Екатерина Красавина - Смерть под занавес
- Да, - Алексей думал о чем-то своем и даже не взглянул на Катю.
- Я боюсь новых жертв.
Он озабоченно кивнул и присвистнул... Внезапно Алексей посмотрел на Катю и застыл, пораженный страшной разгадкой...
Кажется, все понемногу начинало проясняться. Но это был еще очень слабый свет, который брезжил едва-едва и мог в любой момент исчезнуть под малейшим дуновением ветра. Это была словно свеча в длинном подземном ходе бесконечной пещеры. Обычно малейший просвет для измученных путников был якорем надежды, к которому они сразу устремлялись, забыв об осторожности и неторопливости. На самом деле этот свет, который, без сомнения, указывал на то, что где-то существует выход наверх, мог завести еще дальше в беспросветный мрак, откуда выбраться будет намного сложнее. Главное - не поддаться на обманчивые уловки. Все надо было тщательно проверить и взвесить, прежде чем снова идти вперед.
Алексей хорошо помнил наставления своего шефа: распутывать это дело как бы со стороны; получать от Кати Муромцевой информацию и беспри-страстно анализировать ее; подвергать все и вся сомнению и безжалостному препарированию. Конечно, он хорошо понимал, что глава агентства никогда ничего не делает не продумав. Вячеслав Артемьевич решил, что такой вариант будет наиболее удобным для предстоящего расследования. Если ему показалось, что это дело с двойным дном, значит, скорее всего так оно и есть. Интуиции своего шефа Алексей доверял безоговорочно.
"Театральное убийство", - убийство, в котором смешались расчет и бравада, цинизм и сентиментальность, - его мог совершить только человек, наделенный фантазией и воображением - непременными спутниками творческой личности.
Даже шарфик... в этом тоже был какой-то смысл, который пока Алексей никак не мог разгадать, в самом деле, не из чувства же романтической влюбленности или в память угасшей любви убийца повесил на шею своей жертве этот голубой шарфик?
И только сидя на террасе с Катей и случайно повернув к ней голову, он увидел то, от чего у него перехватило дыхание. Он растерялся, не зная, как поскорее уйти, не обнаруживая перед Катей своего волнения. Ему надо было остаться одному и тщательно все обдумать.
Куст как символ тайного союза... то, о чем то ли шутя, то ли всерьез намекнул первый клиент шефа, который и попросил проследить за будущей жертвой. Алексей внимательно изучил историческую литературу, проштудировал документы и хроники и не обнаружил ровным счетом ничего.
Но сегодня, проследив взглядом за Катей, он увидел, как она рассматривает розу, и его пронзила догадка: роза - это и цветок, и куст. Говорят - роза. Но правильнее сказать: розовый куст. Так вернее. Но если роза является символом какой-то тайной организации, значит, речь может идти, скорее всего, об ордене Розенкрейца, одной из самых таинственных организаций, когда-либо существовавших на свете.
***
Элла Гурдина задумчиво просмотрела свои записи в блокноте и потянулась за очередной маслиной, лежащей в кофейной чашке. Актеров она отпустила по домам пораньше. Все равно репетиция прошла из рук вон плохо, и виновата в этом была она: у нее неожиданно разболелась голова. Она потуже стянула волосы черной резинкой и поправила на шее жемчужные бусы. Мельком посмотрела в зеркало, стоящее перед ней. Конечно, возраст не скроешь. Но она себе нравилась, и это было главное. Домой идти не хотелось.
Элла машинально побарабанила пальцами по столу и вдруг, прищелкнув ими, протянула руку к ящику стола. Она достала оттуда толстый детектив, обдула с него несуществующую пыль и погладила обложку, как бы раздумывая открывать или нет? Солнце уже садилось. Темно-розовые блики лениво скользили по столу, массивному шкафу и стенам. В такие минуты Элла вспоминала море, как она любила плавать в темнеющих волнах, воздух постепенно становился пронзительно-свежим, терпким... Неясное предчувствие юности тогда томило ее. И сколько бы потом на ее долю ни выпадало радостных или печальных минут, такого неповторимо острого чувства жизни она больше никогда не испытывала. Элла старалась, чтобы актеры играли не как актеры, а как люди, открывающие для себя мир заново. "Представьте себе, - часто говорила она, - вы слишком долго были отрезаны от людей и всего мира, вы вы-шли к ним, и у вас закружилась голова от восторга, все равно от чего от случайного взгляда, от внезапного дождя..."
Элла глубоко вздохнула. Она понимала, что постепенно вокруг нее сгущается какая-то странная атмосфера. Это были пока неопределенные мысли, знаки, предчувствия. Но интуиция почти никогда не обманывала ее. Надо было что-то делать. Элла положила книгу обратно в ящик и задвинула его. Она внимательно рассматривала свои ногти, когда в дверь постучались.
