Наталья Борохова - Адвокат амазонки
Из-за всех этих неурядиц она даже забыла о бедном своем мальчике Васильке, которого господин Лыков, несмотря на все ее бурные протесты, забрал к себе на несколько дней. Но если бы Нине удалось хотя бы глазком взглянуть на ту мелодраму, которая разыгралась в новой квартире Семена Петровича в данный момент, она была бы отомщена.
– Это мой сын, – сказал он, представляя Василька высокой блондинке.
Лика встретила будущего мужа в коротком халатике, который больше открывал взгляду, чем оставлял воображению. Она недоуменно уставилась на Лыкова, дожидаясь объяснений. Василек уставился на ее голые ноги.
– Это мой сын, – повторил Лыков. – Он будет жить вместе с нами.
После того как ребенок был водворен в пустую комнату, куда для развлечения ему бросили несколько модных журналов с картинками, Лика решила выяснить вопрос наверняка.
– Как долго у нас пробудет твой сын?
– Я же тебе уже сказал, – терпеливо ответил Лыков. – Он будет жить с нами.
– Ты хочешь сказать, что он останется здесь навсегда?
– Вот именно, моя радость.
Лика соскочила с дивана, на котором только что сидела, положив на спинку длинные ноги. В мгновение ока она нарисовалась перед опешившим Семеном Петровичем, красивая, раскованная, возмущенная.
– А кто, скажи на милость, его будет воспитывать?
– Кто? – этот вопрос Лыкова не застал врасплох. – Ты, я. Мы вместе.
– Я не поняла, ты шутишь?
– Нет. Конечно, я найму гувернантку, домработницу. Тебе он не будет в тягость. Конечно, мы будем ходить с ним вместе в кино и в цирк. Может быть, тебе иногда придется сходить на родительское собрание, выбрать ему одежду, но это тебе не составит труда.
– А меня ты спросил? – возмутилась она. Ее роскошная грудь высоко вздымалась под тонким шелком, и господин Лыков поневоле залюбовался ею.
– О чем ты, милая? – поразился он. – Ты же всегда говорила, что хочешь детей?
– Да, говорила, – с вызовом признала Лика. – Но это касалось наших с тобой детей, а не прижитых тобой бог ведает от кого!
– Но это ребенок Нины! – впервые позволил себе вспылить Лыков. – Она – не бог ведает кто. Она моя жена. – Он хотел добавить «бывшая», но вовремя осекся. Их брак еще не был расторгнут. – Я хочу, чтобы ты уважительно относилась к моему сыну!
Почувствовав металлические нотки в голосе любовника, Лика встревожилась. Ей не стоило высказывать свои претензии прямо, ведь даже у самой сильной любви есть предел. Здесь следовало действовать хитростью.
– Милый, – виновато проговорила она, усаживаясь к нему на колени, – прости меня, но я слишком молода, чтобы прямо сейчас становиться мамой.
Она надула губы и сразу же стала похожа на маленькую капризную девочку. Она была очаровательна, и Семен Петрович почувствовал знакомое напряжение в паху. Лика тем временем прижималась к нему все нежнее, а полы ее халатика распахнулись, явно указывая на то, что дома девушка привыкла обходиться без трусиков.
– Нам так хорошо с тобой вдвоем! – щебетала она. – Ну, подумай, если у нас появится ребенок, сможем ли мы заниматься с тобой любовью так часто, как нам этого захочется? У него начнутся все эти бесконечные ветрянки, краснухи. Он будет плохо спать по ночам, и у твоей девочки появятся под глазами круги. Или даже морщины. Ты этого хочешь?
Нет, Семен Петрович этого не хотел. Он хотел немедленно, не вставая с дивана, овладеть ею. Она тоже, кажется, была не против. Ее смеющиеся глаза были рядом. Молодые груди вырывались наружу. Дело оставалось за малым – сорвать чертов халатик и...
Но тут скрипнула дверь, и раздался негромкий жалобный голос:
– Я хочу писать!
Упади в этот момент небо на землю, Семен Петрович пережил бы меньший удар. Задыхаясь, он сел, судорожно надевая на себя пиджак и соображая, застегнуты ли на нем брюки. Красотка оправилась от шока куда быстрее. Она запахнула халат и торжествующе взглянула на него. Мол, я тебя предупреждала!
– Покажи ему, где туалет, – попросил он глухо.
Лика встала и сопроводила мальчика, всем своим видом показывая, что делает ему большое одолжение. Они вернулись через пять минут, причем штанишки на мальчишке не были застегнуты, а рубашечка и вовсе торчала из-за пояса. Конечно, у юной женщины еще не было навыков ухода за малышом.
– Надо покормить его чем-нибудь, – нерешительно сказал Лыков.
– Мы же собирались идти в ресторан! – воскликнула Лика.
