Питер Мэй - Человек с острова Льюис
— Так лучше.
Дональд глубоко вздохнул:
— Мне нелегко это признать, Фин, но я должен перед тобой извиниться.
— Еще бы не должен, — кивнул Фин.
— Я не должен был тебя бить ни при каких обстоятельствах. Это плохо.
Бывший полицейский повернулся к своему бывшему другу. Было видно, как искренне он сожалеет о драке.
— Что в этом плохого?
— Иисус учил нас, что жестокость недопустима. «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую».
— Да уж. Если кто и повернул к врагу другую щеку, то это был я.
Дональд хмуро взглянул на Фина.
— А как же старое правило «око за око»?
Священник отхлебнул шоколад с виски:
— Как говорил Ганди, око за око — так все люди на Земле ослепнут.
— Ты что, правда во все это веришь?
— Да. И будет хорошо, если ты научишься это уважать.
— Я никогда не буду уважать то, во что ты веришь. Только твое право верить в это. А ты уважай мое право не верить.
Дональд наградил его долгим взглядом. Тлеющий торф освещал половину его бледного лица, вторая оставалась в тени.
— Ты сам решил не верить, Фин. Из-за того, что случилось с твоими родителями. Это не значит, что ты на самом деле не веришь.
— Я скажу тебе, во что я верю, Дональд. Я верю, что Бог Ветхого Завета и Бог Нового — это разные боги. Как примирить жестокость одного и проповеди другого о любви и мире? Надо выбирать то, что тебе подходит, и игнорировать то, что не нравится. Вот и все. Вот почему в христианстве так много течений. Католики, мормоны, баптисты, евангелисты, свидетели Иеговы… Только на одном нашем острове пять протестантских сект!
Дональд яростно потряс головой.
— Люди слабы, Фин. Они всегда будут спорить и ссориться. Вера — вот ключ ко всему.
— Вера — костыль для калеки. Вы с ее помощью маскируете противоречия. И даете легкие ответы на трудные вопросы, — Фин наклонился вперед. — Когда ты ударил меня, это шло от сердца, а не от веры. Это был настоящий ты, Дональд. Ты следовал инстинктам. Конечно, ты искренне хотел защитить свою дочь и внучку.
Священник с иронией хмыкнул.
— Мы поменялись ролями. Верующий бил, неверующий подставлял щеку. Тебе нравятся такие вещи, — голос его звучал горько. — Это было неправильно, Фин. Я не должен был так поступать. Это больше не повторится.
— Конечно, не повторится! Следующий раз я дам сдачи. Предупреждаю: я дерусь не по правилам!
Дональд не смог удержаться от улыбки. Он допил кружку и несколько секунд смотрел в нее, как будто там можно было найти ответы на все вопросы Вселенной.
— Хочешь еще?
— Шоколада или виски?
— Конечно, виски. У меня есть еще бутылка.
Фин протянул ему свою кружку:
— Можешь наливать, сколько хочешь!
Дональд разделил то, что оставалось в бутылке. Виски, выдержанный в бочках от шерри, легко скользил в горло и согревал изнутри.
— Что с нами случилось, Дональд? Мы же были друзьями. В школе все к тебе прислушивались. Ты был для нас героем, примером для подражания.
— Я был довольно плохим примером!
Фин покачал головой:
— Нет. Конечно, ты делал ошибки. А кто не делал? Но было в тебе что-то, чего не было у всех нас. Ты был внутренне свободен, и отношения с миром у тебя были особые. Бог изменил тебя, и изменил не к лучшему.
— Только не начинай!
— Я все надеюсь, что однажды ты повернешься ко мне со своей знаменитой широкой улыбкой и закричишь: «Это была шутка!».
Дональд рассмеялся.
— Бог и правда изменил меня, Фин. И изменил к лучшему. Научил меня контролировать низменные инстинкты. Я и правда стал лучше, чем был. Стал поступать с другими так, как я бы хотел, чтоб со мной поступали.
— Тогда почему ты так жесток к Фионлаху и Донне? Нельзя их разлучать. Ты думаешь, что защищаешь дочь. Но малышка — она же дочь Фионлаха! Как бы ты чувствовал себя на его месте?
— Я бы не стал заводить ребенка.
— Да ладно! Ты и не вспомнишь, сколько девушек оттрахал, когда тебе было столько, сколько ему. Тебе просто повезло, что никто не забеременел! — Он помолчал. — До Катрионы.
Дональд уставился на него из-под насупленных бровей.
— Иди к черту, Фин!
Тот расхохотался.
— Вот он, старый добрый Дональд!
Священник покачал головой, стараясь сдержать улыбку.
