Александр Чернов - Музей боевых искусств

Дашка хоть и пила понемногу, зато часто и за время наших посиделок назюзюкалась так, что уже лыка не вязала. Она сделала широкий приглашающий жест, сметя по ходу дела пару тарелок с закусками со стола, которые я тут же принялся подбирать с полу, и объявила:

— Пож-жалуйста! Мож-жете у меня сов-всем поселиться!

Я сбросил то, что осталось на тарелках, в мусорное ведро, а сами тарелки поставил в раковину и ответил:

— Обязательно. Как только протрезвеешь, я сделаю тебе предложение.

Мы посидели еще немного. Дашка пьянела прямо на глазах и вскоре съехала окончательно — уперла руку в щеку, откинула голову и закатила глаза. Приплыли. Я потрепал девушку за плечо:

— Эй! Спать пойдешь?

Дашка размашисто, словно открывала дверь в купе, махнула рукой:

— Отойди!

— Понятно!

Я встал со стула, отправился в спальню хозяйки и расправил двуспальную кровать. Затем вернулся в лоджию, взвалил на себя Дашку и потащил ее к ложу. Девушка болталась на мне так, будто у нее не было костей, бормотала что-то себе под нос и слюнявила мою шею. Я терпел — за ночлег и пострадать можно. Уложив хозяйку на кровать, раздел ее и укрыл покрывалом. Покрывало Дашка тут же откинула, обняла подушку и захрапела так, что с иным мужиком-храпуном потягаться могла.

Время было десять часов, рановато ложиться спать, но от пережитых за сегодняшний день треволнений я чувствовал себя вымотанным и разбитым до такой степени, что испытывал лишь одно желание — завалиться в постель.

Местечко я себе облюбовал в комнате на диване. Раздевшись, взял с кровати Дашки одну из трех лежавших там подушек, прихватил какую-то дерюжку, чтобы ею укрыться, если ночью будет холодно, и рухнул на диван.

И в ту же секунду раздался звонок в дверь. Вот черт, кого это еще там принесло? Решив не открывать, я повернулся на другой бок и зажал ухо пальцем. Однако в дверь продолжали трезвонить, причем с такой требовательностью и настойчивостью, что можно было подумать, будто пришел за платой за проживание хозяин сдаваемой внаем квартиры, а квартиранты не открывают ему дверь. Через несколько минут я не выдержал, встал с дивана, прокрался к двери и заглянул в глазок. Вот черт, бывший Дашкин сожитель Генка заявился. Что-то «инопланетянина» рядом с ним не видно. Отвергнутый любовник не собирался успокаиваться и продолжал непрерывно нажимать на кнопку звонка. Стало ясно, что если ему не открыть, он до утра спать не даст. Так и есть, Генка, оставив в покое звонок, стал пинать дверь.

— Дашка, мать твою! — рявкнул он. — Открывай давай!

Я открыл дверь и, как был в одних трусах, вышел из квартиры.

— Ну, чего тебе? — сложив на груди руки, спросил я устало.

Ага, «инопланетянин» тоже здесь, стоит на лестнице поодаль. Оба никакие — ткни пальцем, и упадут. Видимо, успели еще где-то добавить.

Бывший Дашкин сожитель уже не помнил, что мы с ним сталкивались на лестнице три часа назад, и окинул меня презрительным взглядом так, будто видел в первый раз.

— Ты кто такой? — спросил он невнятно.

Не драться же с алкашами. И скандал учинять в чужом подъезде я не хотел. Нужно было как можно быстрее заканчивать назревавший конфликт, причем самым действенным способом, и я заявил:

— Муж я Дарьи.

— Му-уж? — не поверил Генка. — Ты чего гонишь? Какой еще муж?

— Законный, — я изобразил на лице улыбку балдеющего от счастья человека. — Расписались мы сегодня, парень, понимаешь, рас-пи-са-лись! У нас брачная ночь, а ты трезвонишь, кайф ломаешь…

— Да он издевается над нами! — подал голос «инопланетянин». Он был чуть-чуть потрезвее Генки. — Не видишь, что ли?

— А ты, «пришелец», глохни! — сказал я угрожающе и зло сверкнул глазами в сторону приятеля Генки. — Тебе слова никто не давал.

— Чи-во?! — с полоборота завелся «инопланетянин» и двинулся ко мне.

— Глохни, я сказал!!! — произнес я таким тоном, каким обычно «беспредельщики» наезжают на лохов. И подействовало — «инопланетянин» спасовал, как-то сник и замер на месте.

Пока я гасил «пришельца», Генка попытался проскользнуть в квартиру, но я вовремя встал у него на пути.

— Пусти! — с упорством пьяного человека потребовал бывший Дашкин сожитель. — Я тебе не верю. Я хочу с Дашей поговорить.

