Черный хлеб (СИ) - Ульяна Жигалова
Мама — Анна Ивановна, домохозяйка, занималась детьми и домом. Она не работала — то есть вставала в пять утра доить коров, и ложилась в 11, уложив детей, приготовив гору еды, перемыв и перестирав все что нужно. То есть она работала дома — по дому по хозяйству на огороде. Руки у нее болели лет уже с сорока. Семья у нас большая — пять детей, сейчас все выросли и разъехались. Но все приезжают постоянно, стараются помочь. Правда, с наступлением 90-х, проблемами с устройством нам работу — чаще помощь получаем мы. В виде продуктов, иногда заначки, которую тайком сунут в руку, та папа, то мама.
Две недели пролетели в хлопотах, хотя дел было гораздо меньше, чем я ожидала. Половину домашних дел взял на себя наш папочка, мамуля не могла ходить, но присматривать за деткой в коляске вполне могла. Моя «вахта» до приезда Лизы с годовалым Жекой была больше отдыхом, потому что у себя дома мне никто не помогал с ребенком.
Когда наступило время отъезда, мне так не хотелось домой… По Гошке, конечно, соскучилась, но радость встречи на один час, а разбор полетов дня на два.
Нет, мой Гошка, Георгий Виталич Милый, мужик не плохой. Классная смешная фамилия, и я люблю называть его именно по фамилии. Мой папа шутит, хоть немилый, но Милый.
Внешне — среднего роста, полноватый, как все бывшие спортсмены, серо-зеленые глаза, прямой нос, усы. Все обычное — но в целом весьма хорош собой. В молодости был красавчиком, и любимчиком девушек, что наложило отпечаток на характер и поведение.
С детства Гошик серьезно занимался футболом, и в свои 36 иногда пинает мяч с мужиками по выходным, в зале. Несмотря на то, что служит в милиции, не гнушается в свободное время таксовать на старой шестерке. В эти дикие времена мы выживаем в основном благодаря его калымам, а не зарплате.
Однако помощь по дому он считает не мужским делом — поэтому при грудном младенце у меня все на одних руках — ежедневная влажная уборка (требование свекрови) и глажка детской одежды с двух сторон (требование Спока — это новый бог всех мамочек!) и готовка и стирка пеленок-распашонок, и прочее.
Я же проектировщик, начинающий. Мой путь был извилист, учитывая возможности родителей, я сперва окончила техникум, потом работала и училась заочно. И вот чуть больше года назад закончила институт и получила должность инженера-проектировщика. Да, и имя у меня по документам не Екатерина, а Катерина — тетка в сельсовете по похмелью ошиблась. Но мне это даже нравилось. Как-то более по-русски звучало, как у Островского. Вообще мне нравилось имя Маруся, всегда жалела, что меня так не назвали.
Замуж я вышла «по-залету», без особой любви со стороны мужа. Сперва меня это сильно мучало, я пыталась даже отказаться, но мнение друзей и родных — тебе уже 26, мужик приличный, надо хоть раз сходить — «в замуж», пересилило. Я его любила, прощала, но не понимала.
Наверное, менее чем через полгода я поняла свою ошибку. Однако, тут бахнуло первое апреля 91 года — когда все мои сбережения превратились в пыль. Зарплата стала выглядеть насмешкой, на все декретные деньги — больничный за четыре месяца — я купила одну пару туфель.
В этот момент и захлопнулся капкан моей семейной жизни. Ни денег, ни угла. Родные и подруги перебивались кто чем. Зарплату задерживали, и тетки ехали на работу без билета, не имея ни рубля на проезд. Тогда-то и пошел анекдот — может вход на завод платным сделать? На этом фоне, занудный, но работящий муж был подарком судьбы.
Вот этот подарок судьбы и ждал меня, в ставшем мне родным нашем городе Красногорске, городе на большой сибирской реке Енисей. Телефона в поселке у родителей не было, и чтоб муж меня встретил, пришлось дать телеграмму.
Сборы из дома родителей были еще суматошнее. Кроме моих и детских вещей, мне норовили впихнуть с собой массу деревенских вкусняшек, от домашнего масла, мяса, тушенок-сгущенок, которые здесь были еще почти в свободной продаже, до домашней выпечки и моченой брусники. С большим трудом удалось отбиться от тяжелых вещей, но тем не менее образовалась вторая сумка, с деликатесами для зятя.
Мамуля твердила, ты не хочешь, а зятю возьми, побалуй домашней курочкой. Та курочка, к слову, весила 4.5 кг, и съесть ее одному зятю можно было, минимум дня за три.
И вот я опять в поезде, на прощанье все нацеловались, наобнимались, наобещали летом непременно прибыть, ждать в гости, Тошка получил свой миллион обнимашек-целовашек.
Разместила багаж, устроила котика, он уснул под стук колес. Золото, а не ребенок. Я достала книжку, и до темноты читала. В этот раз вагон был поновее, теплее. Соседи — пожилая пара, с разговорами не приставали. Словом все было мирно и спокойно. Приготовилась ко сну, к одиннадцати свет в вагоне притушили, соседи спали. Мне нужно было дождаться полуночи, чтобы покормить сына. Я смотрела в окно на огни станции — поезд тормозил на узловой станции. Здесь должна быть долгая стоянка — минут тридцать.
Показался перрон, в полумраке группами стояли люди на перроне. Мне показалось, что мелькнуло знакомое лицо.
Поезд остановился, хлопали двери, кто-то выходил, по проходу потянулись замерзшие люди с вещами. В проходе свет стал ярче, и я увидела в начале вагона свою попутчицу Наталью. В руках у нее был ребенок в зимнем комбинезоне, похожем на наш. Кроме дамской сумки, вещей не было. Лицо ее было каким-то линялым, если бы не глаза, я бы ее ни за что узнала. Контраст был просто ошеломительным, плечи поникшие, лицо без косметики, вместо пышной прически — скромная вязаная шапка. Она двигалась как будто через силу.
