Алина Егорова - Девушка с холста
— Пока ты будешь думать, сезон закончится — погода в Питере пока хорошая, но там не Одесса, через две недели может снег выпасть. Тащи бумагу, адрес запишешь.
Юрий никуда не собирался ехать, но послушно достал листок бумаги.
— Да, — сказал Артем уже в прихожей, — запиши телефон дачи, где жить будешь, мало ли, пригодится.
Он вырвал лист из своего блокнота и протянул Юрию. — Пиши: четыреста пятьдесят шесть… — Артем продиктовал номер. — Пока, Юрик! Хочешь, могу проводить до поезда.
— Ну что ты, что ты, — Юрий смутился от внезапно нахлынувшей братской заботы, — я сам. И потом, я пока ничего не решил.
Когда за Артемом закрылась дверь, Юрий стал обдумывать произошедшее. Предложение брата выглядело заманчиво. Ему и правда нужно развеяться, поменять обстановку, начать работу, наконец. После того, как на последней выставке он услышал нелестные отзывы о своих пейзажах и перестал появляться в среде молодых художников, о нем все вдруг забыли. Раньше Юрию казалось, что он имеет обширный круг знакомых, что его постоянно окружают приятели. Дня не проходило, чтобы Юрий провел его в одиночестве: ему постоянно кто-то звонил, он с кем-то ежедневно договаривался о встречах. Занятия в студии, обсуждения творчества, и так постоянно, покой наступал лишь поздним вечером, когда он приходил домой, чтобы лечь спать. Несмотря на то что он жил один, Юрий никогда не чувствовал себя одиноким. Друзей у него не было, с родственниками, за исключением отца, он практически не общался, но благодаря насыщенной жизни художник не испытывал недостатка в общении.
Когда прекратилась бурная деятельность, он вдруг ощутил, что никому не нужен. Никто больше не звонит, не с кем встретиться, поскольку цели для встреч исчезли: раньше встречались, чтобы договориться о работе, обсудить что-то, подготовиться к выставке. А теперь с кем можно обсудить свои тревоги, мысли, да и вообще встретиться ради самой встречи?
Оказалось, что он один. У всех свои интересы, свои друзья, семьи, дела. Лишь брат о нем вспомнил, пришел, предложил помощь. Младший брат, от которого он, Юрий, участия ожидал меньше всего.
В начале сентября легче приобрести железнодорожные билеты, нежели в конце августа: все, кому нужно было успеть к началу учебного года, уже уехали. Юрий решил поездку не откладывать, все равно здесь, в Одессе, его ничего не держало: семьей еще не обзавелся и на работе отпрашиваться не надо — свободный художник, во всех смыслах этого выражения.
* * *Известие о неизлечимой болезни его не напугало. После того, как врач объявил страшный приговор, Николай впервые нарушил рабочий график. Он отменил все назначенные на день встречи и отправился домой. В три часа приехал в огороженный каменным забором особняк, чем внес смятение в ряды обслуги. Никому не говоря ни слова, Николай Георгиевич прошел в свой кабинет и там заперся. После выкуренной сигареты он сел за стол и стал подводить итоги. Прежде всего подсчитал отпущенные ему часы. Потом составил список дел, которые необходимо было завершить: важные сделки, переговоры, оформления. Времени катастрофически не хватало. Если бы судьба подарила еще хоть один день! Он взял список и решительно вычеркнул из него несколько пунктов. После недолгих размышлений список укоротился вдвое.
«Теперь самое главное», — подумал он и набрал номер нотариуса.
Смерть он встретил подготовившись. Ему удалось осуществить большую часть задуманного. Он так распределил ускользающее время, что успел выполнить даже те дела, которые первоначально вычеркнул. Настигшую болезнь он не воспринимал как трагедию. Уже за то, что кончина не случилась с ним внезапно и была возможность подвести итоги, он благодарил судьбу.
Если бы он умер иначе, от пули конкурентов, сердечного приступа или еще бог весть от чего, разве смог бы отдать свой главный долг?! Он все время его откладывал, забывал в суете, считал, что всегда успеет, и в то же время помнил всю жизнь, ни на день не забывая о случившемся.
* * *У Артема Рузанцева отношения с отцом давно были натянутыми. Ему надоели нравоучения этого ворчуна, которые случались всякий раз, когда он бывал в отцовском доме.
— Да что он смыслит в жизни?! — в сердцах рассуждал Артем. — Сутками пашет, как заведенный. Даже ночью думает о своем бизнесе.
Последнее утверждение было правдивым. Николай Георгиевич действительно много трудился, он часто перемещался с постели к письменному столу и обдумывал идеи, посетившие его в момент пробуждения.