— Ты всегда плохо на меня влиял, — он поднялся, подошел к буфету, достал новую бутылку. Наполнил их кружки и снова плюхнулся в кресло. — И после всего, что было, у нас с тобой общая внучка, Фин Маклауд. Мы дедушки! — Он недоверчиво свистнул. — Когда ты узнал, что Фионлах твой сын?
— В прошлом году, когда расследовал убийство Ангела Макричи.
Дональд поднял брови:
— Об этом никто не знает, верно?
— Да.
Священник посмотрел на него с любопытством:
— Фин, что случилось в прошлом августе на Скерре?
Но Фин покачал головой.
— Это останется между мной и Создателем.
Дональд медленно кивнул.
— А то, почему ты вчера пришел в церковь — это тоже секрет?
Фин думал, глядя на тлеющий в очаге торф. В конце концов он решил, что священнику можно сказать правду.
— Ты слышал о теле, которое нашли в болоте в Сиадере пару недель назад?
Дональд кивнул.
— Тело молодого парня, семнадцать-восемнадцать лет. Его убили в конце пятидесятых.
— Убили? — преподобный Мюррэй был шокирован.
— Да. А еще он родственник Тормода Макдональда. Который, оказывается, вовсе не Тормод Макдональд.
Дональд не донес до рта кружку.
— Что?..
Фин рассказал ему, как они с сержантом Ганном ездили на Харрис и что там узнали. Священник слушал и задумчиво потягивал виски.
— Проблема в том, что мы можем не узнать правду, — закончил он. — Тормод впал в маразм, ему с каждым днем все хуже. С ним стало трудно разговаривать. Маршели сегодня ездила к нему. Он говорил, что удобрял ворон водорослями!
Дональд пожал плечами:
— Ну, это не так глупо.
Фин заморгал:
— Правда?
— Фьянекен означает «вороны» на Льюисе и Харрисе. А на южных островах так называют ленивые грядки.
— Я вообще не понимаю, о чем ты.
Священник рассмеялся.
— Ты никогда не был на католическом юге, да, Фин? И я бы не был, если б не межконфессиональные встречи, — он подмигнул собеседнику. — Может, я не такой ограниченный, как тебе хочется думать?
— Так что такое ленивые грядки?
— Островитяне придумали их, чтобы выращивать овощи, в основном картошку, на бедных почвах. Так делают, например, на Южном Уисте или Эрискее.[19] На берегу срезают водоросли и используют их как удобрение. Раскладывают полосами в фут примерно шириной. Между ними оставляют фут земли, ее вскапывают и откидывают на водоросли. Так получаются дренажные каналы, а на полосах удобренной почвы между ними сажают картошку. И вот это называется «ленивые грядки», или фьянекен.
Фин глотнул виски.
— Значит, у слов «удобрять ворон» есть смысл?
— Конечно, — Дональд наклонился вперед, поставил локти на колени, глядя на тлеющий торф. Кружку он сжимал в ладонях. — Возможно, Фин, отец Маршели вовсе не с Харриса. Возможно, он приехал с юга. Южный Уист, Эрискей, Барра — кто знает?
Он помолчал, сделал глоток.
— И знаешь что?.. — он повернулся к Фину. — Он не смог бы получить свидетельство о браке, и мой отец не смог бы его поженить без свидетельства о рождении. Откуда он мог его взять?
— Не на Харрисе, это точно. Погибшего мальчика там знали.
— Вот именно. Значит, он был знаком с семьей, или был дальним родственником. А может, не он, а какой-то его друг. Свидетельство он либо украл, либо его ему отдали. Тебе надо только узнать, кто это сделал.
Фин неожиданно для себя улыбнулся. Потом взглянул на священника:
— Дональд, ты всегда был умнее нас всех! Но найти, кто мог такое сделать… Это все равно что искать пылинку в космосе!
Глава двадцать третья
Катриона дала Фину брюки и шерстяной свитер Дональда. Он надел их под комбинезон и теперь брел навстречу ветру, дующему над махером.
Мужчины пили почти до утра и ополовинили вторую бутылку виски. Фин заснул на кушетке и проснулся в восьмом часу утра. Из кухни доносился запах жареного бекона. Дональда нигде не было. Катриона поставила на стол тарелку яичницы с беконом, сосисок и жареного хлеба. Она ушла спать задолго до того, как мужчины закончили пить, и никак не комментировала количество выпитого. Ни она, ни Фин не испытывали желания поболтать. Катриона была недовольна им и всем тем, что произошло вечером. Это было понятно и без слов.
Ночью дождь прекратился, и погода уже успела перемениться. Южный ветер высушил траву, а солнце пыталось нагреть воздух. Фину нужно было подышать свежим воздухом, проветрить голову, тяжелую от виски и разговоров, которые они с Дональдом вели ночью. Он пока не готов был вернуться к своей палатке — боялся даже смотреть, в каком состоянии найдет ее после того, как оставил открытой под дождем. Возможно, ее вообще сдуло.
