Леонид Марягин - Экран наизнанку
Когда же я ввел в картину тему взяток при поступлении в институт (ее и близко не было в пьесе; официально считалось, что со взятками у нас в стране давно покончено), тотчас отреагировало телевизионное начальство. 26 февраля - в день моего рождения - кинематографистов принял председатель Гостелерадио Лапин и заявил, что фильм "Моя улица" "нам не нужен". Фильм отправился на полку - отлеживаться.
Только через несколько месяцев он был отправлен на Международный фестиваль в Праге - очевидно, подтверждать возможность свободомыслия в нашем кино. И подтвердил, получив два серьезных приза.
Переходящий бюст
На Минском всесоюзном фестивале телефильмов наступил выходной день, и делегации студий двинулись по разнарядке на периферию республики общаться с народом. Мощную делегацию телеобъединения "Мосфильма" отрядили в какой-то военный городок километров за сто от столицы.
Руководитель мосфильмовцев - директор объединения С.М. Марьяхин предпочел уклониться и, пригласив меня к себе в номер, наказал:
- Главой в поездке будете вы, Леня. Я остаюсь в Минске - Ираклий Андроников пригласил меня в филармонию. Ему я не могу отказать. Но учтите, все подарки зрителей - ко мне в номер. Это подарки нашему объединению!
И вот я за сценой гарнизонного Дома офицеров, а на сцене режиссер Е. Ташков и "адъютант его превосходительства" Ю. Соломин рассказывают о создании ленты. Долго. Но деваться некуда, я жду финала, мне закрывать это действо - я конферансье. От скуки заглядываю в открытую дверь какой-то клубной комнаты и вижу: солдат бронзовой краской покрывает гипсовый, грязно-белого цвета бюст Ленина. Ну, думаю, это нам, в подарок! И правда не успел я завершить свой финальный пассаж на сцене, как рядом со мной появился подполковник, а за ним - два солдата, держащие побронзовевший бюст Ленина, покрытый целлофаном, перевязанный красной лентой над головой вождя и образующий таким образом полупрозрачный букетик на макушке.
Подполковник горячо поблагодарил нас за военно-шефскую работу. Солдаты вручили в дар "Объединению "Телефильм" киностудии "Мосфильм" (так было напечатано на приклеенной к бюсту табличке) бюст в целлофане. Надо заметить, тяжеленный. Я с помощью тех же солдат снес его в ожидавший нас автобус.
Как только мы прибыли в Минск, я поволок подарок в номер к Марьяхину.
- Вот вам! - поставил бюст на стол его номера.
- Больше ничего не дарили? - уточнил Семен Михайлович.
- Можете проверить у Ташкова.
- Так. Я улетаю из Минска самолетом. С бюстом будет перегруз. Так что повезете его с собой, поездом.
- У меня - грыжа, - срезал я директора, - через неделю операция.
На самом деле операция была у меня в десятилетнем возрасте. Но Марьяхина тема моего недуга никак не интересовала: ему надо было решать, кому поручить или вручить бюст. Я незаметно удалился.
Марьяхин позвонил мне:
- Леня, мне необходима ваша помощь!
- Нет, - отрезал я.
- Вы еще не знаете, в чем дело...
- И не хочу знать...
- Послушай, черт возьми! Сегодня в семнадцать мы дарим бюст коллективу гостиницы за отличное обслуживание. Будут все мосфильмовцы.
- Хорошо, я буду.
В кабинете директора гостиницы "Минск" собрались горничные, коридорные в белых халатах и заместители директора. Бюст в целлофане с бантиком покоился на столе кабинета. На прежнюю дарственную табличку была наклеена новая.
Марьяхин произнес соответствующую речь, и я облегченно вздохнул: все, больше не будет приставать с просьбами поработать грузчиком.
Но не тут-то было!
Опять зазвонил телефон.
- Леня, идите и заберите бюст обратно! - кричал Марьяхин.
- Зачем?
- Я попал в сложное положение: о том, что мы передарили бюст, узнал представитель Гостелерадио! У меня будут большие неприятности. И по партийной линии - тоже. Помогите мне!
- Что я скажу директору гостиницы?
- Скажите: я не знал, что бюст подарок нам.
Я хмыкнул:
- Напишите!
- Хорошо.
Директор гостиницы прочитал письмо Марьяхина, презрительно усмехнулся и бросил мне:
- Забирайте!
Я снова таранил бюст в целлофане к директору объединения "Телефильм".
И хотя все картины "Мосфильма" возвращались домой с призами, Марьяхин ходил мрачный, добывал картонные коробки, пенопласт, шпагат для упаковки...
Он вернулся в обычное самоуверенное состояние, только когда испуг прошел и бюст был установлен за спиной в его кабинете.
Где бюст сейчас?
В канун женского дня
Новое лицо на экране - это режиссерская мечта и режиссерская голгофа. В новом актерском лице возможность обнаружить свежие, незатертые качества, насытить персонаж индивидуальностью исполнителя, возможность петь новую мелодию молодым голосом... Новое лицо на экране - это опасность безвестности фильма, страх кричащего в пустоте - зритель может отторгнуть новое лицо... Новое лицо - это и хорошо забытое старое лицо, которому грозят опасности нового. И все-таки, в результате, новое лицо - это радость.