- Ой, я думала, ты уже ушла. Ну, садись, кофе будешь?
Когда за женщиной закрылась дверь, Элла все так же, как и до ее прихода, пристально рассматривала свои темно-вишневые ногти.
Это был ее самый близкий и преданный человек. Она знала эту женщину давно, еще с детских лет. Их связывало очень многое... И неожиданно на Эллу нахлынули воспоминания.
Белый корпус санатория скрывался в густой зелени парка. Примерно в пятидесяти метрах от него располагался небольшой флигель, построенный два года назад и поэтично названный "Морской верандой". К нему вела узкая дорожка, усыпанная мелким гравием. Большой куст алых роз взгромоздился сбоку на ступеньки входа.
- Сколько раз можно говорить, чтобы пересадили этот куст, - пожилая медсестра, приходившая во флигель по утрам, каждый раз громко высказывала это замечание вслух. Действительно, куст причинял заметное неудобство. Он цеплялся шипами за одежду, царапал обнаженные руки и плечи. - И куда смотрит садовник? - обратилась она к двум девочкам, смущенно толкавшим друг друга локтями. - А вы что здесь делаете? - спросила она их и, повернувшись спиной, достала из кармана халата ключи, прикрепленные к большой золотистой булавке. Белый халат исчез за дверью, а девочки так и стояли перед кустом, не решаясь ступить дальше.
- Интересно, он скоро выйдет? - та, которая была постарше, держала в руках маленькую сумочку, расшитую ярким бисером.
- Наверное, вот-вот...
Ночью шел дождь, и куст роз был словно покрыт вуалью из серебристых капель. Старшая наклонилась над розой, оторвала один лепесток и приложила его к разгоряченному лбу.
- Слышишь, кто-то идет.
Они замерли - на пороге появился тот, кого они ждали. Немолодой человек в мешковатом белом костюме и серой шляпе, из-под которой виднелись большие роговые очки.
- А... вы... тут. - Он скользнул по ним рассеянным взглядом и хотел шагнуть мимо, но старшая преградила ему дорогу.
- Это вам, подарок, - она бережно вынула из сумки чайку, сделанную из мельчайших ракушек. Птица отливала светлым перламутром, клюв ее был черным, а грудка и крылья - розовыми.
- Разве чайки бывают такими?- казалось, человек искренне удивился подарку.
- Бывают, - младшая смотрела на него большими карими глазами, - на рассвете, рано-рано утром.
- Ну, возможно. Правда, в это время я еще сплю. - И человек улыбнулся им. Он уже повернулся к девочкам боком, когда почувствовал на своем локте прикосновение детской руки.
- А можно прийти к вам на сеанс? - Голос старшей звучал просто умоляюще.
- Конечно, - он опять удивился, - конечно, я приглашаю всех, приходите.
- Нет, вы понимаете, - девочка сложила руки на груди, - я хочу, чтобы вы ПОЗАНИМАЛИСЬ СО МНОЙ ОДНИ. Я чувствую, что я... не такая, как все...
Вторая молча закивала.
- Что ты имеешь в виду? - человек украдкой посмотрел на часы.
- Ну, я умею угадывать события, иногда могу сказать, где находятся потерянные вещи.
- Да, да, - вторая девочка поднялась на две ступеньки выше и теперь находилась где-то на уровне его груди, - у меня недавно пропала брошь, она не выговаривала букву "р", и поэтому слово "брошь" у нее получилось округло-мягким, - и она, - девочка кивнула в сторону подруги, представляете, - тут кареглазая всплеснула руками, - сказала, что брошь находится за домом, где-то в траве.
- Ну хорошо, - на секунду мужчина прикрыл глаза, - в пять приходите сюда, вдвоем, - и он подмигнул кареглазой, восхищенно смотревшей на него.
Об этом человеке в их городе давно ходили легенды. Почти каждое лето он приезжал сюда отдыхать в санаторий. Одновременно он давал сеансы, которые многие называли шарлатанством, пока сами не убеждались в обратном и не становились преданными поклонниками этого волшебника.
Казалось, для него не существовало никаких препятствий. Он читал человеческие мысли и желания с той легкостью, с какой опытный музыкант пробегает по нотам, увиденным впервые. Даже фотография была для него не просто кусочком картона. Она повествовала ему о человеке, бывшем в этот момент за сотни километров отсюда, яснее, чем мог бы рассказать он сам, если бы находился рядом.
Особенно девочкам нравилась одна красивая история, которую они рассказывали друг другу почему-то шепотом и оглядываясь по сторонам.
