Завещание крестоносца - Наталья Николаевна Александрова
— Да что случилось-то? — дрожащим, растерянным голосом спросила Алена.
Она теперь точно знала, что ее действительно ждут неприятности, и неприятности серьезные. Дело не ограничится обычной профилактической трепкой.
— Что случилось? — с деланым равнодушием переспросил шеф. — А вот посмотри…
Он положил перед ней несколько машинописных страниц. Требования о выплате страховых сумм.
Первое — от наследников профессора Максимова.
Алена хорошо помнила профессора. Известный историк, автор книг и монографий, обеспеченный, интеллигентный господин, к которому Алена сумела найти тонкий психологический подход. Профессор застраховал у них жизнь и здоровье по максимальному тарифу. Когда Алена принесла его страховку, шеф был доволен как сытый кот и приводил ее в пример всем сотрудникам.
И вот — перед ними лежало свидетельство о смерти профессора и требование от законного наследника на выплату страховой премии в размере трех миллионов рублей.
Алена еще раз внимательно взглянула на свидетельство о смерти. Черным по белому там было написано: причина смерти — острая сердечная недостаточность.
— Куда ты смотрела? — прорычал шеф. — Застраховала тяжело больного человека, сердечника… Может быть, ты в доле с наследником? Может быть, он пообещал тебе процент?
— Как вы можете! — возмутилась Алена. — Всякое бывает! Страхование на то и страхование, в нем всегда есть значительные риски… А профессор был в хорошем состоянии, его ведь осмотрели наши врачи и одобрили страховку.
Она опять одернула себя — молчи! Не надо спорить с шефом. Но с другой стороны, все равно ничего не поможет, так что уж теперь…
— Ты мне будешь рассказывать про страхование? — огрызнулся шеф. — Риски бывают, и иногда приходится платить наследникам, но чтобы сразу столько за одну неделю… тем более сейчас, когда у всех кризис, все стараются экономить, и в первую очередь — на страховке! Страховку считают чем-то необязательным!
Алена взяла следующий листок. Требование от наследников Сергея Енакиева.
Енакиев — молодой человек, бизнесмен средней руки. Оформлял у них в офисе обычную автомобильную страховку, и Алена уговорила его дополнительно застраховать самого себя от несчастного случая. Долго убеждала, что лечение после аварии может вылиться в круглую сумму, да еще временная нетрудоспособность.
Опять же, шеф хвалил ее на весь офис, говоря остальным сотрудникам:
— Учитесь у Кортневой! Если человек пришел к нам в офис, его нужно раскрутить по максимуму! Он должен уйти от нас застрахованным на все случаи жизни! — И добавил с типичным цинизмом бывалого страховщика: — И смерти….
И вот Енакиев попал в аварию, разбил машину и сам погиб.
Страховая компания должна выплатить его наследникам огромную сумму.
И все это — на одной неделе!
— Ознакомилась? — мрачно проговорил шеф. — И что я после этого должен с тобой делать?
Алена промолчала. Что она могла сказать? Что могла сделать? Всегда так: пока дела идут хорошо — хозяин снимает все сливки, а когда что-то не ладится — виноваты сотрудники. Но в данном случае все и правда было ужасно, и она ничего не могла изменить.
— В общем, собирай вещи, — проговорил Лев Львович мрачно. — Больше ты в моей фирме не работаешь. Надеюсь, это послужит уроком если не тебе, то остальным сотрудникам.
Хоть Алена и подозревала нечто подобное, слова шефа повергли ее в шок, как будто ее обухом по голове ударили.
— Как? — спросила она. — Вы хотите сказать…
— Ты прекрасно поняла, что я хочу сказать! — Шеф отвернулся. — Все, разговор окончен, прошу покинуть мой кабинет!
И это его «прошу покинуть» окончательно добило Алену. Она встала, выпрямила спину и гордо вышла, не сказав ни слова. Тут уж какие слова ни скажи — все впустую.
Взглянув на нее, Катька Веселова все поняла, а может, уже знала. Секретарши ведь всегда все знают заранее.
— Уволил? — ахнула она, причем в ее голосе не было ни капли злорадства.
Катька была девка невредная, все это признавали. Алена в ответ только махнула рукой, выскочила в коридор и устремилась к туалету, где, к счастью, никого не было. Закрылась на задвижку и с опаской взглянула на свое отражение в зеркале. Так и есть: в зеркале отражалась жуткая личность с выпученными глазами и всклокоченными волосами, помада размазана, губы дрожат. Следовало немедленно взять себя в руки. Не хватало еще разреветься, а потом выйти с красными глазами и распухшим носом. Стыд-то какой, как в детском саду!
Алена решила: потом будет думать, что делать, сейчас главное — не показать, как она расстроена. Да что там расстроена… Шеф нанес ей удар под дых!
Она закрыла глаза и начала глубоко, медленно дышать: вдох-выдох, снова вдох-выдох. И считать. Обычно такая практика помогала, и на десятом вдохе Алена успокаивалась. Теперь же понадобилось досчитать до тридцати.
Она открыла глаза и придирчиво изучила себя в зеркале. Вид не то чтобы приличный, но на люди показаться можно. Ничего, она выдержит, не может не выдержать, у нее ведь есть характер.
Алена вышла из туалета и направилась к своему рабочему месту. За время ее отсутствия секретарша, надо думать, успела всем сообщить новости, так что встретили ее гробовым молчанием. Она старалась держать лицо, на сочувственные взгляды сотрудников отвечала мужественной улыбкой — мол, где наша не пропадала!
Под сочувствием бывших сослуживцев отчетливо чувствовался страх — каждый думал, не он ли станет следующим. И никто к ней не подошел — словно боялись заразиться, словно она чумная.
Алена сложила все мелочи из ящиков рабочего стола в коробку из-под принтера. Гоша Селезнев преодолел общий страх и предложил донести эту коробку до машины, но при этом опасливо покосился на кабинет шефа. Гошка был лентяй и балбес, по договорам вечно на последнем месте, шеф держал его, потому что Гошка приходился ему дальним родственником. Работал он неважно, зато понимал в компьютерах и никогда не отказывался наладить и починить.
К Алене Селезнев, по его собственному выражению, неровно дышал. Это выражалось в том, что он угощал ее жевательной резинкой и приносил кофе, заваренный по его собственному рецепту. Кофе был отвратительный, но Алена молчала, чтобы не обижать человека понапрасну.
— Ничего, Гоша, — ответила она сейчас с едва заметной иронией. — Как-нибудь в
