Светлана Алешина - Сто ответов на один вопрос
– Почему?
– Потому что после экспериментов у них произошли кардинальные изменения в крови, – пояснил Евгений Михайлович, а затем, махнув рукой, сказал: – Вы все равно не поймете!
Последнее обстоятельство показалось мне странным. Если Евгений Михайлович на этот раз не соврал, то получается, что Ходакова стала жертвой не институтских гадюк. На самом деле прошло уже около года с того времени.
– А вы случайно Фурсова не знаете? – поинтересовался Валера, вспомнив о подписях в таможенных документах.
– Андрюшу? То есть Андрея Дмитриевича Фурсова? – уточнил Щуплецов. – Это наш лаборант. А он здесь при чем?
– По таможенным документам он получил не пять, а восемь змей, – пояснил Гурьев.
– Я уверен, что это ошибка. Не может этого быть. Андрей работает под моим руководством. Он не мог скрыть от меня такие факты.
– А как нам его найти? – спросила я.
– Сегодня Андрей у меня отпросился по семейным обстоятельствам. Кажется, у него мама болеет, он за ней ухаживает. Очень хороший мальчик. Он будет только в среду.
– А адрес его не дадите нам? Или номер телефона? – настойчиво попросила я.
– Адреса не знаю, а телефона у него нет, – ответил Щуплецов.
Вот черт! И где нам теперь этого Фурсова откопать? Можно, конечно, обратиться к другим работникам института, узнать адрес Андрея в отделе кадров. С другой же стороны, спешка здесь не к месту. Если Щуплецов уверен, что Андрей появится в среду, то можно поговорить с ним в этот день.
* * *Я опять зашла в тупик. Валерка настаивал на том, что нам надо как можно быстрее увидеть Фурсова, и я согласилась на его уговоры. Гурьев узнал адрес Андрея Дмитриевича. Кстати, он на самом деле жил с престарелой матерью, судя по информации о прописке. Андрея Дмитриевича нам удалось застать дома, где он действительно ухаживал за больной матерью. У нее начался гипертонический криз, как объяснил Фурсов, к нему прибавились еще какие-то болячки. Было видно, что сын расстраивается из-за здоровья матери, разговаривать с нами ему было некогда, и мы даже не прошли в квартиру.
Я вспомнила, что уже видела недавно этого молодого человека в лаборатории Щуплецова, когда приходила в НИИ первый раз вместе с Богановым. Эти голубые глаза слегка навыкате тогда сразу же привлекли мое внимание и врезались в память.
Андрей в своем растерянном состоянии с большим трудом вообще припоминал, что когда-то, год назад, он получал на таможне заказ со змеями для НИИ. И с еще большим трудом нам удалось вытянуть у него признание в том, что змей на самом деле было только пять. Когда же Валера предъявил Фурсову ксерокопию таможенной декларации, Андрей сделал удивленное лицо, на котором отразился испуг.
Он по неряшливости расписался за большее количество змей, и это неудивительно. Помимо новозеландской гюрзы, в НИИ были присланы еще и другие материалы для исследования. Андрей вспомнил, что проверять документацию тщательно он не стал, так как время тогда поджимало. К тому же этого от него никто и не требовал. До сих пор это несоответствие никак не всплыло бы, если бы не мое любопытство.
Вообще, Фурсов показался мне человеком не от мира сего. Он неадекватно реагировал на иные мои вопросы. Не знаю, что его так напугало при нашем приходе, может быть, он вообще не ожидал гостей в этот момент, когда мать не вставала с кровати, но я заметила его растерянность. Андрей неохотно с нами разговаривал и постоянно косился на дверь комнаты, а когда мы уже собирались уходить, оттуда послышался стон больной матери. Андрей сразу же бросился к ней, даже не закрыв за нами дверь.
Мы с Валерой молча вышли в подъезд. Теперь я вообще не знала, что делать дальше. Мало того что Андрей ничего путного нам не объяснил, так он еще и отрицал то, что в партии поступило ровно восемь змей. Видя его растерянность и задумчивость, можно было предположить, что он и в самом деле невнимательно читал документы. Но работники-то таможни должны были проверить это несоответствие? А кроме того, институт, судя опять же по документам, расплатился за восемь змей, а получил только пять. Не думаю, что каждая особь редкого вида змей стоила дешево. Это большие деньги. Неужели нигде не зафиксирована эта неустойка?
Что-то здесь было странным. С одной стороны, я не верила словам Щуплецова, с другой – справки из таможни тоже вызывали недоверие. Куда же все-таки запропастились это чертовы змеи?
