Сибирский. Детектив. Бракованные - Сергей Панч
В аэропорту журналист заказал бокал пива. Привычные виски сегодня не хотелось, мысли крутились в омуте воспоминаний. Невысокий, квадратный как Спанчбоб оператор Мишаня допивал текилу и вместе с ней суточные за несколько дней.
— Очередной кровавый трупняк. Покажешь? — проспиртованным голосом с краснодарским акцентом заявил размякший Мишаня. Денис услышал вызов в его речи, но поддаваться не стал.
— А то у нас бывает по-другому? В этой передаче только по праздникам финансовые аферы позволяют снимать?
— И кого в этот раз?
— Дочь местного чиновника.
— Фотки есть?
— И даже подозреваемый… муж.
Мишаня мотнул лысой головой словно вытряхивая из нее соль, которую он слизывал с запястья перед употреблением текилы.
— Пижня. Нас бы тогда не послали в эту глушь, — лицо оператора скисло, как будто лимон он употребил вне текилы. — Хотя, если жертва перепихивалась с каждым встречным-поперечным, или с мэром, тогда… сюжет бы сложился.
Денис сжал стакан со злостью, так что пальцы покраснели. Бокал уцелел. Он пихнул его Мише едва не расплескав.
— За аппаратурой следи.
Репортер пошел подышать дымом. В туалете пахло вишневыми. Настоящие сигареты он не курил полгода, вейп — неделю. Сорваться сегодня было бы логично, но пока Денис держался. Захотелось поскорее забраться в самолетное кресло и там уснуть. 4 часа по его расчетам вполне хватило бы, чтобы прийти в форму.
Выспаться не удалось. Воспоминания об Иринке крутили все тело, мешая заснуть. Шасси ударилось о землю, когда журналист едва закрыл глаза. Четыре часа мучений прошли и надо было бодриться. Пилот объявил, что в Томске за бортом минус 32 и многие, явно местные, крякнули от удовольствия. Денис автоматически посмотрел на Мишу. Квадратный, невысокий, с большой лысой головой оператор спал словно вмонтированный в кресло. «Либо богат здоровьем, либо обделен умом. Кто же в первый день нажирается», — он толкнул коллегу в бок, и тот зашаркал белесыми глазами.
Корреспондент, укутавшись в капюшон, вышел из самолета. Сухой морозный обжигающий воздух будто заново раскрыл легкие. Такие же чувства, наверное, испытывает новорожденный, когда делает первый вдох. Но кричать не хотелось. Денис вдохнул еще раз и улыбнулся, на глазах появилась слезинка. На мгновение он забыл, с какой целью сюда приехал, сердце приятно постукивало, отбивая какой-то знакомый ритм.
Денис медленно спустился по трапу. Лучи холодного солнца уже появились на здании аэровокзала и слегка закрасили стены в разбеленный желтый. Вход находился в 100 метрах. Привычного автобуса не подогнали и все гуськом поплелись за багажом. Совсем рядом прошмыгнула женщина в черной шали, и журналист сразу узнал в ней всегда огненную хохотушку Лисовскую.
— Бабун-колотун, надеюсь, без натуры, на улице снимать как-то совсем не хочется — прошипел Миша, когда капюшон слетел с его лысой головы. В руках он нес штатив и сумку со светом.
Денис по-дружески помог ему натянуть капюшон и помог с техникой.
— Погода отличная, работа фиговая. Сначала пожрать, а потом в гостинку заселимся, все равно до двух не пустят.
— Там и пожрем.
— Я знаю отличную забегаловку для студентов. Круглосуточная. И ценник вменяемый.
Денис потерял из виду Марину Лисовскую, поэтому прибавил шаг. Нашел в пункте выдачи багажа. Там он с минуту стоял рядом в надежде быть опознанным, но Лисовская зомбировано смотрела на пустое полотно. Чемоданы пустили, лента зашумела.
— Привет!
Лисовская обернулась. Обычно она одаривала всех теплой улыбкой, ее лицо рдело как у всех рыжих, а изо рта вырывался маленьких хохоток. Но не сегодня, да, в общем-то, и понятно.
— На похороны?
— Ты уже слышал, да?
Лисовская разревелась. Денис приобнял Марину.
— Багаж, — произнес Денис, и Лисовская отодвинулась от него.
— Багаж, да, багаж, меня Пашка собирал, я даже не знаю, что у меня в чемодане, — Лисовская наконец-то улыбнулась.
— Когда похороны? Я может приду.
— Не знаю. Напиши мне.
Лисовская быстро взяла желтый чемодан. Мишаня подошел к Денису, намекая, что им пора идти. Журналист махнул Марине на прощание и поспешил ретироваться. Ему абсолютно не хотелось рассказывать Лисовской, что он приехал снимать фильм-репортаж об Иринке. В какой-то степени он и сам пока отгонял от себя эту мысль.
Таксист лихо обгонял машины и притормаживал возле камер видеофиксации. Вдоль узкой трассы тянулись железнодорожные пути. В какой-то момент они поравнялись с товарным составом и Денис ненадолго залип, засматриваясь на бесконечную цепочку грузовых вагонов, цистерн и пустых платформ. На мгновение он даже почувствовал себя локомотивом этого состава, который тащит за собой все свое разнообразно-печальное прошлое, связанное с сибирским отрезком жизни. Воспоминания потянулись хвостом и Денис был рад, когда они наконец-то въехали в город. Южка за последние годы разрослась новыми зданиями из красного кирпича. В отличие от московских серых спальников, которые называли «панелево», в Томске застраивали некоторые новые районы многоэтажками из красного кирпича, эту моду ввел печально известный мэр. Однако после того как он сменил кресло главы города на отдельную камеру в тюрьме, вкусы градостроителей к счастью не поменялись. Площадь Южная выглядела по провинциальному презентабельной.
Пицца “Рио” работала круглосуточно и приняла журналистов как студенческое утро, немного отрешенно. Несколько любителей автопати ютились в углу, давно прикончив свой поздний ранний ужин. Миша оценил зачетность места, когда расплачивался за набитый фастфудом поднос. Не дойдя до столика, оператор опрокинул стакан местного пива и обещал Денису до съемок не употреблять. Вранье, конечно. Впрочем, первый рабочий день всегда был непредсказуем. Разработка, которую делал продюсер по телефону, редко соответствовала реальности и вначале надо было просто “поливать с рук”, то есть снимать все подряд без штатива, без разбора. Стиль расследования допускал и трясущуюся камеру, и видео с телефона, но профессионал умел делать красивую
