Андраш Тотис - На острие меча
— Сколько членов в правлении Общества?
— Двадцать, — нерешительно ответила Миеко, словно бы сомневаясь, вправе ли она открывать посторонним подобные секреты.
Куяма поднялся с места, Миеко тоже встала. Одернув юбку, она проводила Куяму до двери. Чрезвычайно любезно с его стороны наведаться к ним, она непременно все передаст господину Нисияме и уверена, что шеф должным образом оценит внимание инспектора… Куяма видел, что девушка не вдумывается в смысл своих слов, говорит как заведенная. Вот вам результат хорошего воспитания: эта изящная куколка кланяется, улыбается, произносит нужные слова даже в том случае, если мысли ее заняты другим, если в душе кипят страсти. Однако подобное способен подметить разве что влюбленный мужчина. А Куяма впервые за весь год почувствовал, что влюблен.
Поздним вечером, примерно в тот час, когда Дэмура — усталый, с натруженными ногами — вытянулся во весь рост в ванне с горячей водой, когда Куяма выключил телевизор и, лежа в постели, погрузился в чтение прихваченных с работы бумаг, когда Кадзе, засыпая, подумал, что надо будет на днях посетить заведение мадам Ханако, четверо мужчин сосредоточенно уставились в экран телевизора. Дэмура во второй половине дня обошел с полдесятка иокогамских забегаловок, пользующихся дурной славой, и в каждой из них опрокинул по стаканчику. Теперь от горячей воды его развезло, и он попросту уснул. Куяма изучал дело Оситани — третьей по счету жертвы в этой подозрительной цепочке харакири. Кадзе поначалу собирался именно сегодня почтить своим присутствием чистую, уютную, но безумно дорогую «купальню» мадам Ханако, но слишком устал на службе. Ну а четверка молодых людей вот уже чуть ли не десятый раз подряд смотрела видеоролик, который прокручивал им некий мужчина мрачного вида.
— Здесь прошу помедленнее!
Мужчина нажал на кнопку дистанционного регулятора. Кадр застыл.
— С этого места?
— Нет, чуть раньше. Начните с того момента, как он поднимает меч.
Человеческие фигурки с гротескной быстротой задвигались в обратном порядке, лежащие на полу вдруг повскакивали на ноги, мечи сшибались друг с другом, выписывая в воздухе немыслимые кривые. Однако ни один из зрителей не находил это зрелище забавным.
— Вот оно, это место!
Кадр снова замер, изображая мужчину в черном шлеме и одежде для занятий кэндо. Боец, подняв высоко над головой бамбуковый меч, выставил вперед бедро, словно готовясь атаковать. Его окружили четверо противников, в точно таком же снаряжении, с мечами в руках, спокойные, уверенные, готовые к броску. Мужчина снова запустил видеопленку. Нападавшие скользящими движениями, временами застывая на миг, приближались к стоящему в середине кольца мужчине. Затем внезапно все пятеро сшиблись в рубке. Даже при замедленном прокручивании видно было, как быстро развивается действие. Один из зрителей, не отрывая взгляда от экрана, протянул руку за сигаретами. Наметанным взглядом он выхватывал мельчайшие детали из этого стремительного кружения пяти сражающихся бойцов.
— Вы знаете, что я не из трусливых, — сказал он, разминая сигарету короткими, сильными пальцами. — Но все же не проще ли было бы его пристрелить?
— Нет! — отрезал мужчина тоном, исключающим дальнейшие пререкания.
— А нельзя ли так, чтобы… — спрашивающий умолк на полуслове.
Мужчина, почувствовав, что внимание к фильму ослабло, вновь остановил кадр.
— Нельзя, — сказал он. — Его нужно убить мечом. Если вы не возьметесь, это сделают другие. Но непременно мечом. — Он снова запустил ленту, и четверка молодых людей впилась в экран, будто от увиденного там зависела их жизнь. В сущности, так оно и было. Мужчина, которого им предстояло убить, во время заснятой на видеопленку тренировки за неполные пять секунд управился с нападающими столь решительно, что, будь он вооружен настоящим мечом, тем пришел бы каюк.
Утро выдалось прекрасное. Воздух был прохладный и чистый, словно бы очередной Божественный Ветер унес куда-то далеко-далеко за море все запахи и смог, окутывавшие город. Солнце приятно пригревало в затишье меж стен. Дэмура шел, перекинув пальто через руку, и невольно замедлял шаги в таких вот укрытых от ветра и прогретых солнцем местечках. Легкое похмелье давало себя знать. Спал он плохо — как видно, старость берет свое. Вряд ли он смог бы объяснить, почему он вечером не стал возвращаться домой. Возможно, потому, что не хотелось полтора часа тратить на дорогу, а может, из-за того, что утром все равно пришлось бы сюда возвращаться.
