Евгений Сухов - Шифр фрейлины
Подошла стюардесса – предложила напитки. Владлен с Назаром предпочли по стаканчику красного вина.
– Влад, я вот о чем думаю, а не слишком ли рискованное предприятие мы затеяли? Ведь нас могут тормознуть в любом месте, и тогда хлопот не оберешься. Взять хотя бы рейс из Германии до Кипра.
– Не слишком, – сделав глоток, сказал Владлен. – В Германию приезжает очень много турков, у них там родни навалом. Эти рейсы практически не досматриваются. Таможенники на такие вояжи смотрят сквозь пальцы. А потом, дорога уже опробована, мне приходилось добираться этим маршрутом.
– Ладно, добираемся до Турции, а дальше-то что?
– В Турции имеется одна неплохая контора, она занимается перевозкой людей; с ее помощью доберемся до Кипра. У меня даже телефон этой конторы имеется.
– Ты хочешь сказать, что нас довезут до греческого Кипра? – удивился Назар.
– Нет, только до турецкого. Но дальше не очень сложно. Путь тоже проверен. Греческую и турецкую часть острова разделяет забор, но это не препятствие. Там переведут.
– Сколько уйдет дней, чтобы добраться до Кипра?
– Думаю, что дня два-три, не больше. Деньги спрячем в двери машины.
– А как же границы? Их несколько! Ты уверен, что нас нигде не задержат?
– Во-первых, мы не дальнобойщики, которых трясут на каждом пункте, а в тоннах металла можно спрятать все что угодно. Мы едем как обычные туристы, а к ним и отношение соответствующее. Трогать нас никто не станет. Во-вторых, граница между Россией и Белоруссией почти отсутствует. В Белоруссии дороги хорошие, проедем без проблем. А граница между Белоруссией и Польшей почти условная. В Польше обычно машины не останавливают (это не у нас!), если, конечно, не вляпаешься в какую-нибудь аварию. Сейчас Польша в Евросоюзе, с Германией тоже нет никакой границы. Просто стоит столбик с условным обозначением, вот и все! Где могут возникнуть какие-то сложности, так это когда будем добираться самолетом, но думаю, что тоже можно как-то решить вопрос, – заключил Владлен.
* * *Москва встретила друзей уныло: слякоть, дождь. Оно и немудрено – ведь не Греция! Рубашки с короткими рукавами в такую погоду выглядели глупо и у всякого прохожего вызывали если уж не жалость, то откровенное недоумение. Осталось лишь сожалеть, что поступили легкомысленно: не взяли в дорогу ни плащей, ни зонтов.
Добежав до стоянки такси, изрядно промокли. Водитель, посмотрев на сырую одежду клиентов, уверенно накинул дополнительно к тарифу еще пару сотен рубликов. В России, в отличие от Греции, деньги делаются прямо из воздуха.
Часть II
Изумруд монтесумы
Глава 19
Кольцо не продается!
Три дня назад Джованни за руку поймал бакалейщик, когда он в толпе срезал с его пояса кошелек. За кражу судья приговорил его к тридцати ударам кнута, и теперь он с тоской ожидал наказания в городской темнице.
До решетки было высоко. Подпрыгнув, Джованни сумел уцепиться за металлические прутья и подтянулся. Его взору предстал тесный тюремный двор, на котором был установлен эшафот с высокой лестницей. По коже пробежали мурашки.
Палач, крепко сбитый чернобородый мужчина, уже готовился к предстоящей экзекуции, осматривая свой нехитрый арсенал для наказания. На небольшом столике, стоявшем в углу помоста, лежали два кнута, один из которых был снабжен кожаными длинными ремешками, а другой, немного поменьше, – оборудован железными цепочками. Джованни подавил тяжелый вздох: достаточно всего лишь несколько раз полоснуть по телу таким тяжелым кнутом, и мясо с костей приговоренного начнет сходить лоскутами.
Палач взял сначала кнут с кожаными ремнями, слегка качнул его в руках, как если бы пробовал на вес. Поморщившись, отрицательно покачал головой – для предстоящего наказания тот показался ему несерьезным. Поднял второй, с болтающимися цепями, довольно хмыкнул: то, что нужно! Неожиданно палач взглянул на зарешеченную башню, и арестант встретился с его холодными оценивающими глазами. Джованни тотчас спрыгнул на пол, внутри похолодело от дурного предчувствия.
Более позорного и сурового наказания за несколько жалких монет трудно было придумать. Палач – фигура влиятельная. Джованни знал, что многие из узников откупались от наказания звонкой монетой, и заплечных дел мастер мог ударить в половину силы, не причиняя существенного вреда. А мог с первого удара рассечь спину до самых костей… Денег у Джованни не было, а потому следовало приготовиться к худшему, и он, уткнувшись в угол камеры, стал молить Деву Марию о милосердии.
