Delete - Карл Ольсберг
Tristanleaf: RETREAT![10]
Предводитель был прав — битва проиграна. И все потому, что этот дебил Томас в решающий момент струсил. Отступить было не так просто, как заявить об отступлении. Демон не собирался прекращать поединок лишь из-за того, что Мина расхотела в нем участвовать. Поскольку он двигался намного быстрее, чем она, убежать от него шанса не было.
Gothicflower: Can’t! Need help![11]
Однако другие участники спасались бегством, вместо того чтобы погибнуть в попытке помочь обреченной. Мина не могла на них за это обижаться. Она, вероятнее всего, на их месте поступила бы так же. Но она не могла не разозлиться, когда в итоге неприятель окружил ее полуорка и забил до смерти. Все драгоценное оснащение, ради которого она просиживала часами в «Мире магии», было уничтожено. Наверняка огневики, чтобы отомстить за атаку, устроят corpse camping — будут сидеть у тела Готического Цветочка, и как только Мина оживит своего персонажа, они ее еще раз убьют.
И все это из-за Томаса, который трусливо сбежал с поля боя вместо того, чтобы помочь своим товарищам! А ведь именно она хлопотала, чтобы его приняли в гильдию и позволили участвовать в рейде. Она ему выскажет все, что о нем думает!
Общаться в групповом чате она не могла, поскольку ее полуорк был на том свете. Она попыталась позвонить ему по скайпу. Судя по «зеленому» статусу, он был онлайн, однако на вызов не ответил. Это было на него непохоже: даже когда он отлучался в туалет, то менял свой статус на «нет на месте». Что же с ним случилось? Почему он так странно повел себя во время боя? И что значили его слова, до сих пор висевшие в чате? Что это за чертова «правда»? И как с ней связан «Мир на проводе»?
Очевидно, что Томас был AFK — away from keyboard (вдали от клавиатуры), то есть не за компьютером. Но ведь можно быть онлайн и с телефона.
Она набрала его номер, послушала гудки. Без ответа. Еще несколько гудков — и включился сервис голосовой почты.
— Привет, Томас! Это я, Мина. Ты охренел? Ты понимаешь, что смерть Готического Цветочка на твоей совести? Все мое оснащение пропало. Перезвони мне сейчас же!
После звонка она заварила себе чая, чтобы успокоиться. Однако чай не помог подавить бушевавший внутри нее гнев. Она вспоминала о несчетных часах, просиженных в «Мире магии» за прокачкой своего персонажа. Сколько приключений ей пришлось пережить, сколько опасностей преодолеть, чтобы вывести своего полуорка на 35-й уровень! Персонаж, конечно, не был утерян безвозвратно, однако один лишь двуручный топор с волшебной скоростью удара обошелся ей в 200 000 золотых флоринов — выручка за две дюжины игровых часов, в которые она могла выполнять прилично оплачиваемые заказы или отбирать сокровища у монстров.
Хуже было лишь то, что вся гильдия огня будет хохотать над неудачным рейдом. Напасть на группу в момент уязвимости — уже не геройский поступок. А провалить такое нападение — хуже некуда. Ее репутация внутри и за пределами гильдии Белого древа погублена.
Она сделала глубокий вдох. «Это всего лишь игра, — пыталась она убедить себя. — Ты воспринимаешь ее слишком близко к сердцу». На самом деле ничего не произошло. Но почему тогда она злилась так, словно у нее украли бумажник? Испытывала ли она досаду от того, что хобби в этот раз ее не обрадовало, или же страдала самой настоящей игровой зависимостью? Пока что ее членство в «Мире магии» не мешало ни ее учебе на отделении информатики, ни подработке в компьютерной фирме. Не перестала ли она в последнее время общаться с людьми — с людьми из плоти и крови, а не товарищами по онлайн-игре или когда в последний раз была на вечеринке? Она испугалась, поняв, что далеко не сразу смогла вспомнить.
С нехорошим предчувствием она сделала последний глоток чая и снова позвонила Томасу по скайпу.
Глава 3
Начальник уголовной полиции Йоахим Грайсвальд откинулся на спинку офисного кресла и скрестил руки на груди.
— Я вас ни в чем не упрекаю, господин Айзенберг, — сказал он понимающе. — В такой ситуации у любого сдали бы нервы.
Айзенберг внимательно посмотрел на своего начальника, который был на десять лет моложе него и полгода назад возглавил отдел по борьбе с организованной преступностью Гамбургского управления уголовной полиции. Прежний начальник, наверное, накричал бы на Айзенберга, обвинив его в провале операции. Айзенберг пережил бы. Но вынести снисходительный тон Грайсвальда было невозможно. Он относился к полицейским, в первую очередь работавшим под его началом, как к полным кретинам. Они были не чета ему, тому, кто в рамках международного партнерского соглашения прослужил некоторое время в полиции Нью-Йорка — самой жесткой полиции мира, как он не уставал повторять.
Айзенберг попытался ответить нейтрально, по существу.
— С нервами у меня все в порядке. Я отдал приказ к наступлению, чтобы спасти жизнь девушке.
— Из вашего отчета не следует, что жизни девушки что-то угрожало, — сказал Грайсвальд с идиотским американским акцентом, как будто за четыре года жизни в США он разучился как следует говорить по-немецки.
Поговаривали, что он просит приближенных называть его «Джо».
— Один из преступников направил на нее пистолет.
— Разве он нажал на курок?
— Нет. Я отдал приказ о наступлении как раз для того, чтобы помешать ему сделать это.
— И вы были уверены, что он выстрелит?
— Учитывая попытку девушки сбежать и обстоятельства в целом, мне эта возможность показалась весьма вероятной.
— А как бы вы поступили на месте преступника?
— Не понимаю вашего вопроса.
— Что в нем такого сложного? Интересно, как поступили бы вы, если бы были торговцем живым товаром? Одна из ваших девочек пытается сбежать. Неужели вы бы выстрелили в нее и тем самым испортили бы товар?
Айзенберг ничего не ответил.
Грайсвальд театрально вздохнул.
— Сколько раз я вам говорил: «Думайте, как преступник!» Если бы вы последовали моему совету, то поняли бы, что преступник ни за что не выстрелил бы в девушку. Сколько лет той малышке? Четырнадцать? Был ли у нее, измученной долгим голодом, шанс спастись от здорового мужика? У него в руке был пистолет, и логично, что он инстинктивно направил его на беглянку. Скорее всего, сначала он окрикнул бы ее. Затем, возможно, выстрелил бы в воздух или ей вслед. Но у него не было необходимости ранить ее, а уж
