Оксана Обухова - Шутки в сторону
Жора врать не стал и ответил честно:
— Слепая, глухая и бестолковая.
— Ну вот. Неужели я и Гоша не вызовем у нее доверия?
Бандит с сомнением поглядел на Гошин нос, принявший почти нормальные размеры, но по-прежнему нежно-розовый, и покачал головой:
— Она вас знать не знает. А я с Толяном с первого класса вместе.
— А как зовут его родителей, знаешь?
— Ну. Тетя Вера и дядя Сережа. Еще сестра есть и старший брат…
— Отчества родителей помнишь? — перебила я.
— Вера… Семеновна, а дядю не знаю.
— Достаточно Семеновны. Скажу, что я дочь ее подруги из Урюпинска, приехала погостить, остановлюсь у Толика, пока он, например, в Сочи отдыхает… Телефон вот только… Как думаешь, старушка телефон родителей знает, перезванивать будет?
— Они сейчас на даче живут, — сообщил Жорж, — там телефона нет.
— А сотовый?
— Не берет. Это точно, Толян сам им дозвониться не мог.
— Отлично! Иду в гости урюпинской племянницей! Похожа?
— Типа да, — пробурчал Жора и покосился на Стелькина. — А этот — тоже родственник?
— А этот подождет меня этажом выше или ниже, — спокойно заявила я, и Жорж задумался.
— А что, — сказал наконец, — может, и выгорит. Предки точно на даче до сентября… старуха ключи отдавать привыкла, к Толяну то девчонки, то мы пива попить приезжали…
— Ну вот! — обрадовалась я и услышала Гошины слова:
— Полина, у тебя электробритва есть?
— Конечно. От мужа осталась.
— Плохо, что от мужа. Он у тебя никогда внимательно к таким вещам не относился. Экономный очень.
— А зачем тебе бритва? — удивилась Караулова и сделала другу комплимент: — Тебе идет легкая небритость… Импозантно выглядишь.
— Я голову обрею, — хмуро сообщил Стелькин и ни слова не говоря встал из-за стола. Суровый и гордый, он шел прощаться с волосами.
Обстоятельства требовали от каждого голубя исключительного самопожертвования. Если бы я не боялась быть неправильно понятой, то проводила бы его уход с кухни аплодисментами. Вычурная прическа столичного стилиста и без зеленого хохолка на макушке привлекла бы достаточно внимания к предстоящей секретной операции по изъятию рукописи.
Помимо волос Стелькин героически распрощался с изысканно-драными джинсами, расписной майкой-лапшой и кое-чем из манер. Суровый и гордый, он облачился в черные джинсовые брюки с накладными карманами (господин Гашиев любил в них на огороде шашлыки жарить), черную же футболку с оскаленной мордой волка (из того же огородного гардероба) и попросил заменить лишь носки. Нога у Теймураза Асламбековича оказалась удивительно огромной, и пятки заползали Гоше выше икр.
Носки ему Полина дала свои.
Полные изумления мы стояли возле широчайшего зеркала в гардеробной и смотрели, как придирчиво Стелькин изучает свое новое «я». Стараясь не вилять бедрами, Гошик расхаживал вдоль зеркала и пыжился — надувал щеки, поводил плечами и старался не соединять колени. Походка моряка-кавалериста получалась у него немного на балетный манер.
— Нормально, братан, — приободрил его Жора и хлопнул по плечу, — потренируйся чуток, и порядок.
Моряк-кавалерист от удара по плечу присел немного и, подойдя вплотную к зеркалу, сказал:
— Полина, у тебя в дровяном сарае шейный платочек камуфляжной расцветки завалялся. Принеси его, пожалуйста. Надо чем-то плешь прикрыть. А то белеет как-то…
Гошино лицо имело приятный цвет загара, лысый череп белел совсем не «как-то», а очень даже заметно. Гошик ловко прикрыл череп платком, повязал его по пиратскому образцу и, наконец, признал маскарад почти завершенным:
— Только брови подсмолю чуток, и порядок. Придав бровям разлет и яркость, Гошик полюбовался результатом в туалетное зеркало и проговорил:
— А что?.. Очень даже ничего, — приблизил лицо к зеркалу и пробормотал, разглядывая зубы: — Очень… даже… мужественно, — потом, резко отпрянув, крутанулся на вращающемся туалетном пуфике перед туалетным столиком Полины. — А теперь вы, мадам. Прошу!
Я послушно села на пуфик и позволила сотворить из себя черт-те что. Гоша колдовал с помадами и тюбиками, профессионально хмурился и уверенными жестами околдовал даже Жоржа.
С круглыми, как у ребенка, глазами бандит стоял возле гардин и, кажется, первый раз видел, что делают краски и кисточки с женской внешностью. Талант за работой способен произвести впечатление на любую, даже самую запущенную душу.
