Ева Львова - Адвокат олигарха
* * *
Упоминание о дневниках Ванессы Рудь всколыхнули в моей памяти рассказ о том, как дед, будучи маленьким мальчиком, видел у них дома Александра Мызина. Значит, об этих визитах должны быть упоминания в записях моей прабабки. Нужно всего-то забраться на чердак и разыскать красные сафьяновые тетради, в которые актриса заносила все события своей бурной жизни. Привычка обсуждать с Борисом любые идеи была так сильна, что я на автопилоте набрала номер кудрявого друга и только потом, слушая длинные гудки, вспомнила, что мы с ним в ссоре. Однако на том конце провода голос Устиновича-младшего уже выпалил свое коронное «внимательно», и я сразу же бросила трубку, как школьница, достающая звонками понравившегося парня. Борька тут же перезвонил, но я не стала брать трубку – пусть помучается.
До дачи деда я добралась, когда уже стемнело. Открыв дверь своим ключом, я неслышно вошла в прихожую, думая сделать родственнику сюрприз, и услышала, как Владлен Генрихович с кем-то ругается по телефону. Из кабинета доносился разгневанный голос деда, который злобно шептал на весь дом, чтобы неведомый собеседник оставил кого-то в покое и не смел к кому-то приближаться на пушечный выстрел. Разгоряченный беседой, дед вышел в коридор, держа у уха трубку, но, увидев меня, застывшую в дверях и прислушивающуюся к разговору, тут же нажал отбой.
– И давно, Агата, ты здесь стоишь? – сердито буркнул он.
– Вот честное слово, я совсем даже не слышала, как ты с кем-то ругался, – принялась оправдываться я. – Я просто в гости заглянула, но если я не вовремя, поеду к себе.
– Да ну, не выдумывай, – откликнулся дед. – Поешь, что найдешь в холодильнике, а я пойду к Витюше, у нас сегодня преферанс.
Лучшего поворота событий трудно было ожидать, поэтому я смиренно поплелась на кухню и загремела посудой, делая вид, что собираюсь пить чай. Дождавшись, когда дед хлопнет входной дверью, я вышла из кухни и, вооружившись фонариком, стала карабкаться по винтовой лестнице на чердак. Чердак представлял собой просторное помещение с аккуратно расставленной вдоль стен старой мебелью, в которой доживали свои дни мои старые игрушки. Несколько раз я предпринимала попытку проникнуть сюда и покопаться в забытых куклах и плюшевых мишках, но дед каждый раз пресекал эти поползновения. Отчего-то Владлен Генрихович считал, что мне не нужно вспоминать мое детство, и, возможно, он был прав.
При свете фонарика я приблизилась к окну, старательно задернула шторы и только после этого повернула включатель на стене. Чердак озарился мягким желтым светом, в котором весело плясали пылинки. Пройдя мимо серванта, секретера и парочки книжных шкафов, забитых раритетными книжками, я подошла к дальнему углу чердака и открыла дверцы старого платяного шкафа. Прямо передо мной на полке стоял картонный куб со словарными словами на пяти европейских языках, который бабушка смастерила для развития моей памяти. Такие упражнения прошли через все мое детство, и здесь, на чердаке, хранились напоминания о тех годах. За кубом лежали вращающиеся пирамидки с семизначными цифрами, глобус и скатанная в трубочку карта дачного поселка, нарисованная мной в семь лет после прочтения «Острова сокровищ» на языке оригинала. Оторвавшись от созерцания своих детских богатств, я подняла глаза и увидела красные потертые корешки. Вытащив из шкафа стопку прабабушкиных дневников, я уселась на продавленный диван, обитый медными гвоздями, и принялась просматривать записи. Пролистав пять тетрадей, в шестой я обнаружила то, что искала. Моя прабабушка действительно с редкой педантичностью фиксировала на бумаге все события, происходившие вокруг нее. Свой роман с коллегой мужа Ванесса Рудь описала с неменьшим старанием, чем болезнь сына или вручение мужу Сталинской премии в области исследований головного мозга.
* * *
Из дневника прабабки я узнала, что история эта началась тогда, когда базой для подготовки к Азиатской экспедиции была избрана дача семьи Рудь. Именно в этот момент легкомысленная Ванесса завязала отношения с галантным Алексом, как она называла комиссара отряда ученых-исследователей Александра Мызина. Моя легкомысленная прабабушка наобещала влюбленному в нее огэпэушнику, что оставит мужа и уйдет к нему, если Мызин сделает что-то такое, что затмит открытие Генриха Карловича, а именно – измерение и фиксацию излучений мозговых волн, названных физиологом N-лучами. На страницах красной тетради прабабка азартно рассуждала, кто кого победит: галантный огэпэушник с его наганом и беспринципной наглостью или ученый муж, которого поддерживал сам товарищ Сталин.
