Лариса Соболева - Гробница вервольфа

После «встречи» София наплевала на указания ходить домой пешком и по закоулкам, напросилась в машину к коллеге по работе. Ее доставили к подъезду, на второй этаж она взлетела, будто к ногам приделаны реактивные двигатели. В квартире почувствовала себя в безопасности и отдышалась.

Полчаса спустя позвонил Артем:

– Ты где?

– Дома.

– Офонарела? Как ты домой добралась? Как тебя потеряли?

– Меня подвезли, я вышла с черного хода…

– Совсем дура?

Еще минут десять ей пришлось выслушивать раскаты грома. В конце концов Артем выдохся и предупредил:

– Еще один подобный финт с твоей стороны, я тебя сам убью.

– Мне просто страшно. Неужели не можешь понять?

– Будет еще страшней, когда ты встретишь его один на один, а нас рядом не окажется. Будет страшно и о-очень больно. А еще противно, когда твое тело будут лапать…

– Хорошо, хорошо, ты меня достаточно напугал.

Борька предлагал отметить примирение в ресторане, но по кабакам она больше не ходок, а романтический ужин можно соорудить и дома. София подготовила мясо для жарки, нарезала салат, сервировала стол и села к ноутбуку. Считай, время на ужин убито зря, потому что у Софии один настрой – на ту старую историю из девятнадцатого века. Конечно, Борька способен обеспечить ее, как обеспечивал раньше, высвободилась бы масса времени, но София больше не хотела числиться в домохозяйках, клянчить у мужа деньги на мелочи.

К девяти стало поташнивать от голода, но, пока не пришел Борис, лучше поработать. Выпив воды, София застучала по клавишам. К счастью…

«– Нет, это невозможно, – ходила внизу Марго, негодуя. – Я не могу просто ждать. Александр Иванович, я хочу к вам.

– На дерево? – глянул он вниз.

– Ну да. А что тут особенного?

– Вы когда-нибудь взбирались на деревья?

– Нет. Думаю, стоит попробовать.

– Как скажете, – спускаясь, произнес подполковник.

«На спор уйдет масса времени, – подумал он, – к тому же ни к чему не приведет». Поэтому Суров, оказавшись достаточно низко, протянул руку Марго. Она карабкалась неумело, соскальзывала и, если бы не его помощь, ни за что бы не взобралась – тут ведь нужна сноровка. К счастью, дуб был огромным, крепким. Добрались до точки, откуда удобно вести наблюдение, а там уж не до тонкостей этикета – места предельно мало, Суров и Марго стояли, плотно прижавшись друг к другу. Он протянул ей трубу, она приставила прибор к глазу, повела им и разочарованно протянула:

– Но отсюда же ничего не разглядишь. Надобно отыскать наблюдательный пункт ближе.

– Где, Маргарита Аристарховна? Сейчас мы хоть на пригорке, а ближе к усадьбе герцогини нет возвышенностей, стало быть, вообще ничего не увидим из-за растительности. К тому же лошадей заметят.

– А мы оставим лошадей и поищем подходящее место. Не спорьте, Александр Иванович, иначе наши усилия пропадут зря.

– Я разве спорю?

Она оглянулась, всего-то повернув голову, и… замерла. Суров был так близко, Марго ощущала его дыхание на щеке и подбородке, а его бирюзовые глаза просто-напросто ее околдовали (какая жалость, что такие глаза достались мужчине). А он смотрел на ее губы. Или только казалось? Нечто непозволительно волнующее пробежало по жилам, бессовестно распоряжаясь волей. Но ничего не происходило. И не могло произойти, потому что кому-то надо сделать хотя бы мизерное движение навстречу, а ни он, ни она, по всей видимости, не догадались об этом. Сколько же можно так стоять? Пожалуй, целую вечность. Однако зачем?

– Как мы… будем… слезать? – вымолвила она, чувствуя, как щеки краснеют, а дыхание куда-то пропало.

– Я спущусь первым, – в тон ей ответил он. – Держитесь крепче.

И еще некоторое время постояли. Суров набрал полную грудь воздуха, будто собирался погрузиться под воду… и ничего не произошло. Он выскользнул из-за Марго, ее спина сразу же уперлась в ствол. Суров давал указания, за какой сук уцепиться, куда поставить ногу, придерживал Марго. Наконец подполковник спрыгнул на землю, протянул руки, и она, упав, едва его не свалила. Смутилась:

– Я такая неловкая…

– Потому что первый раз изволили залезть на дуб.

Ехали молча. Внезапно нахлынувшее волнение прошло. У Марго осталось недоумение – а что было-то и неужели только у нее? Скосив глаза на Сурова, она не смогла по нему определить, в таком же он состоянии неопределенности или совсем ничего не понял.

– Значит, де ла Гра сказал, нищенка – любопытный экземпляр? – вернулась Марго к его рассказу. – И заинтересовала она его с научной точки зрения?

