Алексей Макеев - Замороженная страсть (сборник)
– Как ты их, – тихо заметил Гуров. – Не любишь, судя по всему.
– Не люблю, – признался Крячко. – Не люблю тех, кто много и красиво говорит. Я люблю тех, кто много и красиво делает для людей. Так вот, почитал я устав организации и ничего особенного или нового не почерпнул. Тот же примерно набор фраз о целях и задачах. Все то же содействие в сфере патриотического воспитания граждан, та же пропаганда здорового образа жизни, те же слова о духовном развитии личности.
– Большая организация?
– Так маленькую бы и не зарегистрировали. Работа проделана большая, это точно. Я так понял, что для регистрации общероссийского патриотического или любого движения необходимо иметь представительства в двух третях регионов страны. И в каждой ячейке что-то не менее двадцати или тридцати членов. Ну, и регистрация, конечно, как юридического лица. Короче, принцип финансовой пирамиды.
– Так уж и пирамида? А может, люди действительно делом занимались?
– Пирамида, пирамида, – заверил Крячко. – Принцип простой. Собираются взносы, ведется деятельность, привлекаются спонсоры, и все, в той или иной мере, течет наверх, в одни руки. Ты знаешь, сколько у них поступает денег на счет ежемесячно? Мы ревизию не проводили, у нас прав таких не было, но я узнал. Сто двадцать миллионов! Конечно, они не все в карман клали, спонсорские деньги отрабатывать надо, но и отмывалось, я думаю, немало. Еще бы, такая кормушка!
– А Баринов что забыл в этой организации?
– О-о! – с довольным видом ответил Крячко. – Баринов стоял у истоков. Только потом как-то отошел. Остыл, наверное, к этому виду деятельности. Занялся другим. Хотя формально он там возглавляет направление, которое занимается взаимодействием с органами государственной власти и местного самоуправления. Кстати, в целом вполне лояльное существующему правительству движение, я бы даже сказал, придворное, все поддерживает и вроде как своей деятельностью дополняет.
– Ну, тем более, – согласно кивнул Гуров. – Так вот надо нам с тобой, Станислав, подобрать из числа сотрудниц полиции потолковее и посимпатичнее и отправить их в дебри непонятных фирм Баринова, что базируются в одном здании с «Занзибаром». Пусть походят в «Клеопатру» на курсы. Мы со своими наскоками и допросами там всех перебаламутили, а нам нужна повседневная оперативная информация. Кто туда ходит, чем занимается, что там вообще происходит.
– Я уже думал о таком варианте, – почесал в затылке Крячко. – Даже сам хотел тебе предложить. Я и кадры уже присмотрел у нас в министерстве.
Крячко сразу ухватился за эту идею со школьной учительницей, а вот генерал Орлов посчитал ее излишней углубленностью в дебри, не относящейся к делу. Гурову, конечно, виднее, но, по его, Орлова, мнению, это простая трата времени. Хотя, черт его знает. Гурову очень понравилось вот это последнее дополнение начальника, и он попросил его расценивать как руководство к действию. Орлов рассмеялся и махнул рукой.
– Если бы я не верил в твое чутье, Лев Иванович, – сказал тогда генерал, – не доверял твоему опыту сыщика, я бы не держал тебя в лучших работниках, не баловал, не холил и не лелеял как родного. Вперед!
Крячко, выходя из кабинета Орлова, чуть задержался и глубокомысленно заметил:
– А знаешь, Петр! Если подчиненных часто холить и лелеять…
– То что? – купился Орлов на серьезное лицо Стаса.
– То у подчиненных начинает расти «холка» и «лелейка», – грустно закончил свою мысль Крячко.
– Тьфу! – сплюнул с досадой Орлов. – Сколько тебя знаю, а все время попадаюсь на твои шуточки и на твою серьезную физиономию. Идите вы уже, делом займитесь.
Сыщики вышли, плотно прикрыв за собой дверь, а генерал еще несколько минут смотрел им вслед и думал, как ему повезло. Столько лет прошло, за такой срок обычно судьба и работа разбрасывают старых друзей по ведомствам, городам, а то и по стране. А им посчастливилось подружиться троим еще во время работы в МУРе, и ведь не разбросала судьба, столько лет вместе. И Станислав ведь не болтун и пустомеля. Он сейчас просто решил разрядить обстановку, потому что видел, что Орлов пришел от начальства взвинченный, что Гуров устал за эти дни и валится с ног, и настроение какое-то стало появляться унылое. Вот и разряжал обстановку в своем стиле. Заставил всех улыбнуться. Грубоватый, кому-то даже кажущийся циничным, Станислав Крячко был человеком тонким, внимательным и очень остро чувствующим. Эх, ребята, как мне с вами повезло, как повезло встретить вас в жизни, снова подумал генерал.
