Виктор Багров - NEXT 3. Маски сброшены
Дюбин, с аппетитом расправился с горячим блюдом, при упоминании кликухи старого знакомца, едва заметно вздрогнул. Из скрещенных палочек в тарелку упал кусок жаренного мяса.
— Ну, да черт с ним, с мюзиклом, — не дождавшись вразумительного ответа, продолжил Ессентуки. — Отужинает в «Викинге» и — домой. Пасти его или не пасти — ты решишь... Что касается Лавра... Точнее — кто его касается... Бывший авторитет и депутат сейчас — жених. Вот, читай, мой пастух передал.
Дюбин не без интереса знакомится с «донесением», особое внимание — на адрес.
— Помню... новобрачную. Что-то вроде молодой и богатой вдовушки. Ничего не скажешь, у бывшего «приятеля» губа не дура. Прибомбил красивую бабу и, заодно, ее состояние. Сластена!
— Еще какая сластена! — подыграл владелец ресторана. — Вот только имеется одна заковыка. Невеста с приплодом, с сынком.
— Живут вместе?
— Всякое случается. То вместе, то врозь. Кстати, сейчас наследничек в соседней комнате вкушает деликатесы. На пару с водителем.
— Ты подстроил?
Признаться в авторстве лестно, но немедля посыпятся уточняющие вопросы, совмещенные с угрозами. Лучше не дразнить бешеного «быка». Слишком опасно.
— Нет, не я. Случайное совпадение. Кирсанов здесь не в первый раз... Полюбился ему мой ресторанчик.
Дюбин еще раз вчитался «донесение», переписал адрес в небольшой блокнотик. Потом бросил бумажку в мангал.
— Случайностей не бывает, глупец, они просто не существуют. Об этом говорит диалектика. — Дюбин поучающе погрозил пальцем. Неизвестно кому: собеседнику или пасынку Лавра. — Как юноша голод утолит — махни флажком. Я малость развлекусь.
— Сделаю.
Поворошив палочкой «морской» салат, Женька осторожно отведал его. Ничего, есть можно. Особенно, если пару суток ходить голодным. «Поклевал» и поднялся из-за стола. Пора проведать брошенную на произвол судьбы «ласточку». Вдруг нелюди пристроили под ее днищем взрывпакет, или отключили тормоза? Разгонишься и поцелуешься со столбом или, не дай Бог, в»едешь под фуру.
Иван разрешающе кивнул, удовлетворенно погладил тощий живот и отправился в туалет мыть руки.
Предупрежденный Ессентуки, Дюбин пошел за ним.
Зачем, какой навар можно получить от малолетка, он толком не знал. Вело звериное чутье. Все, кто так или иначе приближен к Лавру, привлекали его внимание. А тут не простой «приближенный» — сын невесты, будущей супруги отставного авторитета...
Главное свое оружие — гипнотический взгляд он решил не использовать. Не стоит дергать и без того издерганные нервишки. Имеется меньший калибр, но с такой же убойной силой.
— Боки у тебя клевые, парень, — кивнул он на дорогие наручные часы. — Где прибомбил?
— Это — папины, — с ребячьей гордостью пояснил Иван. — Швейцарские.
— Щедрый подарок, — уважительно промолвил Дюбин, мысленно нащупывая дорогу к подростку. — Любой фрайер-лимон не откажется.
— А папа и был щедрым!
— Был?... Извини...
— Ничего... Отболело...
Ничего не «отболело», подумал Дюбин. Вон как помокрели глаза! Вот она, верная дорожка к желанному сближению. Отец!
— Я такие же боки только один раз в жизни видел. С таким же браслетиком. У Володи Кирсанова.
Любое упоминание фамилии отца, пусть даже случайное, мимолетное, немедленно вызывало у доверчивого мальца чуть ли не любовь к другу или знакомому отца. А этот симпатичный господин назвал его просто по имени...
— Вы знали папу, да?
— Еще бы не знать! Начинали когда-то вместе, сотрудничали. Давненько это было. Еще при царе Горохе... Так ты Володькин сынок? Кажется, Ваня.
— Вы не ошиблись. Иван Владимирович Кирсанов, — звенящим от волнения голосом представился он, ожидая ответного представления.
Дюбин предпочел оставаться в тени. Конечно, можно пустить в дело множество фамилий, под которыми он скрывался и скрывается по сей день, но лучше не дразнить судьбу. Она слишком обидчива, может отомстить.
— Здорово, что мы с тобой так встретились...
— Еще как здорово!
— Пойдем тогда почаевничаем по случаю знакомства. Меня здесь знают — сделают настоящий чай, а не желтенькое пойло, похожее на мочу японского поросенка. Это отвратное зелье подсовывают лохам. Мы же с тобой не лохи — солидные люди.
— Конечно, не лохи, — рассмеялся глупец. — Смешно даже подумать...
