Анна и Сергей Литвиновы - Ремейк Нового года
Хозяин раздал карты – каждому по одной. Тане досталась червовая семерка. Значит, в предстоящей партии она – никто: статист, простой человек, «честная шестерка». Девушка попыталась по выражениям лиц понять, кому пришли тузы черной масти – и, стало быть, досталась роль мафии. И кому выпал червовый король – тот становился главным борцом за справедливость, «комиссаром Катаньи». Однако лица игроков остались непроницаемыми: шутка ли, компания за столом собралась серьезная. Борька и Гриша Семужкин – выпускники психфака. Плюс жена Семужкина – бухгалтер, а Геля – актриса… Вся эта публика хотя бы в силу профессии лицом умеет владеть. Их так просто не расколешь. Да и прислугу тетю Веру, похоже, голыми руками не возьмешь: она сидит важная, словно изваяние.
После первого круга обсуждения определили жертву. Таня плела интриги, проявила красноречие и добилась, чтобы ею стал хозяин. Никакой задней мысли в том, чтобы «убить» Цесарского, у Садовниковой не было, да и уверенности никакой, что тому выпал туз черной масти. Просто надо же с кого-то начинать… Вот она и решила грохнуть его, чтоб не слишком задавался.
Оправдывался, что он не «мафия», Борджиа вяло. Довольно быстро сдался и открыл свою карту. Оказалось, они не угадали – у него была семерка червей. Как и Тане, ему выпала роль статиста.
Итак, в игре оставалось теперь шесть человек: кроме Татьяны, чета Семужкиных, Денис, актриса Цесарская и тетя Вера. И двое из них были «мафиози», а один – блистательный «комиссар». Что ж, будет интересно определить, кто есть кто… Садовникова предвкушала игру – хоть что-то будет яркое на тоскливом вечере…
Теперь роль ведущего перешла к хозяину.
– Наступила ночь… – хорошо поставленным голосом провещал Борджиа. – Все закрыли глаза!.. Двое из вас, кто представляет мафию, не открывая глаз, прицеливаются в свою жертву и… стреляют!..
И тут…
Тут произошло нечто потрясающее.
В комнате прогремел настоящий выстрел!
А едва успело стихнуть от него эхо, отразившееся от высоких стен особняка, – раздался шум падения тела!
Таня в ужасе распахнула глаза.
Прямо перед ней, на столе, валялся настоящий пистолет. Ощутимо пахло порохом.
А на полу, опрокинув стул, навзничь лежал хозяин дома – Борька Борджиа. На его груди расплывалось красное пятно…
Геля, жена, вскочила с места и в ужасе завопила.
Лица обоих Семужкиных покрыла смертельная бледность.
Танин кавалер Карпытин выпучил глаза в безмолвном удивлении. Прислуга Вера, не отрываясь, с исказившимся лицом, смотрела на труп.
Геля бросилась к мужу. «Боря! Боренька!» – прокричала она, падая на колени. Затем стала искать пульс у него на шее, прильнула ухом ко рту, прислушиваясь к дыханию. Все гости сгрудились вокруг несчастного. От неожиданности и ужаса никто не мог вымолвить и слова. Наконец, Геля поднялась и глухо пробормотала: «Он мертв!»
Карпытин воскликнул:
– Надо вызвать милицию, «Скорую»!
Как и все прочие его реплики, этот возглас оказался не чем иным, как трюизмом.
– Зачем милицию… – с безнадежным испугом вдруг прошептала тетя Вера.
Однако Геля не дала ей закончить. Она вдруг, словно бешеная тигрица, бросилась на Семужкина.
– Это ты! – завопила она. – Это ты, я знаю! Ты убил его!
Семужкин отшатнулся, однако актриса по-мужицки схватила его за лацканы пиджака и принялась трясти, крича:
– Ты! Ты его убил! Ты!
Тот не отвечал, и голова его подрагивала от гневных толчков Цесарской. А она продолжала, распаляясь:
– Ты завидовал ему! Ты всю жизнь старался превзойти его и не мог! Кишка тонка! Ты, ты ненавидел его!..
Несчастный Семужкин даже не пытался защититься, лишь бормотал:
– Гелечка, ну что ты!.. Что ты такое говоришь!..
А она орала:
– Да! Да! Тебе надоело вечно быть вторым! Это – ты! Ты всю жизнь мечтал, что приберешь к рукам Борину клинику! Убийца!..
Тут на защиту несчастного мужа бросилась его дотоле безответная жена – Ирина. С непонятно откуда взявшейся силой она прямо-таки отшвырнула Гелю от супруга.
– А ну молчать! – прикрикнула Семужкина на актрису. – Хватит сцен! Молчи лучше, Гелька!
Актриса воззрилась на Семужкину со смесью гнева и изумления.
– Ты – мне?! Ты говоришь это – мне?!
– Да, тебе! Все знают, что ты ненавидела своего мужа!..
Актриса прошипела:
– «Все»? Кто это «все»?!
