Кейт Аткинсон - Ждать ли добрых вестей?
Дом Трапперов притих и глядел наружу слепыми окнами. Луиза припарковалась возле «рейнджровера» с черным логотипом, выпендрежного зверюги мистера Траппера — вот это угроза планете, посильнее мексиканской малины.
Когда Нил Траппер открыл на звонок, Луиза предъявила ему полицейское удостоверение, бодро улыбнулась — мол, просыпайтесь, поднимайтесь — и сказала:
— Доброе утро, мистер Траппер.
Нил Траппер был потрепан, хотя до измученного недотягивал. Ясно, чем он привлек Джоанну Траппер. Они как негатив и позитив.
«Ливайсы», старая футболка «Ред Сокс» — волк в волчьей шкуре. Луиза чуяла ночной виски, что еще испарялся из его пор. Весь помятый — и лицо, и одежда, словно только вылез из постели, однако в доме пахло кофе, а на кухонном столе валялись пластиковые папки и бумаги: похоже, Нил Траппер всю ночь сводил бухгалтерию. Может, подсчитывал, хватит ли страховки от пожара на уплату налогов.
Стол — большая старомодная штука, так и ждешь, что викторианская кухарка сейчас будет тесто на нем месить. Бриджет и Тим привезли вчера свадебный подарок — выволокли из багажника хлебопечку.
— Хорошая, — сказала Бриджет, — не из дешевых.
Сколько будет прилично подождать, прежде чем отнести ее в благотворительную лавку? Луиза много в чем сомневалась в этой жизни, но готова поспорить на целый дом, что ляжет в могилу, так и не сотворив ни единой буханки хлеба.
Нил Траппер глянул на удостоверение и сказал:
— Старший детектив-инспектор, — сардонически воздев бровь, словно Луизино звание его развлекло.
Голос у него был сиплый, акцент уроженца Глазго, и все вместе звучало так, точно завтракал он сигаретами. Двадцать лет назад Луизе тоже понравилась бы его угрюмость. А сейчас хотелось просто дать ему в табло. Впрочем, теперь ей каждому встречному хочется дать в табло.
— Ничего, если я зайду на минутку? — спросила она, не выходя из роли — бойкая такая. И переступила порог, не успел он возразить. Полиция — это вам не вампиры, им приглашения не требуется. — Я хочу поговорить с вами о пожаре.
— Уже есть рапорт от пожарных? — спросил он. С облегчением — будто ожидал услышать другое.
— Да. Боюсь, пожар был вызван намеренно.
Нельзя сказать, что он всплеснул руками в потрясении и ужасе. Скорее обреченно. Или равнодушно. Удивительно, как тихо в доме. Ни следа доктора Траппер и ребенка. И девочки. Вот что хорошо в железнодорожной катастрофе — если можно о ней так сказать, хотя так сказать о ней нельзя, — она отменила сенсационные истории об освобождении Эндрю Декера и нынешнем местообитании Джоанны Мейсон. В кухню протрусила собака, обнюхала Луизины туфли и хлопнулась на пол.
— Можно поинтересоваться, где сейчас доктор Траппер? — спросила Луиза.
— Можно поинтересоваться, почему вы интересуетесь? — Вопрос его расстроил. Когда говорили о пожаре, Нил Траппер был спокоен как слон, а как о жене заговорили — аж затрясся. Любопытно. Он нетерпеливо вздохнул: — Уехала в Йоркшир, у нее тетя заболела. При чем тут Джо вообще?
— Ни при чем. Я заходила вчера, она не сказала? Я предупредила ее, что освободили Эндрю Декера.
— Вот оно что, — скривился он. — Вышел?
— Да, боюсь, что оно вот. Она вам не сказала? — Но ведь для этого и нужен брак, нет? Делиться самыми страшными, самыми темными тайнами? Может, у Луизы больше общего с Джоанной Траппер, чем поначалу казалось? — Новость о его освобождении просочилась в прессу, я хотела предупредить доктора Траппер, что журналисты опять станут копаться в прошлом. Что, она правда не рассказала вам?
— Она очень торопилась уехать. Пожалуй, удачно совпало. Раз она в Йоркшире, избежит этого срама.
— Вряд ли для журналистов Йоркшир — запретная зона, — сказала Луиза. — Но, наверное, со следа собьет. — Если, конечно, не набегут тетю искать. — Кровная тетя? По отцу или по матери?
— Это что-то меняет?
Луиза пожала плечами:
— Просто спросила.
— Сестра ее отца, Агнес Баркер. Довольны?
— И вам не хворать. — Луиза ухмыльнулась ему. У него на лбу написано «лжец», он ложью весь увит, как палочка карамельная. — Она что-то говорила насчет уехать ненадолго.
Нил Траппер словно внезапно устал. Показал ей на стул за столом, спросил:
— Кофе? — засыпал зерна в дорогую кофемашину, которая умела делать все — и молоть, и молоко взбивать; если попросить вежливо, наверное, и вырастить кофе сможет.
