Сантьяго Пахарес - Без обратного адреса
В мире Давида смерть считалась скандалом и поражением. Люди доживали до восьмидесяти и девяноста, продолжительность жизни достигла невиданных в истории цифр. В этом мире смерть казалась либо несчастным случаем, либо отвратительным бескультурьем. Если человек погибал от сердечного приступа, все удивлялись, как же это получилось, что врачи его не спасли – ведь современная медицина творит чудеса. И никто никогда не спрашивал себя, не пришел ли тому человеку просто час умирать.
Врачи уже давно ведут страшноватую игру с Богом за продление человеческой жизни. Знают, что игра их проиграна с самого начала, но понимают, что проигрывают они со все меньшим счетом. И всерьез надеются однажды, сев с Богом в шахматы, сыграть с ним вничью.
А вот в Бредагосе к смерти, оказывается, относились как к естественному процессу. Личная смерть человека может быть еще далеко, но он принимает ее и бестрепетно обсуждает все атрибуты. День, когда придет конец, в сущности, уже назначен и не зависит от таких пустяков, как выращивание дерева на гроб. Когда бредагосец смотрит на буковую аллею, то видит не ряд будущих гробов, а мощное, полное жизни доказательство своего существования на земле. Пока шумит дерево – я жив. Они видят в дереве не смерть в будущем, а жизнь в настоящем.
– А откуда ты знал про жену Эстебана?
Давид с трудом оторвался от своих мыслей:
– Прости, что ты сказала?
– Когда Эстебан приглашал нас на день рождения жены, ты сказал, что не хочешь злоупотреблять приглашением, ведь в доме тяжелобольной.
– Да, я знал о его жене.
– Откуда?
Давид быстро прокрутил в уме события последних дней. Откуда ему известно о больной жене Эстебана? Раз Сильвия не знала, значит, он был без нее. А без нее он находился в доме Анхелы. Да, Анхела рассказала о несчастье Эстебана тогда ночью, делая ему перевязку после падения с дуба, после неудачного преследования повара. В ту самую ночь, которую Давид, по его версии, мирно спал рядом с женой.
– Кажется, какая-то женщина говорила об этом в овощной лавке, – быстро произнес он первое, что пришло в голову.
– Вот так, ни с того ни с сего, взяла и рассказала? Или ты ее расспрашивал?
– Перед входом я встретил Эстебана и помог ему перетащить в лавку ящики с овощами. Он ушел, а женщина сообщила о болезни его жены. Восхищалась, как он держится. – Давид украдкой посмотрел на жену, стараясь догадаться, поверила ли она ему. Звучало правдоподобно и частично совпадало с действительностью.
– А мне не захотел рассказать об этом?
– Зачем? Ты не спрашивала, я не придал значения. Пока он не стал нас приглашать, я и не вспомнил. А что?
– Ничего. Обычно ты последним узнаешь подобное об окружающих.
Давид промолчал. Он и так едва преодолел затруднение, отделавшись лишь легкой испариной на лбу и спине. Ложь продолжала громоздиться на другую ложь, и он уже не был уверен, что сможет удерживать эту опасную пирамиду в равновесии.
На десерт Сильвия заказала вафли с анисово-медовой начинкой. Смакуя незнакомое лакомство, Давид исподтишка разглядывал посетителей. Лица казались частью знакомыми, он должен был видеть их в таверне. За столиком в углу в одиночестве сидел мужчина в клетчатой фланелевой рубахе и брюках с защипами у пояса. Он лениво клал в рот что-то с тарелки, листая журнал. Давид не знал, что привлекло его в этом человеке – наверное, то, что он мало походил на местного жителя. Он казался не таким грубым, не таким сельским. Рука, державшая вилку, была белой и чистой, пальцы длинными, кожа гладкой. Такая рука скорее держит карандаш, чем лопату. Рассеянно уставившись на руку соседа, Давид вдруг понял, что привлекло его внимание.
У человека за угловым столиком на руке, которой он листал журнал, было шесть пальцев. Он держал вилку левой рукой, как это делают левши. Мауд был левшой. Человек читал журнал, а Давид не сводил глаз с его лица. Лет сорок, следит за собой. Ухоженная бородка, черные волнистые волосы причесаны на пробор волосок к волоску. Брови тоже черные, как борода, живые глаза, скользящие по страницам журнала. Рубаха в черно-серо-зеленую клетку заправлена в хорошо выглаженные брюки – безупречная их складка была видна Давиду, потому что мужчина сидел нога на ногу и чуть боком. Простой кожаный пояс на брюках скреплен серебряной пряжкой. Шестой палец у этого элегантного человека казался украшением, вроде кольца. Декоративный элемент без практического применения.
Давид понял, что нужно непременно заговорить с ним. Вот она, та самая счастливая случайность, в которую он сразу поверил. Ладони вспотели. Это же он! Томас Мауд! Что же ему сказать? В голову не приходило ничего, кроме банальностей.
– Сильвия, а в котором часу нас ждут?
– Не знаю. Нет, правда, а когда идти? Он сказал, вечером. Может, как только стемнеет?
– Подожди, попробую выяснить.
Давид поднялся и подошел к угловому столику, ближайшему к ним. Вежливо встал рядом, чуть касаясь спинки соседнего стула.
– Простите, позвольте вопрос?