Мы с Гурьевым возвратились в редакцию. Рабочий день подходил к концу, а мне так и не удалось познакомиться с очередной героиней программы, несмотря на настоятельные просьбы Галины Сергеевны. Моршакова с Казариновой добросовестно посвятили свой день работе. Результатом их труда стали черновые записи сценария, которые мне еще предстояло просмотреть и подправить, если в этом появится необходимость. Хотя заниматься своими непосредственными обязанностями мне ужас как не хотелось.
– Ира, вам надо наседать на таможенников, – посоветовала Лера, терпеливо выслушав историю о наших злоключениях с Гурьевым.
К этому времени подтянулся и Старовойтов. Он украдкой потягивал из вазочки изюм и орехи, которые у нас в кабинете ела только Лера. Это была ее своеобразная диета.
– Ты думаешь, так все просто? – отреагировала я на предложение Казариновой. – С нами никто и разговаривать не станет.
– Почему же? А если вам заявить в милицию? – предложила Лера.
– И что? Ну посадят этого Фурсова. Ведь на документации стоит его подпись. Он куда-то дел этих трех змей, – возразил ей Валерка. – К тому же сразу же посыплются вопросы, откуда у нас вообще появилась информация о том, какое количество змей прошло по таможенным спискам.
– Я тебе говорила, что все надо было делать на законных основаниях, – заметила я Гурьеву.
– Тогда бы мы даже и этого не узнали, – отозвался Валера.
– А что вы так за этого Фурсова переживаете? Пусть с ним сотрудники правоохранительных органов и разбираются, – решительно заявила Лера. – В следующий раз будет умнее и внимательнее. А то прикидывается дурачком…
– Слушайте, а вам не кажется, что во всем этом замешаны руководители НИИ? – перебила ее Галина Сергеевна. – Начальство способно еще и не такие операции проворачивать. Может быть, какой-нибудь деятель из института воспользовался своим положением и заказал от имени НИИ змей. А сам использовал их в корыстных целях.
– То есть подкинул в квартиру к Ходаковой, – продолжил Старовойтов, прожевывая очередную изюминку. – А потом еще и в машину.
– А с чего вы взяли, что есть повод подозревать кого-то из руководства? – переспросила я Галину Сергеевну, в принципе понимая, куда она клонит.
– Ну это я просто так сказала, – замялась Моршакова. – Может быть, в этой афере со змеями замешан и сам директор!
– Вот вы и замахнулись на власть, Галина Сергеевна! – воскликнул Старовойтов.
Моршакова потупилась, хотя ни у кого, кроме Павлика, ее подозрения возражений не вызвали.
Уже по дороге домой в автобусе я обдумывала сложившееся положение. Никакой связи между директором НИИ, прочим его руководством и Ходаковой я не видела. Что делать дальше? Копать в институте или на самом деле насесть на таможенных работников? А может быть, все гораздо проще и мне совсем не обязательно залезать в такие дебри? Может быть, сосредоточиться на профессоре? Он, кажется, немного странноват.
Надо признаться, что идея подойти к убийству Ходаковой с другого конца оказалась не очень удачной. Ничего существенного в результате мне так и не удалось узнать. Кроме того, что неизвестно, куда подевались три из доставленных на таможню восьми змей. И где теперь искать концы? Совершенно непонятно.
* * *Я возвратилась домой около восьми вечера. Обычно раньше девяти я не появляюсь, если увлечена каким-нибудь очередным расследованием. Это обстоятельство насторожило мужа.
– Что это с тобой? – Володька подозрительно посмотрел на меня. – Уволили?
– Если бы, – отозвалась я. – Мне нечего делать!
– Как это нечего? А как же расследование убийства Ходаковой? Разве не этой идеей ты была заражена все последние дни? И почему теперь такое безразличие?
– Даже не знаю, с какого края к этому убийству подступиться, – объяснила я, присаживаясь за стол на кухне, и рассказала Володьке о сегодняшних наших поисках.
Конец рассказа пришелся как раз на тот момент, когда я прожевывала последний кусок голубца. Муж опять постарался и приготовил для меня замечательный ужин. За целый день я сильно проголодалась, поэтому смела все, что было выложено им на стол, практически сразу же.
– Ирина, мне кажется, что вам этого старого хрыча надо бы прощупать, – посоветовал Володька.
– Какого? – не поняла я.
– Как какого? Да Щуплецова! – конкретизировал супруг.
– Володечка, ну сколько можно мотаться к нему в НИИ? – взмолилась я. – Ты знаешь, общение с ним я бы не назвала приятным занятием. К тому же он и так уже понял, что мы его в чем-то подозреваем, а вдруг и вообще откажется от очередного разговора с нами.
