Валера - Григорий Васильевич Романов
Теперь Валера жадно ловил все, что могло прояснить природу отношений Жени и Миши. Несомненно, они пришли сюда вместе, но что их связывало, было не понятно. Общались они довольно сдержанно, обращались друг к другу нейтрально: по имени или какими-то прозвищами, ничего не говорящими об их отношениях. Никаких «заек», «котиков». Из уст Михаила такие слова прозвучали бы нелепо, но Женя, своим чудесным, звенящим голосом, вполне могла… но не говорила. Она немного жалась к Мише, но не очень сильно, при этом сам Михаил ни разу ее не обнял.
Валера уже почти в открытую рассматривал Женю. Но Миша на это никак реагировал, не выказывал ни тени ревности или обеспокоенности. На Валеру он практически не смотрел, и не потому, что боялся встретиться с ним взглядом. Его действительно не интересовал ни сам Валера, ни его любопытство в отношении Жени. Такое не сымитируешь. Все это выглядело довольно странно. Валера сделал для себя вывод, что эти двое не любовники. Это открытие медом пролилось на его естество.
Пьянка продолжалась. Валера знал о чудодейственных свойствах водки, которая, подобно фотошопу, кардинально улучшает потребительские свойства женского пола. Сам неоднократно попадался на эту удочку. Но в этот раз дело было не в градусах. Женя понравилась Валере с первого взгляда, гораздо раньше, чем теплые волны этанола растеклись у него меж извилин. Хмель лишь ложился на эту симпатию, раскрашивая ее в удивительные цвета.
Рюмка за рюмкой, водка снимала внутренние барьеры, позволяя Валериной фантазии рисовать картины, невообразимые для пацана.
В мечтах он уже был ее мужем, счастливо и безмятежно проживал с ней жизнь. У них были дети, пока абстрактные, на детскую тему ему еще не мечталось в красках и подробностях. Внезапно он представил, что стоит с Женей на балконе своей квартиры. А на деревянных перилах, шляпками от гвоздиков выбита надпись «Женя + Валера». Эта глупая картинка так умилила и растрогала Валеру, что у него чуть слеза не навернулась.
Хотел ли Валера Женю? Безусловно, жаждал каждым своим корпускулом. Но это было не потребительское чувство, которое он обычно испытывал к женщинам. Нет, он не хотел ее взять, он хотел отдаться ей, что бы она позволила ему стать ее частью, соединить свою худобу с ее округлостями, свою грубость с ее нежностью, инь и янь, как сказали бы китайцы. Уткнуться лицом между ее грудей и остаться там навсегда, вдыхая ее запах и слушая этот чудесный голос.
На мгновенье Валера представил, что мог не встретить сегодня Вадика, не прийти в эту квартиру, не узнать Женю. Это показалось ему невозможным.
Перст судьбы, в которую Валера никогда не верил, на этот раз четко и однозначно указал ему именно на этот стул. Именно здесь он должен был оказаться при любых обстоятельствах, даже если бы все вокруг рушилось и горело.
Было ли это любовью? Сложный вопрос. Слишком мало фактуры оставила по себе эта история. Валера в собственных чувствах не сомневался. Конечно, он не знал о том разнообразии форм, которые принимает влечение полов друг к другу. Симпатия, флирт, похоть, увлечение, влюбленность, страсть… как только не тянутся люди к своим половинкам!
Но черт меня побери, если в этот вечер Валера не ощутил все пятьдесят оттенков этого чувства! От жгучего желания схватить Женю и изнасиловать, до готовности целовать пальцы не ее ногах. От мысли о том, какие у нее соски, до ощущения себя своим же семенем, которое попав в теплое тело Жени, дало там плод. И этот плод, ни кто иной, как сам Валера, который нежится в милой утробе, растет там, чтобы однажды родиться и стать тем же Валерой, но уже другим: счастливым, любимым и любящим всех на свете, купающимся в жизни, как в теплом океане.
Происходи все это на какой-нибудь гламурной тусовке, можно было подумать, что в водку подмешали психоделики… Здесь ничего подобного конечно же не было. Просто амплуа пацана подавляло все эти мысли и желания, не давало им прорваться наружу. Но не зависимо от выбранной человеком личины, все это изначально живет в нем, накапливается и нетерпеливо ждет своего часа. Когда какой-нибудь повод позволит страстям прорваться наконец в сознание и заполнить там все без остатка.
Таким образом, природа испытанных Валерой чувств осталась не исследованной или, скорее, не названной. Но их сокрушительная сила не подлежала никакому сомнению. Ведь вспыхнувшая в нем впоследствии черная ненависть к Михаилу была ничем иным, как инверсией этой жгучей страсти.
Как не затмевала лирика сознание Валеры, он отчетливо понимал: необходимо действовать, вечер не бесконечен. Но здесь водка сыграла с ним злую шутку. Дав волю потаенным фантазиям, алкоголь напрочь отказывался развязать ему язык. Это было настоящей проблемой. Разговоры за столом крутились на общие для собравшихся темы, не знакомые Валере. Отдельные реплики, «да», «нет»… вот и все, что ему удавалось вставлять по их ходу. Выделиться и заявить о себе в такой обстановке было крайне затруднительно.
Вдруг его взгляд упал на пакет с боксерскими перчатками. Вот он, шанс!
– Чё, спортом занимался кто?
Женя с интересом посмотрела на Валеру, сказав при этом: «Не-а». Угрюмый Вадик сказал, что чем-то занимался в детстве. Похоже, он пытался произнести «тхэк-вандо», а может другое слово, перед которым кашлянул. Остальные промолчали.
Сам Валера, когда ему было пятнадцать лет, месяца три ходил в секцию бокса. Возраст, самый глупый и опасный для подростка, не позволил ему закрепиться в этом виде единоборств. Не имея навыков самодисциплины, он с бОльшим вожделением смотрел на лавочку у соседнего подъезда, чем колотил боксерский мешок.
К концу апреля, когда на улице окончательно потеплело, а лавочка заколосилась молодыми обитателями, спортивная карьера Валеры закончилась. Очевидный выбор (не в пользу спорта) был сделан. Но, в отличие от художественного опыта, мало отразившегося на его личности, спорт, как ни странно, занял в ней довольно прочную позицию. С тех пор, Валера всегда ощущал себя причастным к спорту вообще и к боксу в частности. У него остались перчатки, в которых он иногда, по выходным, вспоминал те немногие уроки, которые успел подростком получить от тренера. Вот почему и сегодня они оказались при нем.
– Тхэк-вандо? Херня! У меня друган-боксер, Пашка, закусился как-то с таким бойцом. Так он пока ногу свою задирал, чтобы удар свой нанести, Пашок ему так в торец прислал, что он метра три летел, а потом еще минут двадцать без сознания валялся. На улице ногами не помашешь.
Эту историю, а скорее – легенду, Валера знал с чужих
