Татьяна Степанова - ДНК неземной любви

Вот та вторая скамейка, где обнаружено тело Юлии Кадош. А вон там лежала ее виолончель. Народу здесь тоже хватает – все доходят до конца, до памятника Гоголю, толкутся на пятачке, а потом бредут назад – вроде все сами видели своими глазами, о чем передавали по телевизору.

Для Юлии Кадош этот путь был обычный. А вот в случае Колобердяева... Но ведь он ходил в ресторан на противоположной стороне. И тот путь через бульвар к ресторану тоже был для него обычным.

А что, если...

Если их связь не столько в том, что они знали друг друга, сколько в том, что всегда ходили этими самыми своими любимыми маршрутами? Что, если они и выбраны убийцей лишь по этому признаку?

Вообще, зачем из всех столичных бульваров убийца попытался привлечь внимание именно к Гоголевскому? И это ему удалось.

Катя повернула назад. На аллее один за другим зажигались фонари. Но народа только прибывало. Казалось, что это теперь самое популярное место в столице. По аллее двигался патруль ППС. Несколько милицейских машин Катя заметила и в переулках. Ну что ж, действительно, как и обещали по телевизору – охрана общественного порядка усилена.

– Убийца лица жертвам уродует, глаза выкалывает. Может, сам какой-нибудь ущербный? Вот и мстит, злобу на людях вымещает?

А это чем не версия? Глас народа – глас божий... Странно, что никто не знает о записках. Неужели хоть эту информацию удалось сохранить в тайне?

Консультант из семинарии говорил, что послание, откуда взяты цитаты, обращено к городу, к горожанам. Ну что ж, теперь весь город здесь, на бульваре. Цель свою «зазывала» достиг.

Катя спустилась к Сивцеву Вражку. Тут на углу театр, эта самая, как ее... «Трагикомическая артель», и дальше можно пройти в сторону Чертольского переулка, взглянуть на клуб «Яма», о котором столько говорили вчера.

Но результаты экспертизы не совпали...

А это значит...

Внезапно Катя остановилась, потому что увидела... как будто время повернуло вспять и картина открылась, которая до этого была нарисована лишь воображением, – двери театра распахнуты, и в дверном проеме человек – без пиджака, в белой рубашке. Стоит и пристально смотрит – туда, черед ограду, на темный бульвар.

Катя вспомнила его фамилию: тот самый свидетель Константин Мартов – менеджер или продюсер «Трагикомической артели». А что, у них в театре сегодня спектакль? Он же говорил, что труппа на гастролях.

– Добрый вечер, а что, у вас сегодня спектакль? – Она повторила это вслух.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста, явно не узнав.

– Мы позапрошлой ночью с вами беседовали.

Вышло совсем уж пошло – мало ли с кем он «беседовал» прошлой ночью. И Катя подкрепила фразу служебным удостоверением.

– А, здравствуйте, то-то, я гляжу, лицо знакомое, – Мартов кивнул, – а вспомнить не получается. Тут за эти два дня столько всяких-разных перебывало. Из милиции, из прокуратуры, телевидение приезжало – четвертый канал. Еле отбились, и всем какие-то подробности нужны про беднягу Сан Саныча... про завхоза нашего. А у вас что, опять вопросы возникли?

– Да нет, я еще раз на место хотела взглянуть.

– Что-то плохо смотрите вы и ваши коллеги. Прошлой ночью вон женщину убили здесь же, на бульваре. Весь город слухами оброс. Видели, сколько народа там? А днем еще больше было.

По ступенькам, ведущим на бульвар, поднялся еще один милицейский патруль.

– С утра милиции вон нагнали, а все зря.

– Почему зря? – спросила Катя.

Она ощутила запах алкоголя, исходящий от Мартова. Как и той ночью – тогда, правда, он гораздо сильнее был навеселе. В этих маленьких театрах они все пьют по-черному... Но, с другой стороны... Вот прицепились к одному подозреваемому Кадошу, а с ним полный облом. А если вспомнить Лилькин манекен и возможный портрет маньяка... Мартов вон тоже высокий, телосложение крупное. Первую жертву он хорошо знал, вторую тоже мог встречать и был в курсе, что Колобердяев ночами дежурит, а Юлия Кадош поздно возвращается с работы. Чем не подозреваемый, а? Вон повара Шуляка в «Беллецце» будут проверять, а этот Мартов чем хуже?

– Второй жертвой стала музыкантша из ресторана напротив, – сообщила Катя как бы между прочим.

– Она в ресторане только подрабатывала, а так музыку преподавала и жила тут рядом.

– Вы в курсе?

– Да здесь все со вчерашнего дня уже в курсе. Газеты читали? Новости слушали? И в Интернете вовсю обсуждают, во всех подробностях. – Мартов махнул рукой, и запах алкоголя стал резче. – Вас клянут, милицию, мол, никакой защиты, в центре города уже убивать стали...

