял голову.
– Тебя забыли? - спросил Семеныч с участием. - Соберись!
– Меня кинули. На полтора миллиарда.
– Гораздо меньше, успокойся.
– Я напомнил ему: «Виктор, фифти-фифти». А он сунул мне под нос кукиш и сказал: «Вот тебе фифти!»
– У него такой же фифти, - попытался пояснить Семеныч.
– Как он меня кинул! Талантливо! Гениально просто!
Семеныч - вот душа-человек - достал из кармана фляжку и сунул ее горлышко в горестно распахнутый рот Сереги.
А еще говорил, что врага надо добивать. Да, впрочем, добил же…
Мы на скорую руку произвели аресты, заточив остатки деморализованной охраны и боевиков в «па». Объявили амнистию лояльным аборигенам и устроили маленький праздник. Отвальную. На местном наречии: «праздник Стареющей Луны, изгоняющей крыс с острова».
Этот праздник был совершенно нормальным. Вплоть до танцев. У кого-то нашелся кассетник, он нежно и мягко мурлыкал под баньяном, и нежные пары томно и плавно топтались, обнявшись, на песке. Под стареющей луной. И вечным баньяном.
Время от времени мы пытались изловить к общему столу Понизовского, который катался по острову на велосипеде вождя, виляя меж стволами пальм и напевая сквозь зубы одну и ту же фразу: «Я не артист, а банщик». Время от времени его отлавливали, усаживали к столу, он выпивал, закусывал и все время тревожно озирался: где велосипед?
Наш великий вождь Мату-Ити мгновенно напился, и его последними словами, когда он падал под стол, были: «Как же меня достали эти бабы!»
Это была наша последняя ночь на острове Крыс. Который надоел нам безмерно. Хотя сама по себе ночь была хороша. Чуть поблескивали вспышки догорающего костра, потрескивали фитильки в светильниках. Налетела из темноты и тут же исчезла в темноте стайка летучих мышей. Совсем как у нас в Пеньках, только размером они поболе, примерно с нашу кошку. А крылья, как у Полинкиных кур.