Пахло так прекрасно, что невозможно сказать «нет», — Луиза скорее руку себе отрежет, чем откажется от утреннего кофе. Эта мысль была не к месту. Перед глазами мелькнула прошедшая ночь — Луиза поднимает с путей руку, в отчаянии ищет владельца. Маленькую руку.
— Куда именно в Йоркшир?
— Она в Хозе, — сказал Нил Траппер.
— Куда входит?
— В Хо-зе. Это в Долинах.
Когда Луиза заходила в прошлый раз, Джоанна ни словом не обмолвилась про тетю (впрочем, с чего бы ей?). Может, он прав, тетина болезнь — счастливый случай, тетя удачно подгадала под побег Джоанны Траппер? Очень удобная тетя.
— Итак, — весело сказала Луиза, — знаете ли вы, кому могло прийти в голову сжечь ваше заведение? Может, кто-то зло затаил?
— Я кого только не злил в свое время, — сказал Нил Траппер.
— Вы не могли бы список нам составить?
— Это что, шутка?
— Нет. И нам понадобятся все ваши счета, деловые и личные. И ваши страховые соглашения.
— Вы думаете, я сжег его сам, из-за страховки, — устало сказал он. Сказал, не спросил.
— Так и есть?
— Думаете, я бы признался, если б так и было?
— Сегодня к вам кто-нибудь зайдет с ордером на документы, — сказала Луиза. — Это же вам будет несложно? Документы?
Ей нравилось, когда такие мужики начинали огрызаться, потому что в итоге-то она полицейский, а они нет. Черви, трефы, бубны, пики, ордер. Козыри.
— Нет, — сказал он. — Няма проблем, красота. — Ироническое самоцитирование глезг, какими они были?[95]
Зазвонил телефон, и Нил Траппер уставился на него так, словно телефона в жизни не видел.
— Проблемы, красота? — спросила Луиза.
Он схватил трубку, когда телефон уже переключался на автоответчик, сказал:
— Ничего, если я поговорю? — и, не дождавшись ответа, выбежал с трубкой из комнаты.
Когда он закрывал дверь, Луиза успела разглядеть гостиную за прихожей. Зимняя жимолость и саркококка так и стояли в бело-синем кувшине. Издали они казались мертвыми.
Она взяла кофе, подошла к доске Джоанны Траппер. Доску Луиза уже рассмотрела в прошлый раз, а потом съездила в «Мир офисов» в Хермистон-гейт и купила себе в кухню такую же, но так и не придумала, что бы ей хотелось туда налепить.
На доске Джоанны Траппер висела куча фотографий ребенка и собаки, но лишь один снимок Нила Траппера — с Джоанной Траппер, в отпуске. Оба гораздо моложе и беззаботнее, чем теперь. Была фотография Джоанны Траппер (тогда еще Мейсон) в юности, в спортивном костюме — она грудью прорывает финишную ленту, и другая, где она участвует в Лондонском марафоне, прекрасно выглядит — Луиза бы в таких обстоятельствах выглядела хуже. Еще была фотография Джоанны Траппер, эдинбургской студентки-медички: с торжествующей улыбкой она воздевает кубок, а вокруг люди, и все в одинаковой форме — командной, с аббревиатурой ЭУ-СК. Знакомые буквы, но Луиза не помнила, что они означают. Эдинбургский университет что-то там. Луиза в Эдинбурге получила степень по английскому на четыре года раньше Джоанны Траппер. Курс 1985-го. Целая жизнь прошла. Несколько жизней.
Доска — очень публичный способ записывать свою жизнь. Может, так она уравновешивала сотни образов — своих и своей семьи, — на краткое время заполонивших газеты. Вот моя жизнь, говорила доска, вот я какая. Больше не жертва. А сердце ее, ее тайное «я», где оно хранится? Наверху, в ящике, под замком? Трое детей и мать в черно-белой гамме.
Ну конечно. ЭУ-СК — Эдинбургский университет, Стрелковый клуб. В университете Луиза однажды пошла на свидание (весьма утонченное обозначение того, что произошло) с парнем из ЭУ-СК. Кто бы мог подумать, что когда-то среди студентов-медиков Джоанна Траппер была Энни Оукли.[96] Бегать умеет, стрелять умеет. К следующему разу готова.
Нил Траппер вернулся в кухню потерянный. Кожа нездорово блестит испариной, — может, он алкоголик?
— Еще кофе? — спросил он с покорной гримасой, но затем во внезапном припадке дружелюбия прибавил: — Или желаете малко алкохола?
Вот вам типичный глезга: то угрюмствует, то аж объятья раскрывает. Бодрость эта явно фальшива — он совсем бледен, как бы в обморок не грохнулся. Надо же, как подействовал на человека телефонный звонок.
— Сейчас полдесятого утра, — сказала Луиза, когда Нил Траппер достал из буфета два стакана и бутылку «Лафройга».