Глава 17
Встречались отец с сыном редко, откровенно разговаривали еще реже. Каждый жил как бы в своем измерении. Случайная встреча в бывшей рабочей столовке, ныне — бистро, была своеобразным подарком. Во всяком случае, для Лавра.
Как всегда растрепанный и вз"ерошенный пареньзаглянул сюда перед тем, как забраться в салон ожидающей его машины. Не опускаясь на плассмасовый стул, заказал кружку пива, достал из кармана куртки мобильник и записную книжку. Листал ее страницы и досадливо морщился.
— Не то, не то... Выходит, звонить некому. Жопень пришла — открывай ворота. Один остался — ни сподвижников, ни приятелей, на которых можно положиться.
Лавр, сидящий за другим столом, подошел неслышно, вернее сказать, не подошел — проявился из ничего.
— Присели бы молодой человек, — с легкой насмешкой тихо предложил он. — Как известно, в ногах правды не бывает. Посидели бы бесцельно, непродуктивно, как, например, вот уже добрых полдня сижу я. При этом ни на цент не приумножил личное состояние. Только очередную щепотку жизни оставил в этом дерьмовом заведении... Давай присядем, а?
Федечка помедлил, постарался успокоиться, и послушно занял указанное ему место.
— С чего это ты так щедро разбрасываешься своим временем? Не жалко?
— Времени не жалеют, его берегут, — назидательно ответил Лавр, глядя на Федечку поверх очков. — А чем еще прикажешь заниматься отставнику-бездельнику? Звонить сыну как-то образование не позволяет — вдруг оторву его от государственных дел. Боязно. Вот я и захотел издали поглядеть — со щитом ты выйдешь после бизнессборища или тебя на щите вынесут. Гляжу — не под щитом, на своих двоих. Победитель…
— Вынесли не меня, пап...
Нелепую гибель Белугина Федечка переживал по своему: искренне жалел веселого предпенсионера и досадовал по поводу потери важного свидетеля.
— Кого? — будто выстрелил Лавр. Глаза налились расплавленным свинцом, лицо затвердело. — Кого вынесли?
— Белугина. Мин херц Петра Алексеевича. Говорят — несчастный случай. Поскользнулся, мол, бедолага, упал и... уже не поднялся...
— Где?
— На складе. В седьмом холодильнике. Надо же так изнесчаститься, чтобы голову себе проломить, да еще в двух местах сразу.
Лавр снял очки, снова надел. Пальцы рук мелко подрагивали. Кроме указательного, который хищно согнулся, готовый нажать на спусковой крючок оружия.
— Ой-ей-ешеньки... Я же с ним, с Петром перед этим беседовал. Торопился он. Сказал — срочно вызывают в седьмой холодильник. Накаркал...
Короткая пауза, Молчание над гробом невинно убиенного.
— Ну и что ты решил?
— Плохо все, пап. Уводить буду денежки из «Империи». Тухлым запашком потянуло.
— Забодали бедного мальчика?
— Дело не в этом. Сам могу кого угодно забодать. Если неизвестно чьи капризы превращаются в принцип работы, следует немедля рвать когти. В переводе — вытаскивать акции и сбрасывать их к чертям собачьим.
— Чьи капризы?
Федечка понимал, что сейчас сделает отцу больно. Очень больно! Но остановиться уже не мог — словно бес подталкивал его в спину, дергал за язык.
— Не догадываешься? Капризы любимой твоей Оленьки, капризы моего любимого Ванечки. Видите ли, этого он не хочет, того не желает! Именно с «хочу-не хочу» и начинается конец бизнесу.
Лавру действительно было больно слушать сына. До того больно, что он незаметно сунул под язык таблетку спасительного валидола.
— Наверно, они — ни ухом, ни рылом. Их просто подставили...
— А Хомченко на что? Или его тоже подставили? Не верю!... Про Ольгу Сергеевну точно не знаю — одни догадки. А вот Иван... Будто специально, назло. Дирижирует, поджав губки, ораторию под названием «А на-ка, выкуси!». Часть первая — ъя здесь хозяин". Вот и пусть Кирсановы хозяйничают. Только как бы их доверенное лицо не обобрало наивных доверителей до костей!
То, что сын не уверен об участии Ольги в афере, немного приободрило Лавра. Догадки к делу не пришьешь, на прокурорский стол не положишь. Сейчас главное — убедить самолюбивого мальца, предостеречь от неосмотрительных поступков.
— Погоди, Федька, не дергайся. Охолонь.
— А я вовсе и не дергаюсь! Передо мной недвусмысленно открыли дверь. Даже демонстративно. Хорошо еще — не врезали поджопник. Я послушно вышел и теперь закрываю ее с другой стороны. Без криков браво и оваций. Мин херц правильно говорил: играть в фишки — это еще не дело. Надо строить свою империю.