Переночевал он в «капсуле», то есть самым дешевым способом из всех возможных. Чистое, гигиеничное, даже можно сказать, удобное изобретение — жуткое, с точки зрения европейца. Но Дэмура ведь не был европейцем. Внеся дополнительную плату за пользование ванной, он блаженно погрузился в горячую воду, а после ванны заполз головой вперед в снабженный кондиционером пенал безо всяких окон — это, собственно, и был гостиничный номер — и навзничь улегся в постели, которая и занимала все пространство «капсулы». Конечно, лучше бы пойти в рекан. Однако дешевую, в традиционном национальном стиле, гостиницу, знакомую Дэмуре еще по прежним временам, снесли, а если в узких закоулках старого квартала еще и остались кое-где подобные ночлежки, то как их найдешь? Мало-мальски приличный рекан обойдется дороже иного перворазрядного отеля, а Дэмура, в отличие от тех редких случаев, когда расследование вынуждало его выезжать в другие города, оплачивал счета из своего кармана.
Дэмура взял из автомата чистые носки и белье, позавтракал в крошечной кофейне, которая, если верить рекламе, специализировалась на сандвичах, и переоделся в туалете. Оставалось лишь разыскать где-нибудь поблизости прачечную. Он не стал расспрашивать прохожих, времени в запасе было немало, да и прогулка доставляла удовольствие. Дэмура брел спокойно, не спеша, и чувствовал, как голова постепенно становится ясной, словно бы свежий, утренний ветерок разогнал усталость, остатки похмелья, ощущение горечи и безысходности, накопившиеся за долгие шестьдесят пять лет.
Вечером Дэмура позвонил жене и наказал ей кое-что передать Куяме, если тот объявится. Таким образом удалось предупредить жену, чтобы она не беспокоилась, и избежать на дальнейшее подобных прецедентов. С другой стороны, и Куяма через Марико будет знать, что он, Дэмура, находится в Иокогаме и намерен посетить заключительную регату сезона, так что старику не придется докладывать самолично. Вчера вечером, после нескольких чашечек сакэ и пива, такое решение казалось оптимальным. Сейчас, поутру, беспокоила мысль о том, что Куяма ведь может и не позвонить, а тогда не получит известие от Дэмуры и не приедет сюда, в Иокогаму.
У третьего перекрестка Дэмуре наконец попалась прачечная. Здесь было пусто: для домашних хозяек еще не приспела пора, а ночные посетители — приезжие и те, кто страдает бессонницей, — уже схлынули. Дэмура повесил на вешалку пальто, снял пиджак, аккуратно свернув галстук, сунул его в карман, затем стянул с себя рубашку и заложил в стиральную машину. Взяв из автомата стирального порошка, он высыпал его на рубашку, затем опустил монету в щель и увидел, как в машину хлынула горячая вода и бурлящий поток захватил сорочку. Дэмуре не хотелось терзаться мыслями, с какой стати он притащился в Иокогаму вместо того, чтобы сидеть дома. Сейчас утренняя тренировка в саду, пожалуй, уже подходила бы к концу… Дэмура опустился на Стул. Так ведь и сада больше нет. Ну, значит, сидел бы перед телевизором, щелкал переключателем каналов, выбирая подходящую передачу. Дэмура сокрушенно покачал головой. Во всей квартире не сыскать места, где можно бы установить макивару. Во всей квартире не найдется клочка пространства, чтобы проделать обязательную серию ката. Угораздило же его на старости лет переселиться в такую тесную нору! Отчего при переселении он отнесся к этому столь равнодушно и палец о палец не ударил, чтобы как-то изменить ситуацию?
Дэмура достал из кармана пальто купленную по дороге газету и по старой привычке начал с хроники преступлений. Сыскался очередной безумец, который решил сначала загубить всю свою семью, а затем покончить с собой. Однако удалась только первая часть замысла. И надо же ухитриться — выброситься с восьмого этажа и остаться в живых! Дэмуре не раз доводилось видеть изуродованные тела посреди мостовой, и он отчетливо представлял, как может выглядеть человек, упавший с такой высоты. Иное дело харакири. Тут требуется проявить достоинство и подлинную силу воли. Самоубийце, бросающемуся из окна, достаточно одного шага, одного-единственного отчаянного порыва, а там… отступного не будет. Человек, который предпочел харакири, обдумал свое намерение всерьез, иногда дважды наносит себе удар мечом, чтобы действовать наверняка.
Дэмура продолжил чтение. Пришлось удалить всех людей из огромного супермаркета из-за того, что другой безумец подложил там парочку бомб. Происшествия не заинтересовали Дэмуру, он предпочитал уголовные преступления, требующие расследования, ждущие своей разгадки. Тут ему вспомнился присланный в полицейский участок язык, но он тотчас отринул неприятные мысли.
