Катафалк дальнего следования - Николай Иванович Леонов
– Нет, нет, Лена, спите. Все нормально, в соседнем купе пьяница пришел в себя. Сейчас я с ним поговорю, он не будет мешать.
В темноте он нащупал куртку, накинул сверху. Так будет спокойнее, в кармане лежат наручники. Если дебошир не угомонится, то придется его приковать к металлической опоре столешницы и все-таки вызвать дежурный наряд. Пускай делают свою работу и усмиряют нарушителей порядка. Он оперативник, а не рядовой дежурный.
В купе Лев Иванович застал толстяка, который не мог перевернуться из-за связанных рук, но очень хотел устроить шумиху. Поэтому так усердно ударялся седой головой по тонкой перегородке.
– Так, гражданин, шум прекращаем!
На его голос мужчина повернулся и прищурился:
– Где моя жена? Развяжите меня! Что за выходки!
– Я вас развяжу, если не будете буянить. Драться, кричать, кидаться на других людей. Условия понятны?
– Да не буду я драться. Развязывай, – простонал пожилой пассажир.
Грузное тело невыносимо ныло от неудобной позы, в которой он уснул, – руки, заломленные за спиной, ладони туго стянуты. Лев Иванович в два движения размотал простыню и сделал шаг назад, освобождая пространство пленнику. Но и при этом соблюдая безопасность – если тот снова попытается напасть, то можно будет в один шаг выйти в коридор, захлопнуть дверь купе и отправиться за нарядом. Эта история уже порядком ему надоела, бессонная ночь из-за любителей алкоголя никак не кончалась. Только толстяк и не собирался кидаться на опера. Он со стоном криво уселся, оперся на стенку и начал растирать запястья.
– Где моя жена? Ну, где она?
От его вопроса Гуров напрягся: у мужика, видимо, нервный срыв и память отбило от горя.
– Вот здесь. – Лев кивком указал на большой ящик из досок во всю длину соседней скамьи.
От злости лицо у собеседника налилось кровью, это было видно даже при тусклом свете фонарей, что замелькали за окнами все чаще. Поезд приближался к очередной станции.
– Вы что, издеваетесь? Это шутка ваша дурацкая? Как там это называется? Пранк, розыгрыш? Ну, где камера? Все удалось, очень смешно, заканчивайте вашу клоунаду!
Мужчина встал на ноги. Полный, с одышкой, уже явно пенсионного возраста, но при этом он был силен, под рубашкой угадывались мощные руки и широкие плечи. Гуров отреагировал мгновенно. Ловким ударом в колено он сбил здоровяка с ног и молниеносно защелкнул один браслет на запястье, а второй – на металлической опоре стола.
– Отпустите! – От боли седой взревел во весь голос.
– Я же предупреждал, не надо бросаться на людей.
– Не надо говорить мне, что моя жена мертва! Она жива, а вы чертов клоун или безумец! Идиот!
Лев Иванович всматривался в лицо пожилого мужчины. Как странно, никаких признаков опьянения, хотя еще пару часов назад от него несло свежим алкоголем.
Дверь стремительно откатилась, на пороге застыла проводница с сонным лицом, она, видимо, успела задремать в своем купе. Огромные глаза стали еще больше от ужаса.
– Да что опять? Там уже все пассажиры проснулись! – Она потянула носом воздух в купе и громко с укоризной зашептала: – Напились, так хоть не хулиганьте! Как вам не стыдно, перестаньте кричать, вы мешаете другим людям. Ночь, все спят.
– Где моя жена? Скажите, прошу вас, прошу, прекратите эту жестокую шутку. – Мужчина перестал кричать и тоже перешел на шепот. Только тон у него был испуганный и умоляющий.
От его перекошенного болью лица Льва Ивановича передернуло, в нем было столько муки и недоумения. Светлана начала ласково уговаривать:
– Перестаньте, пожалуйста, ваша жена в этом гробу. Вы сами вчера его грузили на станции. Давайте я вам лучше водки из вагона-ресторана принесу. Выпейте и снова уснете, так будет лучше.
– Я не пью, мне врачи запретили! Зачем вы лжете? Зачем вы все лжете? Я не пил водку, я пил вчера с женой чай в поезде, а потом уснул! И теперь проснулся, а вы мне говорите, что моя жена умерла, что я напился, что я кидаюсь на людей! Я… Это вам так с рук не сойдет!