Но Семужкина не ответила на прямой вопрос и продолжала бросать в лицо Ангелине гневные обвинения:
– Ты любила не Борю, а его деньги! Ты хотела его смерти, чтобы все досталось тебе!.. Все – и дом, и клиника!.. Ты давно мечтала убить его!
Геля пришла в себя и с исказившимся лицом проговорила:
– Да?! Уж не сваливаешь ли ты, Ирочка, с больной головы на здоровую?!
– О чем ты?!
В глазах бухгалтерши полыхнул тщательно скрываемый ужас. А актриса продолжала:
– А я о том, что это ты, Семужкина, могла убить моего мужа! Думаешь, он мне не успел рассказать? А он – успел! И о тайном аудите, который он заказал. И о том, что открыла проверка: какие суммы ты проносишь мимо кассы и кладешь себе в карман! Ты воровка! Ты регулярно обкрадывала нас с Боренькой!..
– Ты…
Семужкина аж задохнулась. Кровь прилила к ее в лицу.
И тут раздался здравый голос – он принадлежал, естественно, Денису Карпытину.
– Постойте, господа. К чему эти доморощенные разборки? Давайте успокоимся и наконец позвоним в милицию. Она во всем разберется.
Супруга Борджиа словно ждала этой реплики. Она, войдя в раж, перекинулась на дотоле молчаливого Карпытина:
– А ты вообще молчи!.. Я-то знаю историю твоего знакомства с Борисом. Вы не простые друзья-приятели. Ты здесь потому, что Боренька тебя лечил. И если б не лечил, ты б уже давно не здесь сидел, в обществе приличных людей, а где-нибудь в Кащенко! Ты что, не понял? Ты ведь тоже под подозрением! Сколько было в истории медицины случаев, что пациенты убивали своего психиатра?! Что щелкнуло сегодня у тебя в голове? А?! Не повторил ли и ты их подвиг?!
Карпытин залился густой краской.
«Ну и ну, – подумала Таня, – хорошенького же кавалера хотел подсунуть мне Борджиа! То-то я чувствовала, что с великолепным Карпытиным что-то не так…»
– По-моему, ты забыла, – через силу усмехнулся смертельно бледный Семужкин, обращаясь к вдове, – для полного комплекта обвинить тетю Веру, а также Татьяну.
Жена Борджиа обвела обеих женщин безумным взглядом.
– Мысль хорошая! Они ведь тоже могли. Неразделенная любовь, ревность ко мне, зависть… Да у них у обеих тоже, если разобраться, полным-полно мотивов!
– С меня хватит! – решительно отмахнулась от вздорного обвинения Татьяна. – Я звоню в милицию.
Она взяла трубку стационарного телефона. Гудка не было.
Таня несколько раз нажала на рычаг. Бесполезно.
Тогда она вытащила из сумочки мобильный. На дисплее значилось: «Нет доступной сети».
– Кто даст мне свой сотовый?! – нахмурилась Садовникова.
Семужкин покорно полез в карман. Его брови поползли вверх.
– Хм, и у меня тоже нету сети…
– И у меня… – пробормотал Карпытин, вглядываясь в свой мобильник. Таня обвела гостей оценивающим взором. Все растерянно молчали. Садовникова вдруг почувствовала себя хозяйкой положения.
– В таком случае, – потребовала Татьяна, – скажите, кому принадлежит пистолет?
– Это оружие моего мужа, – пробормотала вдова.
– Где оно хранилось? – повелительно спросила Таня.
– У него в сейфе на втором этаже, в спальне.
– Где хранились ключи от сейфа?
– Не было никаких ключей! Он открывается кодовым замком.
– Кто знал код?
– Никто, – сказала жена Борджиа. – Только сам Боря…
Татьяна перевела требовательный взгляд на прислугу.
– Я тоже не знала кода! – затрясла головой тетя Вера.
– Ну что ж, – проговорила Таня и подошла ближе к трупу, – тогда мне, кажется, все ясно…
… – Приемлемо, – пыхнул своей сигарой Валерий Петрович.
Таня примчалась к полковнику резерва ФСБ Ходасевичу первого января с самого утра, не успев даже как следует выспаться. Все равно она запланировала в этот день подарить отчиму подарок – замечательный хьюмидор (сигарный ящик), наполненный настоящими «гаванами». А теперь появился еще один повод – рассказать о своем новом приключении. Однако при этом она не помощи у Валерия Петровича собиралась – как у них повелось – попросить, а напротив, поведать о проведенном расследовании. Первом, прошу заметить, полностью самостоятельном – и увенчавшимся абсолютным успехом.
– Могу восстановить ход своих тогдашних мыслей над телом убитого Борьки, – рассказывала Таня. – Сначала я подумала: кто согласно правилам игры должен во время выстрела «мафии» сидеть с открытыми глазами? И обязан все видеть? Ответ: ведущий. То есть в данном случае сам Цесарский. В этот момент у меня первые подозрения… Значит, подумала я, он все видел. И как убийца достал пистолет, и как целился в него, как стрелял… И он даже не вскрикнул? Не проронил вообще ни единого слова?..