— Отпад, в натуре, — пробормотал Минотавр. — Фиолетовый номер… Это чё… твоя работа?! Этим занимаешься?!
Гоша подержал на весу пушистую кисточку для пудры и кивнул:
— Моя. Нравится?
— Полный суперфосфат. Ее родная мама не узнала бы.
— Благодарю, — откликнулся Стелькин и повернул меня вместе с пуфиком к зеркалу.
Страшная, испитая бабища лет тридцати пяти смотрела на меня из зеркала. Если бы рядом был балкон, я не постеснялась бы вспомнить Диану и попыталась бы выкинуть с него стилиста.
— Ты что наделал?! — грозно прошипела я. — Это что такое?!
— Это достоверность, — сурово пояснил парикмахер и двумя пальчиками приподнял на своем пузе футболку Теймураза Асламбековича. С футболки на меня оскалился страшенный волк. — Какая баба должна быть рядом с таким бойфрендом? Может быть, Клаудия Шиффер? Или Аня Курникова? Нет, дорогая. Маскарадом руковожу я, так что будь добра подчиниться. Мы не будем привлекать к себе внимания…
— Чучело!! Да мне ни одна бабка ключи от чужой квартиры не выдаст!!
— Уверена? — усмехнулся Стелькин и нацепил мне на нос очки с огромными стеклами-хамелеонами.
Не знаю, как стилист добился такого эффекта, но теперь из зеркала на меня смотрела просто усталая женщина с горькими складками возле носа, бледными губами и невыразительной прической.
— До квартиры бабки идешь без очков. В парадной надеваешь хамелеоны.
— По-моему, ты перестарался, — заключила я и спустилась на первый этаж, где Аркадьевна набивала газетами и журналами старый чемодан.
Через час мы узнали, что Гошина предусмотрительность спасла нам жизнь.
Но тогда, спускаясь по лестнице, я думала, что коварный стилист просто решил за мой счет произвести впечатление на Бульдозера. Надумал похвастаться мастерством и изуродовал несчастную, доверчивую Софью просто из озорства.
Из дома мы выезжали на Полином «форде». У машины были тонированные стекла, сама хозяйка сидела за рулем, кто сидит на заднем сиденье, в точности разобрать было невозможно — два смутных силуэта, один из них вроде бы в бандане…
Жора, запертый на все замки, остался охранять дом.
Полина вывела «форд» из переулка, проехала по улице с односторонним движением, вывернула на проспект и вдруг внезапно и резко выпрямила спину, закостенела. Пальцы, судорожно вцепившиеся в рулевое колесо, приобрели зеленоватый оттенок, уши побелели, а глаза затравленно уставились в зеркало заднего вида.
— За нами хвост, — едва шевеля онемевшими губами, произнесла она. — Вывернули из параллельного переулка и почти не скрываются.
— Не суетись, — пристроив локти на спинку сиденья рядом с водителем, тихонько попросила я. — Успокойся. Езжай как едешь. Это может быть проверка. Если ты сейчас начнешь отрываться, погубишь все. Ты едешь спокойно, по своим делам, никуда не торопишься. С тобой твои друзья, ты никого не боишься. А вот тут поверни налево. Мы едем ко мне домой.
— Зачем? — не глядя на меня, спросила она.
— Отрываться, — успокоила я. — У меня дом с подвальным гаражом, загоним туда твою машину, ты останешься у меня дома, а мы с Гошей уедем на моей машине. О’кей?
Полина попеременно бросала взгляды то в зеркало заднего вида, то косилась на меня, не поворачивая головы.
— Едут почти впритирку, — сквозь зубы бросила она.
— Пусть едут, какое нам дело? Если бы не особые обстоятельства, ты обратила бы на них внимание?
— Нет.
— Вот и не обращай. — Я достала мобильник и набрала номер пункта охраны дома. Ответивший охранник был мне знаком. — Добрый день, Игорь Николаевич, это Софья Иванова из четырнадцатой квартиры. Ко мне сейчас родственники из Тамбова подъедут, пропустите их, пожалуйста… Спасибо. Васнецовы из девятнадцатой еще в отпуске?.. Тогда мы займем на пару часов их стоянку? Хорошо?.. Да, спасибо. Приедут три человека на голубом «форде»…
— А почему ты просто не сказала, что подъедешь на другой машине и займешь чужое место? — удивился Гоша.
— А потому, что в этом гриме меня родная мама на порог не пустит, — проговорила я и нацепила на нос очки-хамелеоны.
Полина осторожно, почти не дергаясь, завела машину в подвальный этаж дома, я показала ей стоянку с номером девятнадцать и сказала:
— Теперь все будет в порядке. Ты посидишь у меня, если кто позвонит, ответь и скажи, что я вышла к соседке. Наши преследователи не ждут появления другой машины, они тоже останутся здесь. Они просто играли на наших нервах. Все хорошо. Выходим. Гоша, доставай чемодан. Топаем на третий этаж.