– Но ты же понимаешь, что теперь поход в ресторан отменяется. Не можем же мы тащить туда с собой ребенка!
– Я тебя предупреждала! А чем, кстати, ты собираешься его кормить? В холодильнике есть только шампанское и икра.
Став свидетелем препирательства, мальчишка расхныкался:
– Есть хочу. Хочу кашу.
Лыков начал нервничать.
– Но ты же женщина! Сделай что-нибудь. Пожарь яичницу, в конце концов.
– Не хочу яичницу! Я к маме хочу! – продолжал хныкать малыш.
– О господи ты боже мой! – схватился за голову Семен Петрович. – Что же делать?
– Милый, быть может, разумно пока отправить мальчика к матери? – вкрадчиво спросила Лика. – Пока домработница и гувернантка не наняты?
Лыков согласился было на такой вариант, представив вдруг, какое ему доставит облегчение остаться наедине с любовницей, но потом вспомнил о Нине и передумал. Он вообразил, какими насмешками она его встретит, как будет источать яд, и такая картина заранее испортила ему настроение. Кроме того, он не мог простить жене того, что она вытворяла сейчас с его любимым «Подворьем».
– Нет! – отрезал он. – Мальчик останется с нами. – Увидев, как исказилось лицо Лики, он спешно добавил: – Пока только на выходные.
В общем, если есть ад на земле, то его эпицентром определенно стала квартира бедного Семена Петровича. Выходные прошли так, что впору было застрелиться. Но умирать тогда, когда его жизнь только обещала начаться, было глупо. И Лыков терпел!
Василек и Лика испытывали его терпение по очереди, а иногда вместе. Девушка никак не могла для себя принять, что к малышу нужно проявлять снисхождение, потакать его маленьким прихотям, играть с ним, сидеть у кровати, пока он не заснет. Похоже, все эти маленькие льготы она примеряла на себя, и, несмотря на то что Семен Петрович взял на себя все хлопоты о Васильке, она все время на него дулась. За три дня у них не набралось и трех часов, которые они провели друг с другом. С грехом пополам уложив ребенка, когда на часах было больше полуночи, они решили посидеть на кухне с шампанским. Шуметь было нельзя, дурачиться тоже. Но они вполне нормально общались до двух часов ночи, а когда наутро взлохмаченная голова мальчишки возникла в дверях их спальни, Лика демонстративно зажала голову подушкой. Семену Петровичу опять пришлось вставать, вести мальчика в туалет, мыть ему руки и шариться в холодильнике в поисках чего-нибудь съестного.
– Мне кажется, твой сын несамостоятелен! – безапелляционно заявила Лика, встав после полудня. – Уж не знаю, чем занималась твоя драгоценная жена все время, сидя дома, но мальчику не хватает элементарных навыков. Он многое мог бы делать сам.
– Но он еще ребенок! – пытался оправдаться Лыков, неизвестно почему защищая жену. – Всему свое время. Прояви терпение.
– А что я делаю уже третий день! – возмутилась Лика. – У меня, между прочим, в понедельник зачет. Как я его сдам, если все дни и ночи провожу с ребенком? И если уже ты заговорил о будущих детях, имей в виду, что я не намерена становиться матерью в ближайшие пять-семь лет. Надо же, наконец, пожить для себя!
Семен Петрович, высчитав в уме, сколько лет ему будет, когда его нимфа сподобится стать матерью, заметно поскучнел. У нее впереди была вся жизнь. До недавнего времени ему казалось, что у него тоже. Но это было не так. Категорически не так. Ему нужно было успеть сделать так много за отпущенную Богом вторую молодость. Для Лики же все было в первый раз, и ей не нужно было спешить. В этом они не совпадали. Катастрофически...
Глава 13
Понедельник неизбежно наступает после выходных и очень часто застает нас врасплох, как внезапно закончившийся отпуск. Так случалось частенько с Дубровской, но только не сегодня, когда она мчалась в суд на всех парусах. Суббота и воскресенье, проведенные в тягостных раздумьях, изрядно утомили ее, и теперь ей хотелось действовать. Тем более в суде ее ждал тот, кто нуждался в ее помощи; кто ценил ее ум и заботу. Виталий Бойко не забывал одаривать ее комплиментами, и Елизавету, если признаться честно, это обстоятельство приятно волновало. Их отношения напоминали ей сейчас школьную пору, когда взаимные симпатии только зарождаются и немного боязно высказать их вслух.
Сегодня она одевалась с особой тщательностью, меньше всего думая о том, какое впечатление она произведет на присяжных. Ей хотелось нравиться Виталию, и летний костюм из жатого шелка для этой цели подходил больше всего. Восхитительного бирюзового цвета, он делал ее выше и стройнее. Ей казалось, что возле нее плещется море. Когда она вошла в зал, у прокурора Латынина сделалось какое-то странное выражение лица, точно он увидел ее сегодня впервые.