Мужчина за столиком растерянно огляделся по сторонам, прежде чем ответить:
– Пожалуйста. Прошу. – Он указал на стул.
– Спасибо. – Давид сел. Резко пересохло во рту. – Вы ведь знаете Эстебана?
– Конечно, как и все.
– Понимаете, сегодня на прогулке мы неожиданно встретились, и он пригласил нас вечером к себе в дом на день рождения. А мы не знаем, где его дом. Может, вы объясните, как туда идти?
Давид подумал, что этот контакт с возможным Маудом в чем-то еще более сюрреалистичен, чем утреннее нападение на повара у таверны. Однако пока все шло хорошо. Они сидят за столиком и разговаривают.
– Так вы собираетесь на вечеринку? – с улыбкой спросил мужчина.
– Да, мы с женой приглашены, но не спросили, куда идти.
– Ничего страшного. Путь простой: по главной улице до конца, потом по тропке, она приведет вас через десять минут к его дому. Не потеряетесь. А вы у нас впервые? Знакомые Эстебана?
– Нет, мы из Вальядолида, в отпуске. Поехать в Бредагос нам посоветовал один знакомый – он был в полном восхищении от своего отпуска. А вы здесь постоянно живете?
– Да, всю жизнь. А если считать моих предков, то мы здесь уже триста лет. Я Алекс Паррос, а Парросы – одна из самых наших древних семей.
– Так вы местная достопримечательность?
– Да уж, тут мне крыть нечем! – оглушительно расхохотался собеседник. – Ничего не поделаешь, достопримечательность.
Давид, довольный, смеялся вместе с ним.
– И никогда не тянуло в город?
– Почему же, бывало, тянуло… но я не могу себе этого позволить. У меня тут дела.
– Надеюсь, не утомительные?
– Ни в малейшей степени. Я сдаю в округе несколько ферм и маленьких поместий, ну и надо приглядывать. Нет, я не надрываюсь, но уехать не получается. Жизнь как жизнь. Моя протекает здесь.
– В общем, вам можно не искать работу? Я имею в виду, юридически оформлять ее.
– Нет, ренты мне вполне хватает. В роскоши я не утону, но и жаловаться не собираюсь.
Поболтав еще немного, Давид ловко пригласил Сильвию пересесть за их столик. Алекс Паррос оказался образованным, речистым и приятным в обращении, рассказал им много о жизни и жителях поселка и совершенно покорил Сильвию своим обаянием. Прощались они как лучшие друзья, крепко пожав друг другу руки.
Сильвию заинтересовало, почему Давиду пришло в голову спрашивать дорогу к дому Эстебана именно у Алекса.
– Ну ты же слышала, как Эстебан сказал: он пригласил половину села!
– А почему ты решил, что Алекс из приглашенной половины?
– Я видел их вместе в тот вечер, когда Эстебан рассказывал в таверне свои моряцкие истории. И потом, что бы мы потеряли, если бы он не знал, где живет Эстебан?
– Понятно. Давид, с тех пор, как мы здесь, тебя не узнать. Ты делаешь такие вещи, которых прежде не делал никогда. Непривычно говоришь. Необычно себя ведешь.
– Не замечал за собой, – пробормотал он. Еще одна ложь.
– Да, поверь мне. И знаешь, что я еще тебе скажу? Мне эти перемены нравятся.
Давид улыбнулся. А у Алекса шесть пальцев, подходящий возраст и правдоподобный общий тип личности. Признался, что живет на ренту. Давид уже почти видел его фотографию на суперобложке «Шага винта». Какой кандидат! Просто идеальный. Сегодня же вечером он с ним поговорит и заставит признаться.
Не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Видимо, это и есть тот счастливый поворот в его судьбе, которого он ждет, как майского дождичка. Прошлой ночью судьба отказала, а нынешней не откажет. Надо только внимательно следить за ее указаниями. Суметь прочитать их вовремя.
И еще не все потеряно. Он все сможет уладить.
Глава 10
День рождения Алисии
Эльза вышла из вагона метро на пустую платформу. Почему-то на душе от этой пустоты стало тоскливо. Словно это место было проклятым, никто и никогда не выходил сюда из вагона, а проезжал дальше, в более счастливые места. До дома сестры было уже недалеко – только пересесть на другую линию и проехать еще остановку. В правой руке Эльза держала, зажав палец между страницами на месте, где прервала чтение, второй том «Шага винта», унесенный с работы. Первый она прочитала невероятно быстро, и теперь ей требовалось продолжение. Эльза видела и слышала этих персонажей, чувствовала их запахи и ощущала поверхность предметов, она нуждалась в этом вновь открывшемся ей мире так же остро, как в еде, воде и дыхании. В кабинете шефа, заваленном книгами, она нашла коробку с немалым количеством экземпляров – Коану нравилось дарить посетителям книги, выпущенные издательством, – и не только «Шаг винта», конечно. Прощаясь, он любезно одаривал визитера новым романом Лео Баэлы, даже если весь предыдущий разговор был только о Марио Бенитесе. Непритязательный, но надежный пиар-ход, простейшая техника продвижения книги на рынок, начиная с верхних, квалифицированных слоев издательского мира. Техника эта, как Коан признавался, не от хорошей жизни освоенная им в трудные времена, когда он в издательстве один работал за все отделы, не давала сбоев. Сама Эльза подарила, в свою очередь, первый том племяннице, чтобы та отвлеклась от страхов и печалей.
