Анна Данилова - Убийство в соль минор

— Хорошо, я расскажу! — решил я и, сделав несколько глотков красного вина, принялся рассказывать все, что произошло со мной с той минуты, как ко мне в палату вошла красивая девушка по имени Валентина.

10. Соль

Моросил дождь, и утро напоминало скорее вечер: ни одного солнечного луча и голубизны над головой, сплошные затянувшиеся сумерки.

Мы возвращались из Подлесного домой, в город, когда, к моей радости, ожил телефон — звонил Сережа! До этого момента я раз пятьдесят пыталась связаться с ним по телефону, но мне отвечали, что абонент находится вне зоны действии Сети.

— Привет, абонент! — просияла я, услышав родной голос. — Знаешь, я уже начала было подумывать, что Лиза слегка так обманула нас, сообщив, что ей удалось добиться того, чтобы тебя отпустили. Ты где?

Сережа велел мне, чтобы мы отвезли Глашу в город, а сами с Еремой поехали в Пристанное, к Ларисе Альбертовне.

— Может, расскажешь? — спросила я, чувствуя, что начинаю нервничать. Снова Пристанное, это заколдованное место, этот сад, эта постаревшая женщина с грустным красивым лицом, которую я хотела бы видеть своей матерью.

— Конечно, расскажу. Вы только приезжайте.

— Хорошо.

Я повернулась к Глафире.

— Там у них в Пристанном что-то интересное, — произнесла я. — Сережа сказал, чтобы мы отвезли вас в город, а сами поехали к Генераловой. Я не знаю… Может, Лиза вам звонила, и вы в курсе?

— Вообще-то она звонила мне рано утром, мы договорились с ней отправиться к матери Горкина, которая может знать Коблер.

— Лиза вам ничего не рассказала? — понимая, что выгляжу крайне нетерпеливой, спросила я. — Что там случилось, в Пристанном?

— Сказала, что кое-что удалось выяснить и что все расскажет при встрече. Попросила, чтобы я нигде не задерживалась.

— Значит, Лиза сейчас, скорее всего, тоже подъезжает к городу, а Сережа остался у Генераловой.

Я подумала, что мне не следовало, вероятно, говорить вслух о том, куда мы собираемся с Еремой после того, как отвезем Глашу. С другой стороны, Сережа меня ни о чем не предупредил. Словом, я была заинтригована и взволнована предельно. И не потому, что на нас навалилось так много всего непонятного и опасного, а именно потому, что он просил приехать именно в Пристанное, к Ларисе Альбертовне. Быть может, он узнал, кем были мои родители?

Хотя, зная Сережу, я могла предположить, что он позвал нас с Еремой в Пристанное просто для того, чтобы мы немного отвлеклись, погостив у Ларисы Альбертовны.

Мы тепло попрощались с Глашей, договорившись, что будем держать друг друга в курсе событий, и с Еремой помчались в Пристанное.

— Ты прямо весь светишься, — сказала я, бросая на своего водителя любопытные взгляды. — Никогда не видела тебя таким.

— Она — бомба, — вдруг ответил он мне, хотя я и не надеялась на откровение этого закрытого и сурового человека. — Просто бомба!

— В смысле? — не совсем поняла я. Бомба может быть опасной, а может — как фейерверк!

— Баба — бомба!

Я все равно не поняла.

— Красивая. — Он счастливо вздохнул. — Прямо по мне!

— И что будет дальше? — набралась я смелости и задала этот вопрос.

— Все будет, — закивал, словно успокаивая самого себя, Ерема и мечтательно улыбнулся. — Она сегодня же на развод подаст.

Если бы я не знала Ерему, если бы мы не жили бок о бок в течение многих лет, я бы, может, и не удивилась таким темпам развития личной жизни. Все-таки существует довольно много мужчин, отличающихся самоуверенностью, решительностью и другими подобными качествами. Но меньше всего эти качества в отношении женщин могли бы подойти, на мой взгляд, Ереме. Мне всегда казалось, что он равнодушен к женщинам, и не потому, что он другой ориентации, или болен, или робеет в их присутствии, нет. Мне Ерема представлялся разочарованным в жизни, поставившем крест на себе как на мужчине. Он был вполне адекватным, нормальным, здоровым, умным, пусть и грубоватым, но в то же самое время добрым и душевным. И это при том, что я откуда-то знала, что он — убийца, страшный человек. Вот такой гремучей смесью был мой Ерема.

