Чингиз Абдуллаев - Твой смертный грех
Я молчал. Эти лекции не для меня.
– Сделаем так. Я тебя отправлю сейчас в тихое место, чтобы ты там отдохнул и немного пришел в себя. А потом ты приедешь и будешь работать со мной. Мне нужны такие сообразительные и везучие ребята. Договорились?
Я посмотрел на него. Значит, он не только оставляет меня в живых, но и приглашает работать?
– Почему молчишь? Дар речи потерял? Согласен или хочешь уехать? Может, хочешь чистеньким остаться, нас презираешь? Тогда уходи, тебя никто не тронет. Только учти, что двоих напарников Димарова мы не нашли. Тех, которые с ним были у вас дома в Уфе. А они могут найти тебя, и тогда на нашу защиту не рассчитывай.
– Я не боюсь.
– Очень хорошо. Значит, хочешь уйти?
– Нет, куда мне уходить? Я остаюсь.
– Правильно решил. – Реваз уже хотел подняться, когда я, неожиданно даже для самого себя, сказал:
– Но…
– Что?
– Я не смогу так… как ваши… с Димаровым поступили. Так у меня не получится.
Он усмехнулся. Глаза сузились и стали похожи на две узкие бойницы.
– У тебя и не может получиться. Чтобы такими квалифицированными палачами стать, нужно много лет учиться и тренироваться. У тебя так не получится. – Реваз поднялся, опираясь на стол, и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
Вот так я остался у него. Меня отправили на две недели отдыхать в каком-то подмосковном санатории, а потом вызвали для работы охранником. Я должен был дежурить у дома Реваза, когда он встречался с кем-то из гостей. Должен сказать, что его гости меня всегда поражали. Вы думаете, что к нему приезжали какие-то мрачные типы с заросшими щетиной лицами? Ничего подобного. Наоборот. Здесь появлялись известные на всю страну актеры и актрисы, которым требовалось его покровительство. Здесь бывали не менее известные политики, которые так или иначе были связаны с Ревазом Московским. Сюда приезжали руководители различных благотворительных фондов, бывшие известные спортсмены, которые, оказывается, тоже были связаны с ним. И, наконец, некоторые бизнесмены, которые просили урегулировать их отношения с местным криминалитетом и даже с рабочими коллективами. Всем был нужен Реваз Московский, который выслушивал каждого приехавшего гостя и принимал решения по каждому конкретному случаю.
Если я сейчас начну вспоминать каждого, кто приезжал, мне все равно не поверят. Тогда время было такое, что государственные органы практически ничего не могли решить. Они все были на содержании у бандитов – практически вся милиция, прокуратура, судьи, даже контрразведка. Может, только разведка, которая работала за рубежом, избежала крышевания со стороны бандитских группировок. Остальных просто покупали. Когда твоя зарплата несколько долларов, тебе предлагают деньги, в тысячу раз превышающие твой заработок, когда ты обязан думать о своей семье и своих детях – невольно забываешь о честности, даже если изначально был настроен оставаться порядочным человеком. Самый большой героизм – оставаться нормальным человеком в условиях, когда остаться обычным человеком просто невозможно. И не все могут быть героями, люди часто ломаются под влиянием обстоятельств.
Но самое главное, что подобную систему взаимоотношений бизнеса, власти, экономики, мира искусства и шоу-бизнеса с криминалитетом выстраивала сама новая власть, сделавшая людей нищими и обреченными на разного рода сделки. Внезапно отменив совесть и сделав идеалом «золотого тельца», новая власть словно намеренно опустила всех на самое дно ямы, заставив людей карабкаться из нее по головам остальных. Кому-то удавалось вылезти, кто-то оставался в этой яме навсегда. Честное слово, спустя много лет я поехал в Екатеринбург и посмотрел на памятник первому российскому президенту. Долго смотрел, вспоминая свою «службу» у Реваза Московского. Как все-таки коротка память у людей. Как иногда бывает обидно за ухмылки истории… Поставить памятник человеку, который умудрился не просто разрушить собственную страну в паре с другим болтуном, а опрокинул всех в глубокую яму, унизил собственных граждан, разорил людей, расстрелял парламент… В тысячелетней истории России не было такого позорного десятилетия, как девяностые годы. И этому человеку ставят памятник? Даже после того, как сам святейший Патриарх назовет эти годы «лихими»? Даже после того, как большинство людей посчитают эти годы настоящим позором и трагедией России?
Вот так мы и жили почти три года. У меня была очень приличная зарплата, я сумел поступить на заочный в институт, купил себе однокомнатную квартиру. У меня даже появилась подружка, с которой мы встречались. Но все закончилось летом девяносто пятого года.