«Если бы я обладал такими накоплениями, — думал Артем, — я бы жил на всю катушку. А этот старый боров сидит на золотых сундуках. Сам не пользуется, так хоть другим бы дал».
Те суммы, что Николай Георгиевич ежемесячно переводил ему на карточку, Артем в расчет не брал — слишком мало для сына предпринимателя такого масштаба. Но пока он финансово зависел от своего родителя, ему приходилось терпеть нотации «старого борова».
— Почему ты бросил курсы? — строго спросил Николай Георгиевич.
— Я на следующие пойду, трехнедельные, в июне будут.
— А эти тебя чем не устроили? Опять экзамены завалишь!
— Ну пап, — протянул Артем. — Я же тебе тысячу раз объяснял, учиться в Финэке я не хочу, в технологический поступлю.
— Да ты ничего не хочешь! Здоровый детина, а до сих пор без профессии. Учти, — пригрозил отец, — не будешь учиться, содержать больше не стану, ни копейки не получишь.
Он очень удивился, когда Николай Георгиевич появился в загородном доме среди бела дня. Вел себя как-то странно: ни с кем не здороваясь, отец быстрым шагом прошел через двор и направился к себе.
Артем, когда заметил приближающийся отцовский автомобиль, лихорадочно стал придумывать повод, чтобы избежать неприятной встречи. Ничего не приходило на ум, и младший Рузанцев решил затаиться в одной из гостевых комнат: может, не все так критично, отец наверняка сейчас уедет.
Дом будто бы почувствовал несчастье: стало тихо, молчаливые охранники бесшумно скользили по территории, и даже всегда веселая горничная тетя Даша приуныла. Она теперь тенью передвигалась по дому, становясь особенно осторожной, когда приближалась к кабинету Николая Георгиевича.
— Ой, Паша, быть беде, — делилась тетя Даша своими предчувствиями с садовником.
— Не причитай, все обойдется! — успокаивал ее Павел. — Наш Николай мужик умный, из всех передряг выходил и в этот раз выберется.
Прислуга за годы службы в доме Рузанцева научилась распознавать малейшие изменения в жизни хозяина. Старожилы хорошо помнили кризис шестилетней давности. Тогда Николай Георгиевич чуть не лишился всего. В тот раз он нашел единственное верное решение, и дела пошли в гору.
Когда в течение двух часов отец ни разу не вышел из кабинета, Артем забеспокоился. Такое нехарактерное поведение его насторожило.
«Неужто опять катаклизмы? — подумал он. — Только этого мне не хватало. Вот не живется ему спокойно, авантюрист престарелый. Все рискует, побольше прибыль получить хочет. И так достаточно заработал. Не нищенствуем, молодец, папаша. Так угомонись на этом. Я хоть и не имею, в отличие от тебя, экономического образования, но и то понимаю, что бизнес — штука опасная: сегодня ты на коне, завтра тебя растопчут. Он сумасшедший, — сделал вывод Артем, — живет, чтобы работать, а не наоборот».
Во двор въехал серебристый «Ниссан». Его владелец Станислав Романович Артему был хорошо знаком.
«Интересно», — подумал он, провожая взглядом угловатую фигуру гостя, и ринулся к комнате, расположенной рядом с кабинетом Николая Георгиевича. Оттуда при помощи самодельного устройства можно было слышать все звуки, доносящиеся из отцовского кабинета.
— Как же так?! — звенел голос Станислава Романовича. — Ошибки быть не может?
— Нет, все предельно точно, — спокойно ответил Николай, — и давай не будем об этом, времени и так в обрез.
— Я поражаюсь твоему мужеству.
Далее послышались шаги и шелест бумаг.
— Что ж, начнем, — сухо сказал Станислав Романович, — вот образец, заполни.
Они какое-то время молча что-то писали, Артем это определил по характерным звукам. Иногда молчание нарушалось короткими фразами гостя:
— Еще здесь. Теперь подпишись в этой графе.
Время тянулось неумолимо долго. Артем изнывал от любопытства, ему хотелось узнать, что произошло у отца и, главное, чем это все грозит ему самому. В том, что что-то случилось, сын бизнесмена не сомневался, он обладал чутьем на такие вещи.
— Ты хорошо подумал?
— Более чем. Это мой долг.
— А как же твои сыновья?
— Того, что достанется Юре, ему хватит. Он скромный, и вряд ли ему понадобится больше. Что касается Артема…
В этот момент Артем замер и сосредоточенно стал вслушиваться в слова отца. От напряжения у него задрожали пальцы.