А тут, буквально на моих глазах, он влюбился с первого взгляда в обыкновенную деревенскую молодую женщину, которая, между прочим, с первых же минут нашего пребывания в Подлесном показала себя не совсем верной женой (любовник-то, выпрыгивающий из окна ее спальни, нам не привиделся!). Не знаю, может, это обстоятельство и подогрело любопытство Еремы, который первое, что понял про Марию, что она вполне доступна. Но разве он не подумал о том, что если она изменяет этому своему мужу, то где гарантия, что не станет изменять и Ереме, если он вдруг решит жениться на ней? Безусловно, она симпатичная, все, как говорится, при ней, и характер веселый, легкий. Хозяйка хорошая, гостеприимная. В доме чисто, готовит вкусно. Да и ночью, видать, у них все сладилось.

Чтобы не спугнуть Ерему новыми вопросами, которые готовы были сорваться с моего языка, я просто отвернулась к окну и решила набраться терпения и дождаться, когда он сам захочет мне что-то рассказать.

Но Ерема есть Ерема. Устремив взгляд на дорогу, далеко вперед, он видел, я думаю, не только ленту асфальта и проносящиеся мимо нас поля, озера и леса, но и все свое чудесное, полное любви и новых ярких впечатлений будущее. И если для меня утро было хмурым, холодным и пасмурным, к тому же я нервничала перед встречей с Генераловой, которая (а вдруг?) вспомнила, что мои родители были вообще местными пьяницами, то у моего друга в сердце светило теплое весеннее солнце, пели птицы, а в животе, как говорится, порхали бабочки. Он был счастлив, и я только порадовалась за него.

Сережа позвонил мне буквально за пару минут до того, как мы въехали в Пристанное.

— Первый поворот направо, проедете до конца улицы, потом свернете налево, — диктовал он, я включила громкую связь, чтобы Ерема услышал и двигался в нужном направлении.

Значит, он не у Генераловой.

Спустя несколько минут я увидела Сережу, он встречал нас у ворот незнакомого мне дома, расположенного, как я потом сориентировалась, за садом дома, принадлежащего прежде моему ангелу-хранителю — Елене Николаевне Соленой.

— Сережа! — Я вышла из машины и сразу же оказалась в его объятиях. — У меня такое чувство, будто бы я не видела тебя сто лет!

Ночевка в незнакомом доме, Лиза, Маша, Ерема, разговоры об убийствах — все это сделало нашу с Сережей жизнь другой, наполнило новыми, трагичными красками, вытеснив сладость любви, и заставило задуматься о смерти и скоротечности жизни, о проблемах и горе, а еще всколыхнуло мое и без того сильнейшее желание узнать как можно больше о себе, о своем происхождении, о своей семье, родителях. Нависшая над нами вполне реальная опасность тем не менее сблизила нас, и мы, расставшись на несколько часов, уже скучали друг без друга. И если раньше, когда Сереже приходилось ездить на гастроли, я терпеливо дожидалась его возвращения, зная, где он и чем занимается, к тому же мы постоянно общались с ним посредством Интернета, то в этот раз все было по-другому: сначала в морге он увидел мой труп, а после его самого обвинили в убийстве! Вот в какую историю мы оказались втянуты помимо своей воли.

Сережа и Ерема пожали друг другу руки, здороваясь. Может, мне показалось, но Сережа, по-моему, дольше, чем обычно, задержал свой взгляд на нашем друге, словно заметил что-то. Быть может, в зрачках Еремы плясали солнечные зайчики?

— Что случилось? — спросила я его, чувствуя, как холодеет в животе, однако не успев убрать улыбку со своих губ. Я по инерции еще продолжала чувствовать радость от встречи с мужем.

— Нас ждут, — сказал он, наблюдая за моей реакцией. Непонятно было, интригует ли он меня чем-то хорошим, что сделает меня счастливой, или же, наоборот, пытается подготовить к худым новостям.

— Сережа… — я взяла его за руку. — Что???

— В этом доме живет Зоя Петровна Кравченко, соседка и близкая подруга Елены Николаевны Соленой, как бы твоей второй мамы.

— И?

— Мне посоветовала обратиться к ней Лариса Альбертовна. — Он говорил почти шепотом, как если бы не хотел, чтобы его услышали посторонние. Ерема собрался было уже отойти подальше, чтобы не мешать нам, но Сережа сделал ему знак, чтобы он, наоборот, подошел к нам поближе. Всегда, когда я видела проявление теплых, дружеских чувств Сережи к Ереме, я тихо радовалась их сближению. Недоверие и ревность обоих постепенно сошли на нет. — Мы с Лизой пришли сюда, я представился, Лиза, естественно, тоже, мы сказали, что хотели бы задать ей несколько вопросов, касающихся семьи Соленых, и эта женщина отказала нам, представляешь? Она сказала, что мы — чужие и что она не собирается никому ничего рассказывать. Тем более что Елены Николаевны уже давно нет в живых. И тогда мне пришлось сказать ей, что я — муж той самой девочки, Вали, которую опекала Соленая, будучи директором детского дома. Ты бы видела, как засветилось ее лицо!