Старая учительница приняла сыщиков на даче. Поселок Николина Гора, что в двадцати километрах по Рублево-Успенскому шоссе, была одним из стародачных массивов Подмосковья. Строились здесь дачи еще в первые годы советской власти для элиты науки и искусства. А дед Оксаны Валерьевны был известным математиком.
Сейчас, конечно, Николина Гора уже почти ничем не напоминала старый дачный поселок московской интеллигенции, какими их помнили бабушки и дедушки ныне живущих здесь. Среди современных коттеджей и загородных домов со всеми удобствами нет-нет и встречались еще старые потемневшие деревянные дачи, собранные из щитов, бревенчатые, каркасные. Часть из них уже обложена кирпичом, часть обшита декатировочной пластиковой вагонкой. Да и участки изменились до неузнаваемости. Газоны, декоративные деревья, часто фруктовые. Не осталось почти здесь на берегу Москвы-реки сосен, елей и плакучих ив с березками.
– Вы позволите? – Гуров шагнул на участок за сетчатым забором и машинально поправил узел галстука. – Оксана Валерьевна, это мы вам звонили и договаривались о встрече.
Миловидная старушка в больших очках с толстыми стеклами, щурясь от солнца, торопливо шла навстречу, запахивая на шее пуховый платок. Как-то тут все было просто! И в меру запущенная территория, эдакий классический эстетический беспорядок, и забор из оцинкованной сетки. И красить не надо, и обзор не закрывает и, в отличие от профильного железа, не создает ограничений, не давит.
Да и сама эта пожилая седая женщина со старомодным узлом волос на макушке создавала впечатление уюта и деревенского покоя. Или, если хотите, покоя старого дачного поселка. Как будто она сама была из того времени, когда бегали здесь дочерна загорелые дети в сатиновых трусах с ивовыми самодельными удочками и прохаживались пары в соломенных панамах, белых сандалиях и белых носочках. И как-то очень похожа была Оксана Валерьевна на учительницу. Было в ней что-то неистребимое, от настоящей вечной «училки»!
– Это вам. – Гуров протянул букет пышных белых георгинов. – Позвольте представиться. Полковник Гуров. А это – мой друг и коллега, полковник Крячко.
– Ой, ой, ой! – с улыбкой покачала головой женщина. – Сразу столько полковников и георгины. Ах, георгины – символ каприза и непостоянства. Прошу вас на веранду, мужчины! В доме сейчас жарко, а на веранде такой воздух…
Гуров пожал плечами и двинулся следом за хозяйкой. Милейшая женщина, сейчас они разбудят, а может, уже разбудили массу приятных воспоминаний, и придется ей врать, выкручиваться, чтобы не говорить правды. Она в конце концов поймет, создастся неловкая ситуация, и все не будут знать, что сказать и как себя вести.
Ничего подобного не произошло. Когда они поднялись с Крячко на веранду по приятно скрипучим деревянным ступеням и водрузили на стол пакет с яблоками и коробку конфет, откуда-то из-за дома с шумом выкатилась большая ватага детей, взрослых женщин и двух моложавых загорелых мужчин в одних плавках.
– Дети, дети! – хорошо поставленным голосом громко воскликнула Оксана Валерьевна, добавив шутливых повелительных интонаций. – Ко мне пришли взрослые по очень важному делу. Поэтому прошу не шуметь, а еще лучше всем выметаться на речку, плавать и загорать!
Она даже в ладоши захлопала, как когда-то в школе, когда собирала класс во время какого-нибудь турпохода в лес. На гостей смотрели с интересом, но привычно. Усанову наперебой называли то мамой, то бабушкой, и вскоре шумная компашка исчезла в переулке. И когда наконец был налит чай в белые чашечки тонкого фарфора, когда были открыты конфеты, нарезаны яблоки, а одно очищено и несколько долек брошено в бокал хозяйки, начался настоящий разговор.
И не особенно понадобилось врать. Была в старой учительнице дисциплинированная закалка. Если пришли товарищи из полиции, значит, надо, значит, такое у них задание, они люди государственные. И разговор пошел очень комфортно, когда упомянули Борю Свечникова, его успехи. Оксана Валерьевна очень уважала Борю. Он еще в старших классах подавал надежды. Был собран, деловит, всегда для него важнее всего была его мечта, его идея, и сбить его в тот момент, когда он занимался реализацией своей идеи, было сложно.
Откуда-то из недр дома был извлечен ноутбук, который старушка уверенно разложила на столе, а потом, щурясь, уверенно включила, нажав на кнопку, и стала листать какие-то файлы. И вот – хвала XXI веку – не потрепанный фотоальбом раскрылся на столе, а появились оцифрованные фотографии ее выпущенных классов. По годам! Вот он, 1988 год выпуска. Ах, какие ребята! Разные были. Были и другие мальчики и девочки в его классе, кто достойно вошел во взрослую жизнь. Она со многими встречается, ей иногда звонят, и уж всегда приходят поздравить с днем рождения. Вот, например… И приходилось слушать, про Машеньку, про Ириночку, про Катеньку! А вот эти огорчили…