– Именно так. Еще он сказал, что несет она вроде бы чушь, а смысл разумный.

– Что он имел в виду, говоря «разумный смысл»?

– Очевидно, ее указующий перст. Она внушала людям, что зло идет из усадьбы у озера. От «бабы в черном» и «девки молодой».

– «Баба в черном», – повторила Марго. – Не герцогиня ли это? Когда мы приехали к ней, она была одета в черное платье. А ее дочь молода.

– Вы уверены, что герцогиня всегда ходит в черном?

– Помилуйте, Александр Иванович! – воскликнула Марго, как всегда, зацепившись за мысль. – Сейчас лето. Зачем же рядиться в черное, даже когда льет дождь? И все же нищенка имела в виду герцогиню. Да на берегу озера больше нет усадеб, только Озеркино и герцогство Лейхтенбергское (последние два слова прозвучали уничижительно). Между прочим, Шарлотта говорила брату, будто ее мать не выходит из дома.

– Надеюсь, вы не думаете, что герцогиня убивает по ночам несчастных путников и выпивает у них кровь?

– Что думать, покажет будущее. Важно другое: мы на верном пути, что подтверждают «пророчества» нищенки. Я хочу послушать ее. Завтра же. Смотрите, темнеет… Давайте наперегонки поскачем?

Едва сорвались с места, как первая же Марго и натянула поводья.

Вой. Снова вой волка, который имитировал человек, в чем они оба уже не сомневались. Но имитировал мастерски. Вой доносился со стороны усадьбы герцогини.

– Он определенно чего-то добивается, – сказала Марго.

– Без сомнения, – подтвердил Суров. – Он далеко, не бойтесь.

Шарлотта чуть не подпрыгивала на дощатом настиле, выказывая нетерпение, когда лодка с Уваровым подплывала к мосткам. Стоя рядом с ней, неодобрительно качала головой нянька. Как только Мишель причалил, девушка спрыгнула к нему, обняла за шею и зашептала, перемежая слова смехом:

– Боже мой, Мишенька, как я ждала сегодняшней ночи, как ждала… А время тянулось нескончаемо медленно, я и спать принималась, и читать… не помогало. Думала о нашей встрече. У вас сердце бьется так часто, через одежду слышно…

– Я торопился к вам. Как вы чувствуете себя?

– Прекрасно, Мишенька, все прошло.

Она снова прижалась к нему, слыша бухтение няньки:

– Бесстыдница. Видала бы матушка, как ты на шею мужчине вешаешься.

– Но ты же ей не скажешь? – ничуть не смущаясь, рассмеялась Шарлотта, не отводя взгляда от Уварова. – Я что-то не так делаю, Мишенька? Вы скажите, я обещаю вас слушаться.

– Все так, Шарлотта. Садитесь.

Уваров заработал веслами, а нянька вслед крикнула:

– Недолго! Ох, беда так беда…

– У вас строгая нянюшка, – сказал Мишель, когда отплыли от берега.

– Она славная, добрая. Учит меня всему, что мне совсем не пригодится. Когда я выросла, ее оставили вместо горничной, а для меня она нянюшка.

Уваров смотрел на девушку и думал: почему из тысяч женщин одна она заняла его мысли? Почему, стоило увидеть ее, сердце забилось учащенно? Почему то, что она так скоро убежала с праздника, уже не имело значения? И вообще, ничего не имело значения. Есть только он и она, ночь и озеро…

Он перестал грести, не заметив этого. Подперев кистями рук подбородок, смотрел на Шарлотту, теперь зная точно, чего хочет. Но захочет ли она? Да, безрассудно говорить о столь важном именно сегодня – еще днем он так думал. Но что же делать, когда Уваров привязывался к девушке с каждым часом все крепче? И тут никакой рассудок не способен остановить.

– О чем вы задумались, Мишенька? – спросила она настороженно, ведь лодка уже долго находилась в покое, а спутник ни слова не вымолвил.

– О вас.

– Обо мне? – рассмеялась Шарлотта. И вдруг опечалилась: – Вы так серьезны, неразговорчивы. Должно быть, думаете обо мне дурно?

Уваров протянул ей руку – Шарлотта перешла к нему и села рядом. Она чувствовала, что Мишель хочет сказать ей нечто важное, потому напряглась. А он приложил ладонь девушки к своей щеке.

– Вы горячи, – тихо произнесла она. – У вас жар?

– Наверное, – так же тихо сказал он. И решился: – Шарлотта, я хочу видеть вас ежечасно, а не урывками. Не хочу, чтобы наши встречи зависели от погоды, от вашей матушки, которая в любую минуту может все узнать…

– Как странно, у нас одни желания. Но разве такое возможно?

Снова барьер: она скажет «нет» – и мир потускнеет, второй Шарлотты быть не может. Что тогда ему будет нужно в пустом хаосе из людей, где нет главного – ее? А она, широко распахнув глаза, ждала, какой выход он предложит. И он предложил, собравшись с духом: