Три истории. Повести - Александр Зуев
– Господь милосердный, что это? Или кто это? Ой, мамочка родная! Ой-ой! Я все еще сплю и вижу сон страшный? Не иначе, как Вовкин напиток сказывается. А может, он чего-нибудь подсыпал, что бы была податливей? Нет, это не сон. Это все наяву, правдивей не бывает.
Она захотела громко закричать, но куда-то исчез голос. Издавались невнятные шипящие гортанные потуги. Как будто сковали ее эти невидимые силы и не дают ни слова сказать, ни крикнуть что есть мочи. Незнакомец, смутно кого-то напоминавший, глядел прямо на нее и улыбался. Взгляд острый, колючий, ледяной и как бы с укором, стараясь насквозь пронзить бедную Зинаиду. Такой же была и улыбка.
Утренний незваный гость потянулся, зевнул, вытянул и размял затекшие от долгого сидения ноги, взглянул на наручные часы, медленно, опираясь руками о боковины кресла, приподнялся, так же медленно и тихо прошелся по комнате. Подойдя к окну, слегка сдвинул занавеску в сторону, глянул наружу, на начинающий набирать свои обороты день. Тихо проговорил:
– Светает уже. Пора мне, пора.
Затем опять повернулся в сторону одуревшей от страха Зинки, приблизился вновь к кровати. Сунув руки в карманы брюк, слегка покачиваясь на своих блестящих туфлях вперед-назад, властно возвышаясь над ней, заговорил, растягивая слова:
– Если я правильно понимаю, ты по паспорту гражданка Штурр Зинаида Францевна, девушка свободная и незамужняя. – Затем перевел взгляд свой на другую половину кровати. – А рядом с тобой, похрапывая и посвистывая на все лады, с чувством полностью выполненного ночного долга, возлежит гражданин Хохолков Владимир Иванович, человек семейный, женатый и имеющий, кроме всего прочего, двоих детей. Что ж, все ясно. Адюльтер. Вот я спрашиваю тебя прямо и открыто: где была совесть, порядочность и скромность, госпожа Штурр, когда в кровать затащила именно этого мужика для утех своих плотских? Стало быть, любовника завела именно женатого? А сколько выпить себе вчера позволила? Отвечай мне, раз я тебя спрашиваю! – полушутливо-полусерьезно, забавляясь создавшейся ситуацией, говорил он.
Молча и тупо Зина таращилась на незваного гостя, затем сбивчиво и невнятно пробормотала: «Вообще-то не я, а он меня в кровать затащил. Я же не у себя дома, а в гостях нахожусь».
– Да какая разница, у кого вы прелюбодеянием занимались. Факт остается фактом. Оцени ты все случившееся, посмотри со стороны и прямо ответь себе на вопрос: правильно ты поступила или нет с точки зрения морали и нравственности? Или это для тебя норма?
– Сон, точно сон, надо срочно просыпаться. Это видение, порожденное моим помутненным сознанием от выпитого Вовкиного хваленого напитка накануне, не иначе.
Попытавшись еще раз выйти из этого транса, закричать, завертеть и затрясти головой, как это обычно делают, пытаясь прогнать нехорошие мысли и картинки увиденного, но в глазах ее опять все потемнело, поплыло и она бессильно рухнула на подушку.
Пришла в себя Зина после того, как почувствовала, что кто-то легонько тормошит ее за плечи и пошлепывает холодными ладонями рук по щекам. Открыв глаза, она теперь уже отчетливо и явно поняла, что это не сон. Рядом с ней, но теперь уже сидя на краешке кровати, действительно находился совершенно посторонний субъект, а присутствие Володьки как бы и совсем ею не ощущалось. Он неотрывно глядел на нее, и все такая же загадочная улыбка лежала на его лице. Она вновь, теперь уже пристально, взглянула на него. Нос заострен и выступал крючковатым отростком, глазки, как буравчики, колючие, пронзительные, видят тебя насквозь словно рентгеновские лучи. Волосы густые, как смоль черные, слегка вьющиеся, ниспадали до самых плеч. Лицо бледное, сосредоточенное.
– Что, Зинаида, очнулась? – молвил он. – Хотя, правильней будет сказать «очухалась»? А то я уж беспокоиться начал – не двинула ли ты свои красивые ноженьки прямо на небеса, туда, поближе к нам, – после чего хрипло и вульгарно засмеялся.
Обретя вновь дар речи, Штурр, онемевшим и пересохшим от страха языком, только и смогла невнятно пробормотать:
– Господи, кто ты? Как ты попал сюда, как вошел в квартиру? Это, наверное, Володька забыл вчера входную дверь запереть на ключ, думал только об одном – как бы меня быстрее винным пойлом своим напоить да в постель забросить.
Лицо незнакомца посерьезнело, в голосе зазвучали строгие нотки, когда он заговорил, вновь обращаясь к Зинаиде:
– Однако ты даешь, дорогуша, я на глупые вопросы отвечать не стану. В моем присутствии кого упомянула – это же надо! У меня даже мурашки по коже прошлись, руки и ноги похолодели. Думать надо, что говоришь! ГОСПОДИ… Чтобы больше ни-ни! Не упоминать! Книг, что ли, не читаешь, портреты не различаешь. Неужто не узнала меня? – После этих слов он ладонями рук прикрыл свое лицо, слегка замер в таком положении, сделал несколько круговых магических движений, затем медленно стал опускать руки ото лба и до самого подбородка.
– Взгляни теперь.
Зинаида вновь посмотрела на него и разглядела на лбу маленькие, слегка прикрытые черными волосами рожки. И острую черную бородку. Лицо незнакомца после этого превращения приобрело еще более магический оттенок.
– Узнала?
– Ну да, думаю, узнала. Да-да, точно узнала. Никак самого Дьявола вижу перед собой, не иначе, – дрожащим голосом, с неподдельным страхом, выдохнула слова Зина.
– Наконец-то до тебя дошло, кто перед тобой! Да, это я! Рад несказанно! И хватит так дико таращить на меня свои глазищи. Я понимаю твой испуг: знакомство со мной, да еще при подобных обстоятельствах – дело необычное, неординарное, даже, пожалуй, мистическое или магическое – так правильней будет оценить происходящее. Говоря в общем и целом, вот и тебе довелось испытать такое близкое общение со мной, с самим Дьяволом. Рассказывать будешь потом всем и вся, что видела ТОГО САМОГО, презираемого и не почитаемого представителя коварных темных злых и нечистых сил, которого, чего уж греха таить, очень часто и недобро вспоминают эти мелкие никчемные людишки-человечишки, когда им становится до боли в зубах плохо, хоть воем вой! Будто вина