Когда экспедиция отправилась в путь, Ванесса пережила еще два романа – сначала с известным хирургом, затем с заместителем наркома иностранных дел и, само собой, думать забыла о каком-то там галантном Алексе. Но сотрудник ОГПУ не забыл белокурую красавицу и вернулся в Москву с трофеем, способным перевернуть мир. На следующий день после возвращения с Памира комиссар принес к ногам Ванессы золотую раковину, усыпанную драгоценными камнями, и рассказал своей возлюбленной, что эту вещь он раздобыл в монастыре Ван Свонг, убив охранявших ее буддистских монахов. Не зная, что белый паломник зол и коварен, один из монахов поведал Мызину, что в одной из предыдущих жизней великий бодхисатва Ван Свонг, будучи маленьким мальчиком, преподнес Будде Шакьямуни хрустальные четки и взамен получил от него золотую раковину, усыпанную самоцветами. Став взрослым, Ван Свонг построил этот дацан, чтобы сделать из него святилище для драгоценного подарка. Услышав историю раковины, Алекс сразу же решил, что это как раз то, что нужно, чтобы завоевать любовь строптивой актрисы. Тайком вернувшись в монастырь, комиссар убил охранявших святыню монахов и похитил раковину Будды, после чего присоединился к экспедиции и, как ни в чем не бывало, продолжил путь.
При всем кажущемся легкомыслии прабабка была женщиной практичной и просчитывала все возможные варианты. На страницах дневника она здраво рассудила, что пусть лучше рядом будет успешный ученый-физиолог, обласканный властями и закрывающий глаза на ее бесконечные романы, чем убийца и вор с неизвестным будущим, и на этом основании комиссару отказала. И, хотя Мызин уговаривал Ванессу пойти с ним и создать свою религию, положив в ее основу сокровище Будды, актриса стала громко возмущаться по поводу гадкого поступка гостя и тем самым привлекла внимание рассеянного мужа, не замечавшего ровным счетом ничего происходящего под носом. И вот тогда-то разразился скандал, свидетелем которого и стал мой дед, в ту пору маленький и впечатлительный. Именно тогда Генрих Рудь вышел из своего кабинета, близоруко щурясь на яркие лампы в гостиной, выслушал историю про раковину, поведанную женой, но разозлился вовсе не на то, что подлец-коллега сманивает его благоверную, а на то, что мерзавец убил людей и ограбил монастырь. Спустив Алекса Мызина с лестницы, прадедушка Генрих на несколько лет стал для прабабки героем, и только авиаконструктор смог затмить в глазах Ванессы его величие. Листая дневники, я выяснила, что Мызин не оставил идею завладеть любимой женщиной и, чтобы доказать, что он тоже чего-то стоит, уволился из ОГПУ и отправился на Алтай рисовать горные пейзажи. Прославившись как художник, Мызин засел на даче радом с домом отдыха «Лесник», проштудировал тысячи книг и стал-таки Баженом Соло. Для этого он придумал легенду о Белом городе, скрывавшемся в горах Алтая и Учителе Учителей Энки, который одарил избранного художника священной раковиной. Обо всем этом Алекс Мызин писал прабабке в письмах, слезно умоляя разделить с ним его великую миссию. Актриса рассуждала в своих записях, что огэпэушник, должно быть, совсем сошел с ума – он ставит себя в один ряд с Рамакришной, Вивеканандой, Цаган-хутухтой, махатмой Ганди и Ауробиндо. В конце тридцать шестого года записи обрывались – Ванесса Рудь сменила место жительства и вела свои дневники уже в другом месте.
Насколько я знала, женился преподобный в девяносто с лишним лет, обретя свое счастье во время просветительского тура по женским колониям. Во время проповеди одна шустрая заключенная подсуетилась и заявила, что животворящее слово Бажена зародило в ней новую жизнь, и она готова родить преподобному наследника. Впавший в маразм старик поверил в непорочное зачатие и женился на ушлой аферистке. Так появилась Мона Роз. Но вот что странно: случилось это в тот же год, в который скончалась моя бедовая прабабушка.
Потрясенная этим открытием, я собрала дневники с дивана, положила их на прежнее место и отправилась спать. Получается, что Бажен Соло до последнего дня жизни Ванессы Рудь ждал и надеялся, что она позовет его к себе, поэтому и не заводил семью. А как только любимая женщина умерла, Бажен женился на первой же попавшейся проходимке, настолько ему было все равно, как жить дальше и жить ли вообще. Конечно, Алекс Мызин был премерзкий тип, вор и убийца, но любовь, пронесенная им через всю жизнь, делала его почти что святым. Вернувшись в свою комнату, я вышла в Интернет и на сайте о кумирах черно-белого кино нашла снимки Ванессы Рудь. Рассматривая фото своей прабабушки, я находила ее вполне обычной женщиной с немного раскосыми глазами и слегка вздернутым носом и никак не могла взять в толк, что же в ней находили мужчины. Спросить об этом можно было только у мужчин, и я снова стала названивать Борьке. На этот раз трубку взяла какая-то девица. Судя по голосу, это была даже не Кэт.