В этот день мы поехали на встречу в ресторан, находившийся за городом. Сейчас его там уже нет, он сгорел через шесть лет после этих событий. Нас было пять человек вместе с Ревазом, и мы приехали на переговоры с человеком, который потом стал известным бизнесменом и политиком. Может быть, самым скандально известным бизнесменом и самым скандальным политиком.
Он приехал со своим водителем, а мы были на двух машинах, вооруженные автоматами и пистолетами. Этот полуполитик-полубизнесмен вошел в ресторан, и они около часа беседовали с Ревазом. Когда гость уехал, Реваз вышел из ресторана. Нужно было видеть его багровое лицо, настолько, очевидно, потрясли его предложения этого человека. Потом я узнал, что там были какие-то важные переговоры по Чечне. Не знаю, что именно предлагали Ревазу, но знаю, что этот грузин по национальности и самый известный «вор в законе» оказался более порядочным человеком, чем приехавший полубизнесмен-полуполитик. И он отказался от сотрудничества с этим типом. Ему предложили бизнес на трупах военнослужащих и на выкупе заложников, когда деньги получали посредники в Москве. Он гневно отказался, сказав знаменитую на всю страну фразу, что он «бандит, а не предатель». Можете мне не поверить, но даже во время Великой Отечественной войны уголовная шпана – бандиты, воры, грабители – шли добровольцами в армию или честно сражались в штрафбатах. Конечно, не все, среди них встречались и подонки-предатели, но в большинстве своем эти люди, имевшие проблемы с советской властью и законом, понимали, что идут защищать свою родину от внешнего врага. Да что там говорить, если даже сам руководитель Белого движения, генерал Антон Деникин, считал, что невозможно выступать против собственной родины, и осуждал тех, кто посмел идти вместе с фашистами на Россию.
Реваз отказался, и все остальное можно было предсказать. Он был достаточно умным человеком, ничего не боялся, но понимал, что ему нужно срочно уезжать – отказ от сотрудничества будет неоднозначно воспринят его собеседником. Мы уехали через два дня. Нам сделали французские визы, и мы втроем улетели на юг Франции, где для Реваза было куплено небольшое поместье.
Его застрелили через два дня, когда он отдыхал у бассейна. Мне кажется, что «законник» понимал обреченность своего положения, но уже ничего нельзя было сделать. С другой стороны, все понимали, что стрелять в такого авторитетного человека мог только убийца, защищенный гораздо сильнее, чем любой из обычных киллеров. Стрелять мог только профессиональный офицер, получивший конкретное задание, иностранный паспорт, надежных связных, прикрытие и оружие в чужой стране. Плюс еще он должен был знать адрес нашей виллы. Слишком много факторов, которые выдавали профессионального ликвидатора, присланного из Москвы. Реваз умер прямо у меня на руках. И нас вместе с моим напарником арестовала французская полиция, почти сразу оказавшаяся на нашей вилле, словно их вызвали заранее. Впервые в жизни я попал в тюрьму. Во французскую тюрьму. Вот так закончился второй период моей жизни.
Глава 17
Утром Ирина все время смотрела на свой телефон, ожидая звонка или сообщения. И с каждым часом нервничала все больше и больше. Роман Эдуардович уехал на работу, а она не находила себе места. Еще раз десять она звонила Роберту, и каждый раз слышала в ответ, что абонент недоступен. В дневной информационной программе снова рассказали о происшедшей перестрелке в Таллинском морском порту, где погибли двое сотрудников полиции и трое контрабандистов с российскими паспортами. Она бросилась к компьютеру, пытаясь узнать последние новости по Интернету, но там не было указано фамилий погибших.
Она чувствовала, что начинает сходить с ума от волнения. Больше всего ей хотелось позвонить мужу и попросить его узнать, кто именно погиб, но она понимала, что никогда в жизни не сможет объяснить своего интереса к этому происшествию в столице Эстонии.
Тогда ей пришло в голову набрать имя Роберта Туманова и посмотреть, что именно про него написано в Интернете. С нарастающим ужасом она узнала, как много писали о ее друге российские газеты и журналы. Особенно отличались депутат Государственный думы Хинштейн и журналист из «Московского комсомольца» Олег Фочкин. Их статьи были самыми бескомпромиссными и вызывающе оскорбительными. Туманова называли «королем преступного мира», самым опасным бандитом в стране, теневым руководителем высшего совета криминальных авторитетов и руководителем самой крупной преступной группировки в стране. Она читала и не могла поверить, что этот милый, интеллигентный, хорошо одетый и так чудно пахнущий мужчина, владеющий французским и английским, с такими сильными и добрыми руками, был жестоким и кровавым бандитом, которого следовало пять раз расстрелять или дать ему в общей сложности две тысячи лет тюремного наказания.