Как появлялись в моих фильмах новые актерские лица? Почему одни исчезали с экрана, другие оставались? Чья в этом вина, чья заслуга? Однозначного ответа не будет.
Готовясь к съемкам фильма "Двое в пути", я пришел посмотреть курсовую работу мхатовского училища по повести "А зори здесь тихие". Лирическую героиню играла крепко сбитая, предрасположенная к полноте студентка. Что-то неуловимо звучащее в ее исполнении дало мне возможность почувствовать божий дар. "Что же будет с этой студенткой через два года после окончания училища, когда природа возьмет свое и никакие ухищрения в костюме и гриме не позволят ей играть лирических героинь?" - подумал я и дал задание своей ассистентке предложить студентке вторую, характерную роль в нашем фильме. Но студентке, фамилия которой была Крючкова, к роли предстояло еще пробиться: она еще не владела арсеналом средств характерной актрисы. Из чувства самоутверждения я стал работать со Светланой, заставил ее жестко и конкретно действовать, не окрашивать действие умильностью, тогда свойственной ей, быть резче, уверенней. Родилась роль - я был доволен работой Крючковой, она, как говорила потом, до поступления в театр Товстоногова, научилась у меня быть характерной. Я не сетую, я понимаю: работая с самим Товстоноговым, говорить о каком-то другом учителе рискованно.
Благодарность актера за совместные удачи и открытия - не главное, я давно привык к этому, жизнь научила. Но поначалу реагировал на короткую актерскую память болезненно. Искали юную исполнительницу на роль Алены в фильме "Вылет задерживается". Перебрали десятки студенток театральных вузов - возраст исполнительницы не позволял обращаться к профессиональным актрисам. Совпадения характеров претенденток и персонажа по имени Алена не было. Пришлось взять кандидатку первокурсницу - всего недели две в училище - Женю Симонову. На нее работала генетическая интеллигентность, нужная Алене. Правда, тогда Женя еще не знала, что такое действие, что такое пристройка, внутренний монолог. После занятий в училище она шла к нам на репетиции. Я наговаривал ей тексты, которые она должна "думать" между произносимыми репликами, она осваивала это дома и показывала освоенное. Затем мы перешли к осмысленному действию. Так за месяц прошли ускоренный курс актерского мастерства. Условились, что Симонова - Алена придумала себе образ и играет его. На съемках фильма Женя освоилась и достаточно уверенно сыграла роль. К концу съемок Симоновой стали поступать предложения: роль в кинооперетте, роль в комедии. Мама актрисы, бывшая одновременно ее менеджером, обратилась за советом. Я посоветовал пробоваться везде. Мне думалось, что киновек Жени не долог: невысокая, крепенькая, она могла выжить в кино только при условии строжайшей диеты. А кто из наших актрис это может? Таких я не знал. Женя смогла. Ее первый муж Саша Кайдановский спустя много лет жаловался мне, что реплика о диете переломила весь их семейный быт.
Съемки окончились. Женина роль была признана удачей. Я в награду получил от нее портрет с надписью "Моему первому учителю и режиссеру". Но позже пришли другие режиссеры - и актриса больше не вспоминала о первых уроках. Но меня радовало, что она многому научилась на картине "Вылет задерживается". И это прекрасно, что актриса прибавила к своим природным данным завидную способность работать, быть в режиме, творить на пределе отпущенного природой.
Иное дело Нина Зоткина, исполнившая главную роль - Оли Чумаковой - в фильме "Двое в пути", который назывался поначалу "Оля некрасивая". Перед группой стояла отнюдь не легкая задача - найти юную актрису с внутренними данными героини и характерной внешностью. Таких обычно в училище не принимают, и просмотры актрис на учебных сценических площадках ничего не дали. Мы решили вести длительное наблюдение. Приходили со вторым режиссером Сырцевой к училищам, садились на скамеечку и следили за поведением студенток в перерывах между лекциями. От перемены к перемене у нас выстраивалось представление о способах существования и характерах десятков студенток, обнаруживалось даже сокровенное. Но нужным нам парадоксальным несоответствием внешних и внутренних качеств обладала только Зоткина. Мы провели пробы, в которых подтвердили свои предположения, и картина не пошла, а понеслась. Природная органика Нины позволяла ей точно воплощать предложенный рисунок сцен. В результате Зоткина была триумфатором на Международном фестивале в Праге - получила приз за лучшую женскую роль, потом была премьера фильма с ее участием в Берлине. Из поездок она привезла кроме всего остального ворох восторженных рецензий. Затем - приз за лучшую женскую роль на всесоюзном фестивале в Донецке... Что дальше? Дальше предстояло ехать в родную Пензу, в театр, совершенствовать мастерство, нарабатывать профессию. Сделать такой шаг после триумфов - нелегко. Как-то Нина сказала мне: "Во всем виноваты вы! Теперь я не могу вернуться домой! Я должна остаться в Москве!" Пытаясь исправить свою "вину", я попробовал "пробить" актрису в Театр киноактера, но получил отповедь членов худсовета: "У нас полтеатра киноартисток на одну роль". Она уехала, исчезла из виду. Где теперь играет Нина? В каких фильмах снимается? Не знаем.