Я набрался терпения, по-дружески и с легкой обидой проговорил:

— Ну, как это не веришь? Вон и печати в паспортах стоят. А Дарья не может с тобой сейчас разговаривать. Неодетая она. Вот что, мужики! — воскликнул я с видом человека, которому в голову вдруг пришла великолепная идея, и, хлопнув в ладоши, потер руки. — А давайте завтра вы оба придете к нам с Дашкой в гости, поздравите нас с бракосочетанием, мы посидим, выпьем, а?.. А сегодня будьте людьми, идите домой, не мешайте нам с женой жаркую ночь в объятиях друг друга проводить.

Говоря, я потихоньку оттеснял Генку к лестнице. Неловко топчась, он отступил к ступенькам и остановился. Парень все еще сомневался в правдивости моих слов.

— Да ты чего, мужик! — произнес недоуменно. — Она же шлюха.

— А вот это нехорошо! — с осуждением покачал я головой. — Не по-мужски. Ты же, брат, мою жену оскорбляешь. Да и вообще о женщине непорядочно так отзываться, тем более о замужней… Ну да ладно, я вас прощаю — ребята вы, видимо, хорошие. Давайте, завтра утром жду! С вас цветы, с меня выпивка и закуска.

Я готов был наврать еще с три короба, лишь бы эта парочка ушла и больше сегодняшней ночью не возвращалась. Ребята заколебались, «инопланетянин» почесал свою вытянутую, словно дыня, голову, а Генка потер худой подбородок. Я же, делая вид, что расцениваю их молчание как согласие, обрадованно воскликнул:

— Вот и отлично! Ну, спасибо, мужики! Пока!

И прежде чем кто-либо из парней произнес хоть одно слова, я шмыгнул в квартиру и прикрыл дверь. В глубь квартиры, однако, не прошел, а замер и прислушался. Некоторое время в подъезде раздавалось невнятное бормотание, затем голоса стали удаляться. Я облегченно вздохнул. Любой конфликт можно решить мирным путем. Если, конечно, переговоры хороший дипломат проводит.

Смешно было бы думать, что Дашку мог разбудить происходивший в подъезде разговор. Она как храпела, так и продолжала храпеть. Я вошел в спальню, перевернул хозяйку квартиры на другой бок. Могучие хриплые звуки, которые молодая женщина исторгала из своей груди, стали тише. Я вернулся в комнату и завалился на диван.

Но уснуть не удавалось. В голове вертелись картинки из событий прошедших суток. Весь день я был на людях и как-то отвлекался от того, что меня тяготило, а вот сейчас, когда остался наедине со своими мыслями, меня начала мучить совесть. По сути дела, если называть вещи своими именами, я трус, подлец и предатель. Смалодушничал, убежал с места преступления, оправдывая свой поступок тем, что нужно найти убийцу, а на самом деле просто спасал свою шкуру. А еще педагог… Я вспомнил труп Оксаны, лежащий в кладовке, трогательно задравшийся подол шелковой ночной рубашки, слипшиеся от крови волосы на лице, и из глаз моих выкатились две скупые мужские слезы и капнули на подушку. Нет мне прощения… Черт возьми, так неизвестно до чего додуматься можно. Осталось еще донос на самого себя в полицию написать, а затем вместо убийцы на зону сесть. А ведь преступник именно на это и рассчитывает. Наверняка он знал о том, что я находился в доме Оксаны, и подставил меня. Вот только зачем ему нужно было убивать девушку? Я начал думать над мотивом убийства, но, сколько ни размышлял над ним, так и не смог понять, для чего Джону, Паше или кому-то иному потребовалось убивать простую, ни в чем не повинную девушку… Но все равно, как бы там ни было, я этого козла из-под земли достану и призову к ответу.

Глава 17

Я проснулся от трели звонка в дверь. Глянул на часы — половина девятого. Кого в такую рань черти принесли? И тут я вспомнил о Генке и «инопланетянине», о своем вчерашнем приглашении и тихонько выругался: «Неужели эти алкаши приняли мои сказанные вчера слова за чистую монету и притащились с утра пораньше похмеляться?»

Я встал, неохотно дошлепал до двери, заглянул в глазок и от неожиданности присел. У двери, облаченный в полицейскую форму, стоял майор Самохвалов. Этого мне только не хватало! Напрасно я посчитал, что майор не сдаст на экспертизу отпечатки моих пальцев. Сдал. Мало того, он еще и вычислил, где я нахожусь, и вот приперся.

Джованни, очевидно, почувствовал присутствие человека за дверью, потому что громко произнес:

— Гражданка Соломина, откройте, пожалуйста, дверь! К вам из полиции!

Разбежался! Я на цыпочках вернулся в комнату, и в этот момент из спальни выползла в своих эротических трусиках заспанная Дашка. Явление грешницы на судилище. Хозяйку квартиры, очевидно, разбудил звонок в дверь, и она встала, чтобы посмотреть, кто пришел. Девушка не помнила о том, что я остался ночевать у нее, и сейчас, увидев меня, она прикрыла свои груди руками и вскрикнула: