Мария Семенова - Дядя Лёша
Он шел и улыбался неизвестно чему. И было ясно, что о Кристине он совершенно забыл, как будто ее никогда и не было на свете. Он чему-то радовался, но, что бы это ни было, ее, Кристины, это уже никак не касалось.
По дороге сюда она воображала, как бросится ему на шею, как поцелует его, как прижмет к себе. И он сразу станет прежним, таким, каким был. Но теперь, Увидев Вадима, она поняла, что ничего этого не будет, что она просто не осмелится броситься к нему, а если попытается, он может холодно одернуть ее… И она стояла и молча смотрела, как он приближается, все еще не замечая ее.
Но вот он подошел совсем близко и может пройти мимо…
— Вадим, — позвала Кристина. Он повернул голову.
И в тот же миг, когда он увидел ее и узнал, полуулыбка сползла с его лица, и оно приняло холодное, какое-то каменное выражение. Кристина видела, что он недоволен тем, что она пришла, но она не могла не прийти, она была больше не в силах переносить неизвестность.
— Привет, — сказала, стараясь говорить жизнерадостно, как будто ничего особенно не произошло.
— Привет, — ответил Вадим, как показалось Кристине, немного растерянно, будто не знал, что теперь делать. — Ты ждешь меня?
— А кого же? — Кристина попыталась рассмеяться. — Ты пропал и лица не кажешь. Как говорится, если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе.
— Магомет, говоришь… — Вадим усмехнулся. — Ну ладно, магометаночка моя, пойдем пить чай.
Сердце радостно заколотилось. Неужели вернулось? Неужели все теперь пойдет по-старому? И он снова будет любить ее, потому что любить его она не переставала ни на секунду. И Кристина бросилась ему на шею, и поцеловала, и прижала к себе, и назвала своим любимым, самым-самым… А потом расплакалась.
— Ну что ты плачешь, Пеппи Длинныйчулок плакать не к лицу. — Вадим вытер ей слезы, и его лицо стало ласковым и добрым, каким бывало в самые лучшие минуты.
Они поднялись вместе наверх, и Кристина снова вошла в знакомую квартиру, где, как ей казалось, она не бывала целую вечность, хотя по общечеловеческому времени прошло всего дней десять. Она с наслаждением вдыхала едва уловимый запах книжной пыли и старинной мебели, к которой, как ей казалось, примешивался запах картин, хотя она прекрасно знала, что никакого особого запаха они иметь не могут.
Кристина сняла обувь, надела меховые тапочки я прошмыгнула по коридору к ванной. Она включила свет, открыла дверь и вздрогнула от неожиданности.
Пахло так, как у Вороновых не пахло никогда — это был запах женской косметики, лака для волос и еще чего-то подобного. А на стеклянной полочке у зеркала она увидела черный бархатный бант, при помощи которых женщины делают незамысловатые прически из полудлинных волос.
Кристина смотрела на этот бант с таким отвращением, как будто у Вороновых на стеклянной полочке свернулась ядовитая змея. Здесь была женщина! И запах, который теперь стал казаться просто тошнотворным, принадлежал ей, владелице этого отвратительного банта.
Кристина прошла на кухню и увидела, что Вадим вытряхивает в мусорное ведро под раковиной содержимое пепельницы. На некоторых окурках были отчетливо видны следы помады.
Никаких сомнений не оставалось.
— У тебя кто-то был? — Кристина пыталась говорить спокойно, как будто задает эти вопросы просто из пустого интереса. — Там в ванной какой-то бант…
— А, — Вадим махнул рукой, — к родителям приходила одна художница.
— Я думала, — ответила Кристина, успокаиваясь, — что художницы не носят подобных вещей и не пользуются такой вонючей косметикой. У них же вкус.
— Художницы тоже бывают разные, — ответил Вадим. Он снова посмотрел на нее, и она была такой милой, такой смешной в своей ревности, что ее захотелось приласкать. Он подошел и погладил ее по голове: — Ну что, Пеппи, хватит дуться.
И близость Кристины вызвала в нем все прежние чувства к ней. Захотелось прижаться к ней губами, раздеть, ласкать ее, видеть ее счастливое лицо…
В этот момент зазвонил телефон.
— Ненавижу технику, — сказала Кристина, — хорошо было бы жить в пещере, — на что Вадим только, ласково потрепал ее по волосам.
В ожидании, пока Вадим вернется, Кристина поставила на стол чашки, вынула из буфета варенье. Все было по-старому, и банка нашлась на прежнем месте. Счастье как будто вернулось, и ей уже стало казаться, что ничего не было, как будто в яркий солнечный день облачко на миг закрыло солнце. И стало тепло, ярко и радостно, как прежде.
Вадим вернулся, и по его лицу Кристина сразу же поняла: что-то случилось. Нет, он не был расстроенным, просто внезапно стал чужим.
— Ну что, ты уже чашки поставила? — как ни в чем не бывало спросил он, но в его голосе ей почудилась фальшь.
— А что, не надо было?
— Нет, почему… Хорошо. Сейчас попьем чаю, и я тебя провожу. — И, поймав ее вопросительный взгляд, Вадим пояснил: — До метро.
— Но разве? — начала Кристина и осеклась. Она хотела спросить: «Но разве я не останусь?» — но вдруг испугалась, что скажет что-то не то, и промолчала. Вадим предпочел не расслышать ее вопроса и не понять, что она хотела спросить.
— Позвонили сейчас из клуба, зачем-то я им срочно понадобился, — сказал Вадим, и лицо его сделалось непроницаемым.
Кристина снова хотела спросить, зачем же в клуб на ночь глядя, но снова промолчала, боясь рассердить его.
Они молча пили чай. Наконец Кристина решилась:
— А когда мы увидимся? Я так соскучилась по тебе… Мне тебя так не хватает…
— Ну ты прости, просто сегодня так получилось, — сказал он, не глядя на нее. — Но я освобожусь и на г днях как-нибудь…
«На днях как-нибудь» Кристину совершенно не устраивало.
— Но ты скажи точно. Я буду ждать.
— Я не могу сказать точно! — Теперь он действительно начал сердиться. — Я совершенно не представляю, что мне сейчас скажут в клубе и насколько я буду занят в ближайшие дни. У меня впереди ответственная игра, понимаешь, нет?
— Понимаю, — тихо ответила Кристина.
— Ну вот и хорошо, — сказал Вадим уже без прежнего раздражения. — Будь умницей.
И, как ни странно, в этот момент он верил в то, что говорил. Ему было жаль Кристину, но его влекло сейчас к другой, и с этим чувством он не мог да и не хотел бороться. Все эти дни, встречаясь с Валерией, он временами не мог не вспоминать и о Кристине, но гнал от себя эти мысли. И вот она пришла, и ее было жаль, и хотелось сделать для нее что-нибудь хорошее, но только что звонила та, другая, она звала его, и не послушаться ее он не мог. Кристина сразу же как будто переставала существовать, когда появлялась Валерия. И ему было стыдно перед ней. Наверно, правильнее всего было бы признаться во всем, сказать прямо и открыто, что между ними все кончено, чтобы она больше не мучилась неизвестностью, но Вадим не мог найти в себе силы. И оттого злился на себя, мрачнел, не мог заставить себя взглянуть ей в глаза. А Кристина думала, что он сердится на нее.
В конце концов чай был допит, и Вадим проводил ее до «Василеостровской». Он смотрел, как она уходит по ступеням вверх, и ему на миг стало пронзительно жаль, что все так получилось. Но в следующий же момент он вспомнил Валерию, которая просила заехать за ней, и Кристина перестала для него существовать.
Овеществленный труд предков
Жизнь превратилась в перманентное страдание, замешенное на безумии. Иногда Кристине казалось, что она сходит с ума. Она и представить себе не могла, что такое бывает, когда невозможно ни на чем сосредоточиться, не получается ни читать, ни писать, когда все, что говорится вокруг, кажется глупым, пошлым, тривиальным, потому что на всем свете нет ничего, что было бы важнее, чем ЕГО любовь.
Кристина перестала ходить на занятия и, бывало, целый день сидела у себя в комнате, а иногда даже не хотела вставать. «Лучше умереть, — думала она, — чем жить без него».
Время от времени ей звонила Лидия, но Кристина не хотела разговаривать и с ней, только отвечала односложно: да или нет, пока Лидии не надоедала такая скучная беседа. Несколько раз звонил Антон, но при звуках его голоса Кристина просто бросала трубку. Но Вадим не появился ни разу.
Кристина дала себе слово больше не звонить ему, но время от времени не выдерживала и все-таки набирала знакомый номер, который помнила наизусть и твердила про себя, как мантру. Чаще всего никого не оказывалось дома, несколько раз трубку брал кто-то из родителей, дважды Кристина наткнулась на Вадима. И оба раза положила трубку.
Прошло еще несколько дней. Кристина старалась убедить себя в том, что Вадима нет, и надо жить так, как будто его никогда и не было. Она знала, что он не позвонит, и все равно всякий раз, стоило телефону звякнуть, со всех ног бросалась к аппарату и хватала трубку.
Но на этот раз ее снова ждало разочарование.
— Кристинчик! — раздался в трубке голос Лидии. Последнее время она стала что-то очень настойчиво названивать, хотя Кристина ее вовсе не поощряла. — Это я. Ну, как дела?
