Голос крови - Олег Юрьевич Рой
– Да не так чтобы прямо совсем в любви.
Мишкин сделал вид, что доцеживает последние капли, даже голову запрокинул, вернул чашку на блюдечко, вздохнул глубоко, благостно. Подумав секунду, хапнул с подносика еще одно печенье и забормотал сквозь него:
– Спасибо вам, Ева Вацлавна, за доброту вашу, за ласку и щедрость1 Не дали бедному оперу с голоду помереть! Пошли, Вершина, пошепчемся, что ли.
– Вообще-то я уже уходить собралась.
– Ну поехали, подвезу.
К машине они спускались молча. Мишкин поерзал, поудобнее устраиваясь на водительском месте:
– Ты домой?
Арина помотала головой, прикусив губу, чтобы сдержать так и рвущуюся вылезти улыбку. Так вот выпустишь – и в дверь придется боком проходить. Рано радоваться. Или… не рано? Почему надо себя сдерживать, если внутри все так и поет? Может, и не надо, но… страшно. Еще сглазишь. Не то чтобы она верила в сглаз или, как говорила бабушка, в сон, чох и вороний грай, но… опасалась. Обрадуешься и – р-раз! Обманули деточку, не дали конфеточку! И оглушительный издевательский хохот над головой.
– Ясно. Ну поехали, – Стас едва заметно усмехнулся и проскочил перекресток на последней «зеленой» секунде. Тем, кто ехал следом, пришлось остановиться. Ну или сворачивать вправо. К Арининому дому. Прямая дорога вела к больнице.
– Про Дениса что думаешь? – спросил он, не глядя в Аринину сторону.
Арина почувствовала, как губы помимо ее воли – словно их тянет кто-то – расползаются в неудержимой улыбке. И глаза сами собой прищуриваются, и даже почему-то щипать их начинает – как от слишком яркого света.
– Денис нормально. Бегать еще не бегает, но уже ходит.
– Короче, не было бы счастья, да несчастье помогло, – подытожил Стас. – Удивительная штука – инстинкт самосохранения. Лежал себе, понимаешь, овощ овощем, не то что на медперсонал, на тебя не реагировал – мельтешат вокруг какие-то халаты, чего на них реагировать. А когда появился еще один такой же… халат, овощ моментально вскинулся, чтоб жизнь свою защитить. Как он понял, что рядом – угроза? Как отличил? Вот загадка природы. Только ты ж понимаешь, что я про другое. Смска была?
– Была. Чего спрашиваешь, я ж тебе показывала.
– Показывала… – задумчиво протянул Мишкин. – Сразу не сдохнешь, так?
– Вот она, любуйся! – Арина откопала в телефонной памяти нужное – ох, совсем не нужное, век бы его не видеть! – сообщение.
– А раньше она писала: «тебя просили не лезть куда не просят»… – не спросил, констатировал опер, даже не взглянув в ее сторону.
– Она? – переспросила Арина, до сих пор так и не сумевшая хоть сколько-нибудь доказательно определиться с полом неуловимого преследователя.
Стас пожал плечом – правым, с Арининой стороны:
– Может, и он… Но ты сама смотри, что мы имеем. Сперва следователя Вершину, которая только-только сподобилась заняться наконец личной жизнью, дождавшись, когда ее бойфренд отбудет на слет скалолазов…
– На чемпионат по промальпу, – подсказала она.
– Хрен редьки не слаще. Воспользовавшись моментом, когда бойфренд не может ее проводить, упомянутого следователя в темной подворотне пинают ногами.
– Не в подворотне, а…
– Да знаю я, не придирайся! Пинают, значит, и шипят при этом: «Кто тебя просил лезть, куда не просят», так?
– Так.
– Потом следователю Вершиной не дают насладиться триумфом от поимки виртуозного убийцы, столкнув дорогого ей человека под электричку. И присылают смску почти с тем же текстом: «тебя предупреждали не лезть куда не просят». От смерти Дениса небеса, спасибо им, уберегли, но черепно-мозговая травма приковывает его к больничной койке. С неясным прогнозом. И когда перспективы из неясных становятся почти оптимистическими, на следователя Вершину нападает опять же некто. И, пытаясь полить упомянутого следователя какой-то мерзкой химией, шипит: «Сразу не сдохнешь!» Наша шустрая Вершина от химии ухитряется увернуться. Но нападавший, ясен пень, скрывается. Тогда некто, тот же или другой, но мне что-то кажется, что тот же, пытается отравить содержимое капельницы Дениса. Ну и смс тебе – уже прямо традиционно. Сразу не сдохнешь – это, я так понимаю, означает, что помучаешься. Так?
– Все так, но я-то про «она». Почему не «он»?
– Арина свет Марковна! Ты следователь или где? Если все это – не типичное поведение ревнивой бабы, то я – китайская королева.
– В Китае нет королевы. Даже короля нет.
– Вот именно. Чего морщишься?
– Стас, ты все очень красиво скомпоновал, даже по времени события как-то неправдоподобно хорошо между собой бьются. Только две детали смущают.
– Ну?
– Во-первых, мы с тобой на видео из больницы дружно опознали – кого?
– Оуперское опознание, ага, – фыркнул Мишкин. – В халате безразмерном, в маске, шапочке и перчатках. Не считая того простого обстоятельства, что ее там быть просто физически не могло.
– Ладно, допустим, это был наш общий глюк, спровоцированный предыдущим делом. Тогда вторая, с моей точки зрения, неувязка. Как в версию ревнивой бабы укладываются нападения на Дениса? Он же, по идее, ее вожделенный… ну не знаю… объект? А она его убить пытается. Не вяжется.
– Очень даже вяжется, – возразил Стас. – Про «не доставайся же ты никому» слышала когда-нибудь? Когда она тебя ногами пинала, ею двигало желание убрать с дороги соперницу. А потом как-то дошло, что Денис ей по-любому не достанется, и объект сменился. Ты, зараза, отняла у нее мечту, значит, тебе надо отомстить. Ну и мечте заодно. Но главное – тебе нагадить. Сразу не сдохнешь, понимаешь?
– Складно излагаешь, – похвалила Арина, пытаясь понять, чем же ее не устраивает эта версия, со всех сторон логичная и непротиворечивая, кроме, разве что, ее собственных ощущений: не там ищем. – Особенно, если бабу заменить на мужика.
– Тоже вариант, – согласился после короткого размышления Мишкин. – И даже, может, более перспективный. Потому что осознание безнадежности мечты в этом случае… гм… более безнадежное. Но виновата, разумеется, ты. Если кто-то облизывался на Дениса издали, вполне мог себе и навыдумывать обнадеживающих признаков. А ты вперлась на территорию, которую этот персонаж считал уже практически своей. И ненависть к тебе тут получается более… основательная, что ли… Ты вот что, – добавил он уже деловитым «оперским» тоном. – Майку бы одну из дому не выпускать.
Совет был более чем здрав, но несколько запоздал.
– Майка в лагере на все лето, разве я тебе не хвасталась? Ну… теоретически на все лето. Федька так гордится, ужас. Там нижний порог десять лет, но Майку взяли. Ибо такого толкового существа свет не видывал.
– Это-то да, мозгов твоей племяшки на десятерых взрослых хватит, – засмеялся Стас. – Но, Арин, она все равно мелкая, а в любой лагерь проникнуть…