Мужчина беспомощно дергался, морщась от боли в руке, но прочные браслеты не давали ему снова встать во весь рост.
– Я сейчас, сейчас. – Девушка убежала в свое купе.
Обессиленный гигант замер.
– Это правда? Правда, что моя жена умерла и я везу ее в гробу? Покажите документы, прошу вас, умоляю, покажите мне бумаги.
Оперативник замешкался, оглядел купе, где же багаж пожилого мужчины.
– Они у вас должны быть, в ваших личных вещах. – Найти сумку он так и не смог.
Проводница уже протиснулась обратно в тесное купе.
– Вот, выпейте водички. Пейте. – Девушка протянула пассажиру бутылку минералки. – Станет полегче, вам надо прийти в себя. – Она открутила крышечку и заботливо сунула бутылку в огромную ладонь мужчины.
– Пейте, мы отойдем на пять минут. – Лев Иванович бережно подхватил девушку под локоть и повел на ее рабочее место. – Покажи документы на этого пассажира, – сказал он ей по дороге.
– Хорошо-хорошо, покажу! – Она торопливо засеменила на свое рабочее место.
В купе девушка взяла с крохотного столика у окна, заваленного документами, едой, косметикой, пластиковую папку и вытащила из нее кипу билетов. Показала один пассажирский билет и два больших листа, скрепленных между собой.
Гуров пробежался глазами: Дымов Олег Дмитриевич, свидетельство о смерти Дымовой Ольги Борисовны, разрешение на перевозку тела.
– Оригиналы ты у него проверила?
– Конечно. – Девушка кивнула, от расстройства у нее дрожали губы. – Простите, что он вам мешает. Это моя вина, не надо было его брать в вагон. Пожалела, он так плакал, рассказывал, что жену везет хоронить на родину. Немного осталось, через пару часов уже его станция. Потерпите, прошу вас, вы такой хороший. Я сейчас принесу ему немного водки, чекушку в ресторане выпрошу. Горе у человека, немудрено, что головой повредился.
– А про женщину ничего не сообщали на ту станцию? Как называется, техническая?
– Сортировочная. Вы не переживайте, всю ночь не спите, бегаете. Спасли меня. Вот держите водичку. Пейте, не надо денег. Больше не знаю, как отблагодарить. Хоть что-то. – Девушка сунула ему такую же бутылку, что и буйному Дымову.
Лев Иванович взял бутылку с водой, открутил крышку и сделал глоток. И правда, тяжелая ночь никак не кончится. Буйный пьяница достал весь вагон и в том числе проводницу, а ведь и слова дурного не поворачивается язык ему сказать. Действительно, горе у мужика страшное, такое, что мозг не выдержал.
В дверную щель просунулась взлохмаченная голова коллеги Гурова Лены:
– Девушка, что происходит? У нас там мужчина за стенкой скулит и рыдает ужасно. Перед этим головой бился об стену. Можно его утихомирить как-то? – Она обрадовалась при виде Гурова. – Ой, Лев Иванович, вы уже здесь? Три ночи и полный дурдом, вот так прокатились в спальном вагоне.
– Простите. – Света растерянно развела руками. – Нервный срыв у мужчины. Я сейчас постараюсь его отвлечь. Поговорю с ним.
Гурову стало жаль проводницу, она суетилась и испуганно косилась на них в ожидании скандала, не зная, как решить проблему.
– Ладно, Светлана, ты давай других пассажиров успокой. Потерпим пару часов, не переживай.
– Да мало людей, все в другом конце вагона. Только вот вас он достал. – Света, казалось, сейчас расплачется из-за сложившейся ситуации. Ее симпатичное личико исказилось от горькой гримасы, помада и подводка за время беготни размазались.
– Ну держись, Света. – Гурову искренне было жаль девушку, наверное, она впервые сталкивается с такими неприятностями. – Он в наручниках, как будем подъезжать к его станции, зови. Сниму и вывести помогу хулигана.
Лев обратил внимание, что у девушки от огорчения дрожат даже руки, Светлана нервно мяла край форменной юбки. Он кивнул Лене – идем. По пути объяснил коллеге, что произошло, и ее первоначальное раздражение как рукой сняло. В купе она прислушалась к звукам за стеной, сокрушенно покачала головой – как же жаль бедного вдовца. Дымов, могучий и агрессивный пять минут назад, тихо плакал, как испуганный ребенок, повторяя будто молитву одну и ту же фразу: «Это сон,