Неожиданно в скважине забряцали ключи. Замок скрипуче провернулся, дверь тяжело отошла, и Джованни, к своему немалому удивлению, увидел начальника тюрьмы – высокого нескладного гладко выбритого человека с длинной каштановой шевелюрой, которого прозвали Рыжебородый Каин, и кардинала Франческо Морозини в сопровождении двух охранников.
Повернувшись к начальнику тюрьмы, кардинал негромко произнес:
– Оставьте нас. Мне нужно поговорить с арестантом наедине.
– Ваше высокопреосвященство, я бы не советовал вам делать этого. Это преступник, от него можно ожидать чего угодно.
Кардинал мягко улыбнулся:
– Это всего лишь мальчишка, которого заперли в четырех стенах. А потом, я не обделен силой и в случае чего сумею за себя постоять.
– Как вам будет угодно, ваша светлость, – проговорил Рыжебородый Каин. Прикрывая за собой тяжелую металлическую дверь, добавил: – Если что… мы будем здесь, у порога.
– Я вас понял, любезнейший.
Джованни похолодел. В любое другое время встреча с кардиналом сделала бы его счастливым, но сейчас парадные одежды священника внушали ему только ужас. Значит, дела куда более скверные, чем он предполагал поначалу, – бичевание успели заменить виселицей, что случалось не однажды. И вот сейчас кардинал пришел для того, чтобы принять от малолетнего бедного воришки покаяние и отправить его на эшафот…
Неожиданно Морозини, раздвинув в легкой улыбке губы, негромко произнес:
– Вы знаете, зачем я здесь?
– Вы пришли для того, чтобы исповедать меня перед тем, как меня вздернут на виселице.
Кардинал улыбнулся вновь. Священник пребывал в хорошем расположении духа. Его высокопреосвященство был хорош собой, прекрасно сложен, с привлекательным лицом. Ему следовало быть героем-любовником, разбивать женские сердца, наставлять рога мужьям-недотепам, а он, по прихоти судьбы облачившись в мантию, был вынужден принять обет безбрачия.
– Вы сделали нечто такое, за что должны быть повешены?
– Я украл кошелек у одного торговца, – признался Джованни. – Но это были не последние его деньги, вряд ли тем самым я мог бы нанести значительный ущерб его благосостоянию. За подобную провинность дают всего лишь десятка два плетей.
– Вы не смогли убежать?
Джованни внимательно посмотрел на кардинала: странно, что его высокопреосвященство могут интересовать подобные подробности.
– Этот мерзавец ухватил меня за руку и сказал, что если я попытаюсь убежать, то он переломает мне ноги. Я нисколько не сомневаюсь, что так оно и было бы в действительности.
Франческо Морозини был любимчиком богини Фортуны. В шесть лет он получил епископский сан, а уже в пятнадцать лет папа римский возвел его в сан кардинала. У него были весомые шансы для того, чтобы стать следующим понтификом. По городу ходил слух, что одно время он хотел оставить церковную службу, чтобы завести наследника, но его святейшество отказал в прошении. Впрочем, горожане Пармы настолько обожали своего кардинала, что простили бы ему блуд во славу продолжения рода.
– Вполне может быть, но сейчас вам не стоит беспокоиться. Торговец не выдвинет против вас никаких обвинений.
– А как же суд?
– Ваше дело улажено. Я поручился за вас и сказал, что подобного больше никогда не повторится. Мне поверили.
Жизнь преподнесла неожиданный сюрприз, какой случается лишь однажды в судьбе. Да и то не в каждой. Неопределенность, столь пугающая, как эшафот с виселицей, стоявшей в глубине тюремного двора, исчезла.
– Я очень тронут, ваше высокопреосвященство! Вы поставили на кон свою репутацию… Но чем я заслужил подобную честь?
– У меня некоторый долг перед Антонио Фарнезе, вот я и хотел его исправить.
– Но какое отношение все это имеет ко мне?
– Вы разве ничего не знаете?
Пожав плечами, карманный воришка ответил:
– А что же я должен знать, ваше высокопреосвященство?
– Он ваш отец, и признался в этом незадолго до смерти.
– Вы хотите сказать, что я незаконнорожденный сын герцога Антонио Фарнезе?
– Именно так.
– Вот оно что… А я-то думаю… Дважды я наблюдал, как карета герцога останавливалась подле нашего дома; он даже любезно раскланивался с матушкой, но я не подозревал, что отношения столь серьезны. Так я свободен?
– Разумеется. Вы можете идти, – ответил кардинал, показав рукой на выход.
