Роковой подарок - Татьяна Витальевна Устинова
У неё потемнело в глазах, стало трудно дышать, и ноги сделались ватными. Она взялась рукой за какой-то куст.
«То берёза, то рябина, – пропел кто-то у неё в голове, – куст ракиты над рекой»[1].
– Максим, – жалобно позвала Маня. – Вставай.
Она наклонилась над ним – в спине, прямо посередине, были два аккуратных отверстия, вокруг них белая рубашка потихоньку становилась красной.
– На помощь, – очень тихо проговорила Маня. – Кто-нибудь, помогите!..
– Нет, я не понял, зачем вы его застрелили.
Маня, усталая и несчастная, наклонилась вперёд, задрала на лоб очки и потёрла глаза.
– Я никого не убивала, – в десятый раз повторила она с отчаянием. До этого она плакала, потом сердилась, а теперь пришла в отчаяние. – Вы что, не слышите меня?
– Нет, это вы меня не слышите, Мария Алексеевна, – с нажимом сказал молодой оперативник. – Мой вам совет – признайтесь сразу, вам же лучше! Сотрудничество со следствием всегда только на пользу! Мы ведь вас всё равно посадим, вы должны понимать.
– Господи, – пробормотала Маня. – Да что ж это такое?
«…То берёза, то рябина, куст ракиты над рекой…»
– Рассказывайте, рассказывайте, – дружелюбно предложил оперативник, и Маня поморщилась от явной фальши, которая слышалась в его голосе. – В каких отношениях вы состояли с потерпевшим? Вы ему кто? Близкая подруга? Или просто знакомая?
Они сидели в одной из комнат роскошного дома, который только что потерял хозяина, – Мане казалось, что сидели целую вечность, а разговор не двигался с места, крутился, как воронка, засасывал до головной боли.
– Я не подруга и не знакомая, – забубнила Маня в одиннадцатый раз. – Я дружу с Романом Сорокалетовым, а он дружит с… Максимом Андреевичем, они партнёры по работе. Я собиралась писать роман об иконе Серафима Саровского, и Ромка, то есть, Роман Сорокалетов, сказал, что Максим как раз увлекается такими иконами и всё о них знает. Ну, они договорились, я приехала, Максим Андреевич показал мне свою коллекцию, а потом…
– На чем?
Маня не поняла:
– Что – на чем?
– На чем приехали?
– А, на такси, я говорила уже.
– Почему вы его отпустили?
– Кого?
Оперативник посмотрела на неё с отвращением:
– Таксиста, кого! Как вы собирались возвращаться, здесь не центр города!
– Понятия не имею, – честно призналась Маня. – Я об этом не думала.
– Всё наоборот, вы подумали! Вы застрелили хозяина и собирались скрыться через лес. Такси вам только помешало бы.
– А зачем я тогда вас вызвала? – устало спросила Маня.
Оперативник немного подумал:
– Нервишки, видать, сдали. Дамские у вас нервишки, вот и сдали. Ну? Будем признаваться или будем следствию голову морочить? Где орудие убийства?! – вдруг рявкнул он, поднялся и навис над Маней. Маня отшатнулась. – Куда вы его дели, ну?!
Волька у неё в ногах весь напрягся, зашёлся лаем и стал бросаться.
– Уберите собаку, а то пристрелю!
– Волька, нельзя! Ко мне!
Пёс оглянулся на хозяйку – глаза у него были налиты кровью, а хищная пасть скалилась, – всё же совладал с собой, отошёл и сел рядом. Короткая шерсть на загривке дыбилась.
– Мы ведь найдём ствол-то, – продолжал оперативник как ни в чем не бывало. – Вы его, небось, в кусты кинули? Или в реку?
– Я никого не убивала, и пистолета у меня нет и не было.
– Значит, будем продолжать голову морочить. Так и запишем. Откуда вы знали, что в доме никого не будет? Когда готовили преступление? Кто вам сказал?
Маня опять потёрла глаза.
– Я в этом доме в первый раз в жизни. С хозяином познакомилась только сегодня. О том, что в доме никого, кроме нас, не будет, я не знала и знать не могла.
– Да ведь всё это легко проверяется, – сообщил оперативник.
– Ну, так проверяйте!
– Да это лишняя работа! Вот вы подумайте сами, выгодно вам лишние задачи нам задавать или выгодней содействовать.
– Да в чем содействовать-то?!
– Признались бы давно, и поехали в камеру.
– Я не хочу в камеру! – завопила Маня. – Я никого не убивала! Вдоль опушки кто-то шёл, я подумала – медведь! Максим посмотрел и пошёл туда, он ещё какое-то имя назвал! Спросил, это ты? Моя собака кого-то погнала, я побежала за собакой, а потом два раза хрустнуло. Или сначала хрустнуло, а потом собака бросилась в лес, я не помню точно! Я подошла, а он лежит ничком, и руки раскинуты!.. Я его позвала, но сразу поняла, что он мёртвый. И я позвонила вам! Вы приехали и накинулись на меня!
– Разве ж я накинулся, – добрым голосом сказал оперативник, – когда я накинусь, вам мало не покажется, дамочка!.. Пожалеете, что на свет родились. Мне ведь вас уговаривать некогда, мне раскрытие нужно, а тут и раскрывать нечего, всё ясно.
– Зачем мне его убивать?
– Да почём я знаю. Вот обыщут вас в отделении, может, найдут всяко, золотишко, камушки. Дом-то богатый! Мало ли чего вам захотелось, чего у вас нет, а тут есть. Прихватили хозяина убили, чтоб шум не поднял, но тут нервы сдали вы и позвонили в полицию! Между прочим, звонок вам зачтётся. И добровольное признание тоже, вы головой-то подумайте, что вам выгодней!..
«…То берёза, то рябина, куст ракиты над рекой…»
Бедный Максим!.. Должно быть, утром, собираясь на работу, он и подумать не мог, что к вечеру его не будет в живых. Всё останется – и дом, и сад, и река, – а его не будет…
– А жена? – вдруг спросила Маня своего врага-оперативника. – Вы ей позвонили? Максим сказал, что она ещё не вернулась, и сам чай готовил.
– Мы без вас разберёмся, кому звонить, кому не звонить, вы не указывайте.
– Я не указываю, – пробормотала Маня и вдруг заплакала: так стало жалко Максима и его жену, незнакомую ей.
…Всё кончилось, всё потеряло смысл. Липы, цветы, картины. С этого прекрасного, солнечного, тёплого вечера вся жизнь семьи, дома, ближних и дальних пойдёт по-другому.
– Что же делать, – постояла Маня, раскачиваясь из стороны в сторону, – что делать…
– Признаваться, – сухо посоветовал оперативник, косясь на неё брезгливо. – Сейчас следователь приедет, а у нас уж всё готово. Труп есть, убийца по ходу есть, как в аптеке.
– Я никого не убивала.
– Снова здорово, – удивился оперативник, – вы ж почти признались! – И передразнил: – Что делать, что делать!..
Дверь распахнулась, в комнату хлынул свет, Маня зажмурилась.
– Ну, чего тут у вас?
– Всё тип-топ, – бодро и с облегчением сказал оперативник, – здравия желаю, товарищ майор. Труп видели? Огнестрел! А дамочка
