Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны - Александр Григорьевич Звягинцев
Майер замолчал и схватился опять за сигареты.
– Считаете, что и Борзов замешан? – все более мрачнел Оболенцев.
– Они же все и решали: кого вам по делу «Океан» сдавать, а кто подождет своей очереди. И меня выдали только для того, чтобы направить вас по ложному следу. Отвести удар от себя… Вот так! – подытожил Майер.
– Кто они?
– Борзов и компания.
– Ну, а какое отношение они имели к делу «Океан»?
– Не забывайте, что город – еще и морской порт, откуда суда идут в капиталистические страны.
– И что?
– А то, что на судах у них есть свои преданные люди, – намекнул Майер.
– Контрабанда?
– И в крупных размерах, – усмехнулся Майер, – как пишется в приговоре… Вы помните, с чего началась раскрутка дела «Океан»?
– На таможне вскрыли банки с сельдью, а там оказалась черная икра!
Майер покровительственно рассмеялся.
– И что вы по поверхности скользите все время! – заявил он. – А до глубины никак не доберетесь.
– Просветите! – нахмурился Оболенцев.
– Понимаете, Кирилл Владимирович, для того, чтобы с помощью икры хорошо жить, надо делиться. Потому что большое начальство, приезжая на отдых, все видит. А порой кое-кто и напишет… Отцы города это хорошо усвоили. Сами жили и большому начальству помогали. Ниточка ой как высоко тянулась…
– Ну, а вы к этой игре какое отношение имеете?
– Помните «Золотого теленка»? У каждого босса всегда есть под рукой свой зиц-председатель. Когда вы тогда так рьяно взялись за дело, то очень многих напугали. Вот тогда-то вам и стали сдавать «шестерок», разыгрывая свой сценарий, – резюмировал Майер.
– И вы были одним из зиц-председателей?
– Нет, конечно! – загрустил Майер. – Но наш зицпредседатель вовремя смылся.
– В Израиль? – пытался угадать Оболенцев.
– На тот свет! Тогда наш тайный совет постановил сдать меня.
– Почему?
– Во-первых, у них появилась возможность вторично продать место директора ресторана «Москва», – стал загибать пальцы на руке Майер, – за которое, можете мне поверить, я заплатил совсем неплохие деньги… Во-вторых, они знали, что я собираюсь «линять», как они любят выражаться, к племянникам в Штаты. В-третьих, я умею молчать, на меня можно было положиться. В-четвертых… а, хватит и трех…
– Все-таки что же в-четвертых? Тайна?
– Мадам Борзовой не угодил чем-то. Она у нас всем общепитом и ресторанами ведала, – коротко пояснил Майер. – Сам не знаю чем, клянусь, знал бы, сказал, самому интересно.
– И вы думаете, что это она приказала вас сдать?
– Трудно сказать, кто был инициатором этого хода, – спокойно произнес Майер.
– Вон куда мы приехали! Но вы мне так и не дорассказали историю своего исчезновения из списков живых. Двадцать «штук» отдали?
– Откуда? – засмеялся Майер. – Рублей у меня уже не было, но в обиде они не остались…
И Майер поднял руку с покалеченным безымянным пальцем, в которой он держал сигарету.
– Камешек? – уверенно спросил Оболенцев.
– Фамильный! Четырехкаратник… голубой воды! Едва с пальцем не взяли…
– Сочувствую! Но вывезти бриллиант вы все равно бы не смогли.
Майер рассмеялся:
– Это – мои проблемы!.. – И неожиданно жестко добавил: – Дело не в камне… Поймите, целый город во власти преступников. И они ни перед чем…
– Вам-то какая теперь печаль? – с досадой перебил его Оболенцев. – Почему вы умолчали об этом на следствии?
С недоумением посмотрев на Оболенцева, Майер спокойно произнес:
– Вы же знаете правила игры и хорошо понимаете, что тот, кто говорит правду, раньше времени плохо кончает. Стоило мне тогда заикнуться об этом – вряд ли я бы сегодня разговаривал с вами. Мне кажется, что вы просто упорно не хотите согласиться с тем, что вас обвели, направили по ложному следу, чтобы отвести удар от себя. Кто-то организовал этот гениальный спектакль, а вы… вы, я повторяю, сыграли на их интерес!
Оболенцев понял, что Майер сильно тоскует по своей прошлой жизни и, не будь Воркуты, с удовольствием поменял бы сытую Америку на Россию, где он все имел, но все потерял по воле людей, которых возненавидел.
– Рудольф Дмитриевич, – так же спокойно обратился к старику Оболенцев, – все, что вы мне сегодня порассказали, к делу не пришьешь. Кто-нибудь может подтвердить ваши показания?
– Под протокол, – усмехнулся Майер, – мало желающих найдется. Я имею в виду… там, у вас… Ну, а те, которые выбрались… разыщу их, попробую уговорить. Многим из них все равно скоро ответ перед Богом держать.
– Ну, а с кем посоветуете в Союзе дело иметь?
Майер задумался. Затем, в несколько глотков опустошив чашку с холодным кофе и продолжая смолить очередную сигарету, твердо произнес:
– Записывайте! Только обязательно ссылайтесь на меня в начале разговора, а то будут молчать как рыбы!
– В таком случае, может, черкнете своей рукой им несколько слов? – попросил Оболенцев, доставая из кармана блокнот и ручку.
Майер молча взял их из рук Оболенцева и начал писать адреса и фамилии.
Выйдя из ресторана, они наткнулись на крепкого чернокожего парня. По выражению его лица и жестам трудно было понять – то ли он просит милостыню, то ли вымогает деньги. Людей на улице было мало, и Майер без лишних слов выгреб из кармана всю мелочь и бросил ее в коробок, висящий у негра на шее.
– И здесь грабят! – шутливо заметил Оболенцев.
– Я живу в Куинсе. Это старинный район Нью-Йорка, в котором издавна селились немцы, там ничего подобного не увидите. А здесь от этих нахалов прохода нет. Работать не хотят! – как бы оправдываясь, объяснял свой поступок Майер.
Затем, приблизившись к Оболенцеву, старик многозначительно заметил:
– В таких случаях им лучше что-то бросить, а то не отвяжутся… Могут и ограбить… Шпана…
– Да-а… – иронично заметил Оболенцев, – а у нас говорят, что у вас здесь негров вешают.
Майер в тон Оболенцеву тут же полюбопытствовал:
– Кирилл Владимирович, поскольку допрос закончен, то, если мне не изменяет память, у меня появилось право задать несколько вопросов, не относящихся к существу дела. Так, по-моему, раньше вы меня учили?
– Давайте, – безразлично отнесся к этому предложению Майера Оболенцев, все еще находившийся под впечатлением исповеди старика.
– Если это не военная тайна, вы здесь по делу? Или как? – осторожно осведомился Майер.
– Делом это вряд ли назовешь. Я прибыл сюда в составе делегации АСЮ.
– Простите, а это что будет?
– Это Ассоциация советских юристов. Приглашены мы в Штаты известной, наверное, вам организацией АВА – Американской ассоциацией адвокатов, – уже более подробно объяснил Оболенцев.
– Не понял. Вы что, поменяли