– Фамилия убитой – Кадош. Вы не знали ее, нет?

– По фамилии не знал, но видел пару раз в «Беллецце». Как-то с Сан Санычем заходили туда по рюмашке пропустить. Он ее всегда приветствовал улыбкой – солидная такая женщина, в возрасте. А потом я узнал, что она...

– Что вы узнали?

– Так, ничего, это к делу отношения уж точно не имеет.

Катя смотрела на него. Вот сейчас повернется спиной, захлопнет дверь «Трагикомической артели» и...

Мартова в этот момент и правда кто-то окликнул.

– Иду, извините.

– А я хочу еще раз взглянуть на комнату вашего завхоза, – Катя ухватилась за соломинку.

– Да пожалуйста, если нужно.

– Ой, а что у вас тут в театре – ремонт начался? – Переступив порог, Катя ожидала увидеть, как и в прошлый раз, пустое сумрачное фойе и чуть не споткнулась о деревянные ящики.

– Это декорации к будущему спектаклю, из театральных мастерских привезли, вот разбираем, часть уже установили на сцене.

По фойе сновали люди. Время уже начало десятого, а театрик, чья труппа еще на гастролях, и не думал закрываться на ночь.

– Сезон срочно открываем. Приказ хозяина. Лови момент, как говорится, хотя и грешно... Но такой ажиотаж вокруг этого места, столько публики, а театр закрыт. Мы двадцатого августа открытие сезона планировали, а теперь все меняется. – Мартов на ходу четко отдавал распоряжения рабочим: это грузить туда, это разбирать предельно осторожно, а это в зал и начинать монтировать.

– Что в коллективе у вас говорят по поводу происшедшего?

– Да что говорят, в шоке все... Сан Саныч мужик был безобидный, – Мартов вздохнул. – У нас тут этим бульваром к метро почти все сотрудники ходят вечером, а спектакли, сами знаете, поздно кончаются. В шоке все, боятся. Два таких убийства на одном и том же месте. Говорят, кто-то таким вот способом Москву напугать пытается.

– Напугать Москву?

– Ну да, а вы думаете на периферии Москву, москвичей больно любят? Знаете, что говорят: зажрались мы тут... Свински зажрались. Буржуазный, похабный Содом... Чего только не говорят, чего только не наслушаешься на гастролях. И тем не менее все сюда прут, все едут – со всех концов нашей великой, могучей.

– Знаете, мы тоже пришли к выводу, что убийца намеренно пытается привлечь к своим поступкам внимание.

– Поступки? Вы так это называете? Это что, профессиональный сленг? – Мартов усмехнулся. – Ох, девушка, девушка... Какие советы хоть дадите нам, чтобы как-то обезопасить себя?

– Бульваром не ходите.

– Так ведь их в Москве много – бульваров, – Мартов всплеснул руками, – вы что же, милиция, думаете, натыркали патрулей от Арбата до «Кропоткинской» и этого достаточно? Вы карту возьмите, посчитайте, сколько в городе таких вот аллей. Его ведь теперь, убийцу, газетчики «убийцей с бульвара» окрестили, думаете, он про это не знает? Если он внимание к себе привлечь пытался, думаете, такая вот широкая огласка, такая слава, прозвище, каким его наградили, – это все ему не в кайф? А кайф ловить снова и снова – кто от этого добровольно откажется?

«Он прав. Ишь, разошелся... – Катя смотрела на Мартова. – Под мухой, конечно, а у таких язык быстро развязывается... Стоит к нему приглядеться повнимательней. И кто знает... Завтра же утром вызвать в лабораторию и взять образцы ДНК. И у повара тоже взять. Если это единственное пока решающее доказательство, их всех – всех, кто более или менее по приметам подходит, надо через эту процедуру провести».

Выстроив примерную модель будущих взаимоотношений с этим свидетелем (а кто знает, какими окажутся результаты экспертизы?), Катя почувствовала себя увереннее.

– Покажите, пожалуйста, еще раз комнату Колобердяева.

– Прошу, – Мартов открыл дверь, – она не опечатана прокуратурой.

Все, как и тогда, ночью, бутылку, правда, из-под водки изъяли. И пиджак, что висел вон там, на спинке кожаного кресла...

– Зачем он на бульвар поперся? Вот чего мы здесь, в театре, понять не можем. – Мартов покачал головой. – Ну выпил и выпил... Он и раньше себе немного позволял...

– Не только это не ясно. В этих убийствах и другие загадки имеются, – машинально ответила Катя. – Мы разбираемся.

Он снова глянул на нее сверху вниз, и в его взгляде явно сквозило: уж вы-то разберетесь...

– Труп куда нести? Прямо на сцену?

Это прозвучало... в этой комнате на первом этаже с зарешеченным окном, еще хранившей в себе застоявшийся водочно-чесночный запах... это прозвучало, как...